Крануэл Тауэрс и если вы окажетесь там, то в качестве вашего
законного опекуна и духовного отца приказать вам,
несовершеннолетнему подростку, отправиться со мной в
монастырь Блосхолма. Там я решил, во исполнение моей воли,
оставить вас до тех пор, пока не найдется подходящий для вас
муж, если только бог не обратит ваше сердце к себе и вы не
останетесь в его стенах как одна из Христовых невест.
Клемент, аббат.
Прочитав письмо, все трое поняли, что на них надвигается
беда, и несколько мгновений стояли неподвижно, глядя друг на
друга, затем Сайсели заговорила:
-- Принеси мне бумагу и чернила, няня. Я отвечу аббату.
Все было принесено,Сайсели написала круглым девическим
почерком:
Милорд аббат,
В ответ на ваше письмо я ставлю вас в известность о том, что
мой благородный отец (причину жестокой смерти которого
необходимо расследовать и отомстить за нее) приказал мне,
прощаясь, искать убежища, как Вы и предположили, в этом
доме, из опасения, что меня постигнет такая же судьба от рук
его убийц. Здесь, вчера, я обвенчалась перед лицом бога и
людей в церкви Крануэла, как вы можете узнать из прилагаемой
бумаги. Вам теперь незачем искать мне мужа, так как мой
дорогой супруг сэр Кристофер Харфлит и я соединены до тех
пор, пока смерть не разлучит нас. Заявляю также, что я не
признавала и не признаю за Вами права теперь, или когда-либо
раньше, опекать мою особу или унаследованные мною земли и
богатства, коими я обладаю.
Ваша покорная слуга
Сайсели Харфлит.
Это письмо Сайсели переписала начисто, запечатала и затем
оно было отдано посланцу аббата, который положил его в сумку
и ускакал так быстро, как только возможно было по глубокому
снегу.
Они следили из окна за его отъездом.
-- Теперь, -- сказал Кристофер, обернувшись к жене, -- я
думаю, дорогая что чем быстрее мы тоже уедем, тем лучше.
Этот аббат здорово проголодался, и я сомневаюсь, чтобы
письмо удовлетворило его аппетиты.
-- Я тоже так думаю, -- сказал Эмлин. -- Вы оба приготовьтесь
и поешьте. Я пойду и прикажу оседлать лошадей.
Часом позже все было готово. Три лошади стояли у двери, а с
ними охрана из четырех всадников. За такое короткое время
Кристофер мог собрать немногих арендаторов и слуг -- и в
ответ на его призыв их собралось в Тауэрсе двенадцать
человек; из них четверо имели оружие и коней. Хотя Сайсели
пыталась показаться бодрой и счастливой, она вздрогнула,
увидев их через открытую дверь. Снег шел не переставая.
-- Странный медовый месяц предстоит нам, моя голубка, --
тревожно сказал Кристофер.
-- Это все неважно, пока мы едем вместе, -- весело ответила
она, но ее слова прозвучали неискренне, -- хотя, -- добавила
она, и что=то словно сдавило ей горло, -- хотя я бы хотела
остаться здесь, пока не будет найдено и похоронено тело
моего отца. Меня все время преследует мысль, что он лежит
где-то в снегу, точно зарезанный бык.
-- А я хочу похоронить его убийц! -- воскликнул Кристофер.
-- Клянусь именем господа, я не оставлю этого дела, пока все
не будет кончено. Не думай, дорогая, что я забыл о твоем
горе, потому что я мало говорю о нем, но свадьба и похороны
плохо вяжутся друг с другом. Поэтому будем радоваться, пока
можно, ведь горести прошлого не избавляют нас от горестей
будущего. Пойдем сядем на лошадей -- и прочь отсюда, в
Лондон, поищем там друзей и справедливости.
Потом, сказав несколько слов своим домашним, он посадил
Сайсели на лошадь, и они поехали сквозь медленно падающий
снег, думая, что в последний раз видят Тауэрс и расстаются с
ним на долгие дни. Но этому не суждено было осуществиться.
Когда они проезжали по большой блосхолмской дороге,
намереваясь оставить аббатство слева, и были уже в трех
милях от Крануэла, внезапно какой-то высокий человек, одетый
в серую шубу из овчины, с монашеским капюшоном на голове и
толстым посохом в руках, выскочил из-за забора и остановился
перед ними.
-- Кто ты? -- спросил Кристофер, кладя руку на меч.
