делся, что с Тарасмундом редко случается. А дедушка Рагнарис, по-моему,
об Ульфе не так уж и жалел. Ему главное, чтобы дядя Агигульф рядом был.
Однажды я слышал, как отец упрекал дедушку Рагнариса, что тот к своим
внукам по-разному относится. Атаульфа (то есть, меня) любит больше Ги-
зульфа, а Ахму-дурачка и вовсе не любит. Дедушка Рагнарис отвечал отцу
моему Тарасмунду, что к старости сердце у человека усыхает и меньше ста-
новится и потому меньше любви вмещает. Оттого едва-едва и хватает дедуш-
киного сердца на меня и Гизульфа, а сестрам моим да Ахме любви не доста-
ется ныне.
Я об этих словах дедовых вспоминаю, когда об Ульфе задумываюсь. Ульфа
никто не любит. О нем, может быть, только Од-пастух да еще старый друг
его Аргасп жалеют. Правда, у нас в доме их о том никто не спрашивает.
Аргасп с Теодагастом, сменяясь, несли дозор на алариховом кургане.
Хродомер слово сдержал - Хорна-раба дал Теодагасту по хозяйству помо-
гать, когда Теодагаст на кургане дозор несет.
Разговоры о чужаках попритихли. Хродомер уже ворчать стал, что неза-
чем раба занимать на чужом хозяйстве, когда на своем работы непроворот.
Мол, бездельник Теодагаст, на чужой шее проехаться хочет.
Минуло несколько времени с тех пор, как дядя Агигульф с Валамиром от
гепидов воротились. После в бург ездили и все, как есть, Теодобаду доло-
жили. Передавали: пусть ждет Теодобад гепидских старейшин. Обещали гепи-
ды прийти. Говорили однако, что трех коней не приведут - зачем скотов
портить, спины им ломать. Вместо того двух волов приведут. Так что го-
товь дары, Теодобад!
Теодобад захохотал и сказал: уж приготовлю.
Теодобад очень доволен был. Дядю Агигульфа и Валамира к себе прибли-
зил и обласкал-одарил. Дяде Агигульфу подарил пояс наборный, а Валамиру
- аланские стремена. И теплый плащ, чтобы Валамиру ездить было удобно и
спать в походе не зябко.
С тем и вернулись в село удальцы наши.
Дядя Агигульф говорит, что в бурге все спокойно, никаких чужаков и в
помине нет.
Наступало время жатвы. О том все речи и велись, и думы все об урожае
были. Добрым в этом году урожай быть обещал.
Когда дядя Агигульф с Валамиром из бурга второй раз вернулись, Хродо-
мер уж наладился раба своего Хорна у Теодагаста забирать, поскольку те-
перь дозор на кургане Агигульф с Валамиром нести будут и у Теодагаста
время появится по хозяйству своему работать. Однако Теодагаст к его на-
мерению отнесся с нескрываемым унынием.
Но дядя Агигульф с Валамиром Теодагаста порадовали. Доложили старей-
шинам все как есть. В бурге толковали они, мол, с военным вождем о чужа-
ках да о дозорах, советовались. Ибо сын Аларихов в таких делах премного
сведущ.
И вот что присоветовал им Теодобад. Спросил сперва, в дело глубоко
вникая: где больше всего чужаков видали? Дядя Агигульф отвечал: на озе-
ре. Стало быть, сказал Теодобад, со стороны озера подвоха и ждать надоб-
но. И присоветовал засаду в роще скрыть. Пусть, дескать, воины Агигульф
с Валамиром в роще сидят, подобно хищникам, добычу подстерегающим, и
следят, не пойдут ли чужаки. А на кургане пусть, как и прежде, два дру-
гих воина сидят. Нечего целыми днями всем селом по кургану лазить, прах
славного Алариха тревожить. К тем-то двум воинам, Теодагасту с Аргаспом,
Аларих уж притерпелся, поди.
Теодагаст, мудрость Теодобадову славя, кричал, чтобы старейшины сове-
ту военного вождя последовали. Дедушка Рагнарис говорил, что Теодобад
сопляк и против Алариха - как мышь против могучего волка. Хродомер же,
дивное согласие с дедушкой Рагнарисом являя, молвил, что мир к упадку
ощутимо клонится, коли военные вожди подобные советы давать начали, ког-
да жатва близится и урожай добрым быть обещает.
Дядя Агигульф говорил, что негоже против военного вождя идти, непо-
корство являя. Ибо тын ставить надлежит, а Теодобад людей в подмогу
даст. Гизарна вторил дяде Агигульфу и кричал, что не пойдет он, Гизарна,
против военного вождя, ибо противится тому его воинское сердце. Валамир
во всем был согласен с дядей Агигульфом.
