Агигульф грезил.
Дядя Агигульф жадно спросил, где же, где та прекрасная вандалка.
Дедушка Рагнарис ответил, что спит она на сеновале. Добавил, ядовито
хмыкнув, что с кузнецом спит и с дитем. И не позволив дяде Агигульфу ни-
чего более добавить, заревел страшно, что на рассвете сам его, Аги-
гульфа, на поле погонит и всю жатву с него, Агигульфа, не слезет.
И о замарашке забыть пора. Породнилась с нами замарашка-то... Через
Гизульфа породнилась, кажется.
Дядя Агигульф пробормотал, что Марда - валамирова рабыня, будто этого
кто-то еще не знал, а после, головой ошеломленно крутя, на сеновал су-
нулся - посмотреть. Вылез в полном изумлении. И спросил: а кузнец - он
что, тоже с нами породнился?
Дедушка сказал, что Агигульф сейчас с палкой его породнится, если рот
не закроет.
Тут Ульф тяжко поднялся и сказал, что спать он пойдет.
Дедушка разом перестал с Агигульфом ругаться и совсем другим голосом
Ульфу сказал, что сам завтра с Хродомером поговорит. А он, Ульф, пусть
спит, сколько душе угодно. Когда еще выспится.
Ульф сказал: "Вот и хорошо" и ушел на сеновал к своим вандалам.
Вечером, как Ульф ушел, дядя Агигульф нас с Гизульфом поймал и стал
выспрашивать: что с Ульфом-то на этот раз приключилось? Мы с братом дол-
го дядю Агигульфа мучили. За все разом отомстили: и за царь-лягушку, и
за меч-призрак. А после все как есть рассказали.
Дядя Агигульф смеяться перестал и нахмурился. Сказал, что завтра
вставать спозаранку, и ушел спать.
Утром, едва только свет забрезжил, все мы проснулись от крика. Кричал
дедушка Рагнарис. В этом ничего удивительного не было, разве что непри-
вычно громко кричал он - во всяком случае, громче обычного. Но вот что
поразительно было: кричал и Ульф. И так орал, что дедушку перекрикивал.
На каждое дедушкино слово десять своих выпаливал.
Кричали они на дворе.
Ночью Ульф плохо спал - видать, разбередил себя воспоминаниями. А мо-
жет, по иной какой причине. Встал еще затемно и на двор вышел, думал о
чем-то. Дедушка Рагнарис тоже почти глаз не сомкнул, так встревожили его
вести, принесенные Ульфом и вандалами. Как заметил, что Ульф из дома вы-
шел, так и следом выбрался.
Видно, хотел наедине расспросить его обо всем. О чем они говорили,
неведомо, а только переругались почти сразу - и в крик.
Тут уж мы все проснулись. Да и как не проснуться, когда такие голо-
систые петухи на все село горланят.
Ульф орал (и лицо у него подергивалось), что пока Рагнарис с Хродоме-
ром гордость свою тешили и друг перед другом хвосты распускали, сколько
лет впустую потеряли. Он, Ульф, еще мальчишкой был, когда понимать начал
- давно пора насыпь возводить и тын ставить.
Дедушка же кричал, что Ульф что мальчишкой, что нынче - одно только и
понимает, как без портков из собственного дома сигать и то в плену, то в
рабстве околачиваться. Больно много пользы роду нашему от доблести та-
кой.
Ульф же оскорбления к сердце не подпускал, ибо совсем об ином думал.
Подворье хродомерово укреплять нужно, ибо самое большое оно в селе, сто-
ит на возвышенном месте. И колодезь там есть. Вот что нужно делать, а не
старые обиды ворошить, будто прошлогоднюю солому.
Дед вопил неистово, бородой тряся: не пойти ли, мол, прямо сейчас к
Хродомеру, подворье ему укреплять, а заодно и по хозяйству пособлять?
Может, сынок мой Ульф, коли ты такой рачительный, отца своего отправишь
Хродомеру задницу лопухом после большой нужды вытирать? Так и скажи. Или
для себя эту работу бережешь? Берись! Дело прямо по тебе. Все равно на
другое не способен... А так, глядишь, быть тебе правой рукой Хродомера.
Той, что он у себя в заднице ковыряет, когда задумается.
И дыхание переведя, Ульфа нападением с неожиданной стороны изумил:
- Думаешь, не догадываюсь, какие козни строишь? Думаешь, отец не про-
ведает, с какой думкой в родное село воротился? Думаешь, стар, мол,
отец, глуп, из ума выжил? Обведу-ка я его, дурака, вокруг пальца!
Ульф так поразился, что ни слова не сказал. Самому, видать, любопытно
стало: какая такая тайная думка, помимо той, что отец из ума выжил?
А дедушка Рагнарис надрывался, от натуги приседая:
- Неужто я не вижу! Истаскался ты, побродяжил, в походах притомился,
ныне отяжелел, на землю сесть решил. Сесть-то решил, а совести-то нету.
Тасканьями совести не наживешь, ту, что была - и ту всю растрясешь по
чужим-то людям. Пришел в родимое село, а отец-то старый, за благочиние
держится. Ты уж и слово это, поди, забыл. А отец - держится! Держится! -
с торжеством повторил дедушка Рагнарис.
Ульф молчал.
А дедушка продолжал, все больше разъяряясь:
- Да, отец твой Рагнарис из ума выжил. Но не до конца выжил. Не до
конца! И за благочиние - обеими руками, обеими руками держится! И зубами
держится! А тебе, бессовестному, благочиние - как кол в задницу! Тебе
при благочинии на земле вольготно не раскинуться! Тебе такого тестюшку
подавай, у которого о благочинии и думать забыли! А еще лучше - чтоб из
ума выжил, не так, как отец, - а полностью. Тут ты угадал, Ульф. Тут ты
попал, куда метил. Правильно целил, правильно попал. Молодец, Ульф. Мо-
лодец!
Ульф аж рот раскрыл. Любопытство глодало его так, что он обижаться
забыл. Слушал, млел от ожидания - что такого дед Рагнарис измыслил?
- Вижу, на кого глаз положил. Вижу, кого прибрать хочешь. Брустьо,
грудастая бесстыдница, титьками долгими тебя захомутала! Хродомер нароч-
но ее к тебе подсылает. Он-то полностью из ума выжил, а о благочинии ес-
ли и ведал что когда-то, так давно все перезабыл. В колодце утопил.
Тьфу!
При мысли о колодце дед затрясся и плюнул несколько раз. Ульф онемел.
А дедушка продолжал наседать, наскакивая на Ульфа по-петушиному:
- Да, да! Не вороти нос-то! Знаю, что на уме у тебя, бесстыжего! Хо-
чешь Брустьо взять в жены, Хродомеру зятьком сделаться! Небось, второй
колодец у него на подворье выкопаете, глубже первого. Ну, иди, сватайся,
Хродомер только того и ждет.
Ульф наконец опомнился и опять о своем заговорил. Лицо свое к отцову
лицу приблизил, едва носом его в нос не клюнул, и заорал:
- Нужен тын селу, говори?
Рагнарис лица не отводя, в ответ рявкнул:
- Нужен!
- Тридцать зим уже с Хродомером вы спорите, где тын ставить! - кричал
Ульф. - Толку-то!.. Пока спорите, глядишь, чужаки свой тын тут поставят,
а сверху ваши с Хродомером головы насадят! То-то раздолье вам будет меж
собою лаяться! Никто, кроме воронья, мешать не будет. Разве что чужак
какой помочиться подойдет.
Дедушка Рагнарис заревел, как бык:
- На Алариховом кургане - вот где тын надо ставить! Посередь холма
тыном обнести и насыпью, насыпью!..
- На кургане только и хорошо, что пивом до самых глаз наливаться! -
закричал Ульф. - Что, когда осаду пережидать будешь, Ильдихо станет тебе
пиво туда таскать?
- А колодец! Колодец вырыть! - надрывался дед. - Я говорил Хродомеру,
что колодец там вырыть надо!
- Где колодец-то рыть? На кургане?
- А хотя бы и на кургане!
- Покойного Алариха поить?
- А хотя бы и Алариха, - начал было дед, но осекся.
Ульф спросил, уже поспокойнее:
- Зачем на кургане колодец рыть, коли есть уже колодец на хродомеро-
вом подворье?
- У Хродомера вода в колодце всем известно, какая! Отчего Хродомер
такой хилый, того и гляди помрет? Все оттого, что воду дурную пьет, а к
реке ходить ленится. Весь уж на понос с той воды изошел. И бабы у него
такие же. Ступить негде, везде дерьмо!
- А на кургане ты колодец сквозь Алариха копать будешь?
- Ты меня не учи, сопляк! Я знаю, как копать!
И руку занес, чтобы Ульфа по лицу ударить. Ульф руку отцову перехва-
тил.
- Ты в священную ярость-то не впадай! - зашипел он сквозь зубы. - Од-
ной священной ярости мало, чтоб колодец выкопать.