Валамир вот о чем говорил. Село наше, говорил Валамир, стоит плохо. С
одной стороны Долгая Гряда обзор закрывает, с другой стороны - река.
Неправильно село стоит. Надо было холм, что за рекой, оседлать, прежде
чем Аларих покойный его своим курганом оседлал.
Прежде-то почему наше село окрестные племена набегами не тревожили?
Потому что знали - пестуют здесь свирепых воинов. Оттого и побаивались
нас. Да и отсутствие тына подтверждением тому служило. Никого не боимся,
ибо нас все боятся.
До чужаков же не дошла еще наша суровая слава. И потому могут сдуру
на село наше войной пойти.
Дабы не случилось этого, нужно вот что устроить. Пусть день и ночь
кипит в селе свирепая битва. Пусть бьются все со всеми. Пусть кони ржут,
а собаки лают. Пусть рагнарисов край с хродомеровым косогором бьется,
пусть двор с двором сражаются, пусть в домах между собой все бьются, шум
великий учиняя. Дабы ведали враги наши, если к селу подступят: в нашем
селе ничего, кроме священной ярости, нет.
Зато ярости много.
Биться до смерти не нужно, поправился тут Валамир, видя, как нахмури-
лись дедушка Рагнарис с Хродомером, будто и впрямь вознамерились в бой
кинуться. Можно только вид сделать, что бьемся. Главное - когда биться
будем, почаще на Долгую Гряду взбегать. Если лазутчики чужаков от озера
пойдут, увидят сразу, сколь много в нас священной ярости, и устрашатся.
И отвернут от села нашего.
Днем сами будем биться, а ночами, когда тьма закрывает все и не ра-
зобрать, кто есть кто, пусть рабы бьются.
Хродомер ядовито осведомился у Валамира: все ли, мол, высказал, что
на сердце лежало?
Валамир сказал: все.
Дядя Агигульф Валамира в скудоумии упрекнул. А вдруг чужаки войнолю-
бивы? Завидев нашу свирепую потеху, захотят поучаствовать. Тут-то нам и
погибель придет.
Валамиру-то хорошо, у Валамира рабы есть, а он, дядя Агигульф, - сам
как раб, когда дедушка Рагнарис за него возьмется. Это дядя Агигульф так
сказал.
Дед Рагнарис молвил, споры долгие пресекая:
- До жатвы пусть сидят в роще, в засаде. Незачем против Теодобада ид-
ти. Как жатва начнется - Валамир пусть и дальше в роще остается. У Вала-
мира дядька-раб толковый. А Агигульф чтоб к жатве домой явился.
Валамир надулся и стал говорить, что за рабами все одно пригляд ну-
жен. Кто за рабами его приглядит, покуда он, Валамир, за общее дело в
роще лишения терпеть будет в готовности кровь пролить?
Дедушка Рагнарис рявкнул, что он самолично приглядит. А заодно и за
Валамиром - больно бойкий стал.
На том и порешили.
Валамир с Агигульфом в рощу уехали, волю теодобадову исполняя, да там
и сгинули. В селе их почти не видели - дневали и ночевали в роще. Заме-
чали только валамирову замарашку, Марду, что с кувшинами да с корзинами
то и дело в рощу нахаживала. Только так и понимали, что герои наши в за-
саде еще живы.
Все тихо было и спокойно. Один раз только Од говорил, что на дальнем
холме вниз по течению всадника видел. Постоял на гребне и исчез. А мо-
жет, и померещился всадник.
Да и не до всадника этого было, потому что жатва начиналась.
Гизульф уже почти взрослый. Поэтому дедушка решил: пора Гизульфу не
только воинское умение постигать, но и к премудростям хозяйствования на
земле привычку обретать. Ибо быть ему, Гизульфу, главой славного нашего
рода, а то и старейшиной.
Часто говаривал дедушка Гизульфу: мол, на меня смотри да запоминай
хорошенько, что и как делать надлежит. Настанет час, не будет уж ни ме-
ня, ни отца твоего Тарасмунда; станешь ты, Гизульф, главою рода.
И дабы не посрамил Гизульф впоследствии рода рагнарисова, нещадно го-
нял его дед - наставлял.
Оттого в первый день, как на поле выходили, самолично отправился бра-
та моего Гизульфа от сна пробуждать. Нашел дед Гизульфа на сеновале, где
тот спал в обнимку с валамировой рабыней, с замарашкой.