- Мы с Хродомером когда село ставили, - запальчиво крикнул дед и руку
свою высвободил, - нам одной священной ярости хватило. И дома поставили,
и урожай собрали. И все милостью Вотана.
- Как же, - насмешливо сказал Ульф. - В ярость впал и амбарчик раз-
нес.
- Ты больше слушай брехню хродомерову. Он тебе еще не то скажет. А
что от воды той колодезной у Хродомера то понос, то запор, так это в се-
ле всем известно. Был я у Хродомера, поднесли мне бабы той воды - седми-
цу после того прогадиться не мог, все живот вздувался. Оттого у Хродоме-
ра, коли уж доведется губы омочить, так только пиво принимаю.
- Да ты куда ни придешь, везде пиво принимаешь. От всего остального у
тебя живот вздувается.
- Зато у тебя живот впалый, бродишь, как пес, никуда прибиться не мо-
жешь. Даже вандалы село свое пожгли, только чтоб от тебя избавиться!
- А от тебя и село сожжешь - не избавишься! Все будешь ходить с раз-
дутым животом, ветрами громыхать, пива искать!
Слушали мы, как дедушка Рагнарис с Ульфом бранится. Взаимная их злоба
ушла, и бранились они, точно пели. И не знал я прежде, что дядя Ульф так
искусно слово к слову вяжет в поединке бранном, что обычаем нам от дедов
заповедан.
И захохотал дедушка Рагнарис, Ульфа по плечу хлопнул и сказал: не
стоит все-таки большой надежды на хродомерово подворье возлагать. Ибо
памятно Рагнарису, как Хродомер колодец свой хваленый копал.
И в который раз поведал, как решился Хродомер умнее всех в селе быть.
Стал колодец рыть у себя на подворье. Место сам выбрал - оно и видно по
всему. Ведомо ведь, что была некогда в этих краях великая битва и много
полегло здесь воинов неведомого языка. И зарыли их в землю. Ибо те наро-
ды меж собою бились, у которых в обычае мертвых закапывать в землю, а не
предавать огню. На озере вон деревня свайная от них осталась.
Так вот, Хродомер прямехонько до них и докопался. До самых никудышных
вражеских воинов докопался - герои в другом месте зарыты были.
Пока Хродомер в яме сидел, колодец копал, любо-дорого поглядеть было.
Точно пес в лисью нору зарывался. Дедушка Рагнарис целыми днями на то
любовался, как летели из ямы черепа да кости вмеремешку с комьями земли
и ржавыми да сломанными наконечниками. А родня хродомерова вокруг ходи-
ла, в дерьме этом рылась, квохча, и наконечники эти подбирала - воору-
жался, значит, род. Наконечники стрел Хродомер потом к палкам кривым
приделывал - рогатины мастерил. И с этими рогатинами на кур да петухов
один на один без страха хаживал. Великий воин Хродомер!
Ну так вот, рылся, стало быть, у себя на подворье Хродомер, рылся и
не заметил, как на два человеческих роста в сторону Хеля углубился. А
тут дождь пошел. Но не удостоил дождя Хродомер вниманием. А подворье-то
у него над глинистым косогором стоит. И ничего там не растет, кроме ло-
пухов. Лопухи Хродомер ценит, ибо подтирается ими.
Наконец мокро стало Хродомеру в колодце. Сперва-то обрадовался, ре-
шил, что до воды докопался. Не вдруг сообразил, что сверху льет, а не
снизу. Стал из колодца выбираться, да не смог. Зятя звать стал - тогда
еще жив был, после от чумы помер. Дурковатый такой был, так что не осо-
бенно жалко. Детей оставил и ладно.
Прибежал зять на крики хродомеровы, по сторонам озираться стал и рот
разинул от удивления. Хродомер вопит где-то близко, а где - не видать.
Потом сообразил, что под землю ушел родич его. Стал он Хродомера из ко-
лодца вызволять. Бросил веревку. Тянул-тянул. Хлипковат был и в колодец
прямо на голову Хродомеру сверзился.
Пока дождь был, дедушка Рагнарис ушел с подворья. А как дождь перес-
тал, вернулся поглядеть - какую еще потеху ему Хродомер устроит. Уселся,
как заведено уже было, на добрую колоду. Колоду он нарочно приволок,
чтобы удобнее смотреть было. У Хродомера-то и колоды доброй не сыщешь,
все гнилое.
Вдруг слышит - из-под земли брань раздается. Подошел поглядеть и ви-
дит: дерутся в яме Хродомер с зятем его. Подумал сперва, что кость ка-
кую-нибудь особо драгоценную откопал Хродомер и с родичем делиться не