Дедушка как увидел Гизульфа с этой Мардой - сразу страшно осерчал.
Палкой Гизульфа огрел. Гизульф подскочил и скуксился. Дедушка его с се-
новала согнал и пинок присовокупил вдогонку. После Марду за волосы взял,
велел в рощу бежать и бездельника этого, сына его Агигульфа, от дружка
да от кувшина с пивом оторвать и домой позвать. Отец, мол, кличет.
Или в Вальхалле Агигульф себя представляет и не ведает там, в райском
блаженстве, что страда началась?
Добавил, чтоб без Агигульфа в селе не появлялась. Пригрозил: мы, мол,
с Хродомером люди старой закалки, дурных баб конями разметывать привык-
ли.
А Марда знай только ресницами белыми моргает и улыбается дедушке Раг-
нарису. Ругань ей не в диковину. Привыкла, чтоб на нее кричали. Гизульф
говорит, что Марда очень ласковая.
Дедушка ее пониже спины ловко хлопнул - звонко, от души. И побежала
Марда-замарашка в рощу - нашего Агигульфа от ратных трудов отрывать.
Хмыкнул дед да и пошел на Гизульфа с Тарасмундом орать. Дожили!..
Скоро, мол, с сопляком Валамиром судиться начнем из-за гизульфова по-
томства. Еще выкупать, упаси боги, замарашку с ублюдком ее придется - не
в рабстве же нашему правнуку маяться.
Гизульфу крикнул: иди, мол, на потомство свое работай.
А на Тарасмунда, отца нашего, напустился, точно пес бешеный: куда,
мол, глядишь! Совсем одурел со своим Богом Единым! Сыновей распустил!
Прежде-то, при отеческом богопочитании, семя свое налево-направо не
разбрасывали. Все в дом!.. Рачительны были, чужих рабынь не брюхатили.
Тарасмунд тихим голосом спросил, с чего, мол, батюшка взял, что Марда
брюхата?
Дедушка Рагнарис заревел, как бык, что по таким, как эта Марда, ни-
когда не видать, что брюхата, пока младенец не запищит.
Я поближе подошел, любопытно мне было. Неужто Гизульф уже род свой
продолжать начал? А что, неплохо. Я тогда буду дядей, как наш дядя Аги-
гульф, и сынка гизульфова всему обучу, чему нас дядя Агигульф обучить
успел. А Гизульф будет как отец наш Тарасмунд. И возмечтал я об этом.
Но тут дедушка Рагнарис развернулся и очень ловко меня за ухо ухватил
и на поле повел.
Так началась страда.
День был очень жаркий, на небе ни облачка. Дед торопил нас, распекал,
ко всему придирался. Послушать деда - не лето стоит, а вот-вот метели
завьюжат, зерно из колоса на радость птицам в снег выбивать начнут. Не-
подалеку, с хродомерова поля, брань Хродомера слышалась. Он тоже своих
домочадцев хозяйничанью обучал.
Особенно же негодовал дед на Валамира - его поле поблизости от нашего
было. Деда послушать - Валамир еще затемно должен был из рощи прибежать
и за работу схватиться. Хорош Валамир, коли дядька-раб у него сам за хо-
зяина. Стыдно, видать, рабу за хозяина стало. Видя, что старейшины на
поле вышли, сам на поле хозяйское вышел и жатву начал самочинно.
Да дедушке Рагнарису до Валамира и дела нет. Пусть пропадает Валамир,
коли нравится ему, Валамиру, пропадать. Ну и пропадал бы в одиночку. Так
нет! Он ведь на род рагнарисов посягает! Он Агигульфа, любимца богов, с
правильного пути сбивает! Всяк-то норовит род рагнарисов изрушить. Столь
велика слава рода этого, что зависть людей до самой белой косточки изг-
лодала.
А Теодобад тоже хорош...
Солнце медленно карабкалось вверх по небосводу. К тому времени, когда
тени совсем короткими стали, извел дед всех своими придирками. Особенно
доставалось мне и брату моему Гизульфу. И серп-то мы держим, будто коро-
ве хвост крутим. И колосьями-то трясем, как девка подолом, - вон сколько
зерна доброго по нашей милости осыпалось!.. И жнем-то нечисто. После нас
хоть по второму разу иди. А все из-за чего? Все из-за веры вашей глупой,
в которую отец вас втравил. Слыхал, слыхал, что вам Винитар вдалбливает.
Птички, мол, не сеют не жнут, а все сыты бывают. Ясное дело, сыты, коли
так жать, что половина зерна на поле остается.