-- Вы бы меня отлично узнали, если бы капюшон был откинут,
-- ответил он хрипло, -- но если вы хотите знать мое имя,
меня зовут Томас Болл, пастух, вон из того аббатства.
-- Твой голос мне знаком, -- сказал Кристофер, смеясь. -- А
теперь какое у тебя дело, брат Болл?
-- Хочу найти стадо годовалых бычков, убежавших на опушку
леса; они питаются, как и все мы, тем, что ухитряются найти,
а погода наступает такая плохая, что они, того гляди, умрут
с голоду. Вот какое у меня дело, сэр Кристофер. Но я вижу с
вами моего старого друга, -- и он кивнул в сторону Эмлин,
которая следила за ним, не слезая с лошади, -- так, с вашего
разрешения, я спрошу ее, не хочет ли она исповедаться, так
как отправляется, по-моему, в опасное путешествие.
Кристофер хотел показать жестом, что спешит, так как ему
совсем не хотелось болтать с пастухом. Но Эмлин, следившая
за ним, позвала:
-- Поди сюда, Томас. Я сама отвечу тебе. У меня всегда
найдутся грешки, чтоб наполнить кошелек священника, да и
благословение получить неплохо, чтобы согрется.
Он зашагал вперед и, взяв ее лошадь под уздцы, отвел немного
в сторону, где их не могли слышать, и тотчас же начал с
всадницей оживленную беседу. Через одну-две минуты Сайсели,
тихим шагом ехавшая впереди, оглянулась и увидела, как Томас
Болл проскочил через забор по другую сторону дороги и исчез
в падающем снегу, а Эмлин пришпорила лошадь, чтобы догнать
их.
-- Стойте, -- сказала она Кристоферу, -- у есть новости.
Аббат со всеми своими оруженосцами и слугами, а их сорок
человек или даже больше, ждет нас там, под прикрытием
Блосхолмской рощи, намереваясь силой захватить леди Сайсели.
Какой-то шпион донес ему о нашем отъезде!
-- Я никого не вижу, -- сказал Кристофер, вглядываясь в
расположенную в низине рощу, так как они находились примерно
в четверти мили от нее и на самом подъеме дороги. -- Но это
не так трудно проверить. -- И он позвал двух лучших ездоков,
приказал им ехать вперед и доложить, если кто-нибудь
скрывается за лесом.
Всадники уехали, а они остались на месте и, сильно
встревоженные, молча ждали.
Минут через десять, еще до того, как разглядели что либо
сквозь густо падающий снег, они услышали стук копыт
множества скачущих лошадей. Затем появились два всадника,
которые приблизившись закричали:
-- Аббат и все его люди преследуют нас. Назад, в Крануел,
пока вас не захватили!
Кристофер помедлил одно мгновение, но, поняв, что с четырьмя
мужчинами и двумя требующими охраны женщинами невозможно
прорваться сквозь такой большой отряд, и, уже совсем ясно
слыша приближающийся стук копыт, быстро дал приказание.
Они развернулись, и как раз вовремя, потому что в ту же
минуту, не более чем в двухстах ярдах от них, появились
первые всадники аббата, мчавшиеся по склону холма. Началась
погоня; к счастью, лошади у них были хорошие и свежие, и
все-таки, прежде чем они увидели Крануэл Тауэрс,
преследователи уже были только в девяноста ярдах от них. Но
здесь, на равнине, их лошади, почуяв стойло, должным образом
ответили на хлысты и шпоры и вырвались немного вперед.
Оставшиеся увидели их и побежали к подъемному мосту. Когда
они были в пятидесяти ярдах от рва, лошадь Сайсели
споткнулась и упала, сбросив ее в снег, затем поднялась и
поскакала одна. Кристофер остановился около Сайсели и, когда
она встала испуганная, но невредимая, протянул свою руку и,
посадив на седло перед собой, помчался вперед, в то время
как сзади них кричали ему: <<Сдавайся!>>
Под двойной тяжестью его лошадь бежала медленнее. Все же они
достигли моста, прежде чем их догнали, и прогрохотали по
нему.
-- Поднять! -- крикнул Кристофер, и все, кто там был, даже
женщины, взялись руками за рычаги.
Мост начал подниматься, но тут пять или шесть воинов аббата,
оставив лошадей, прыгнули на него и, ухватившись руками за
его край, когда он был всего в шести футах1 от земли,
продолжали висеть на нем, поэтому его не могли сдвинуть, и
он остановился, не поднимаясь вверх и не опускаясь вниз.
(*1)Фут -- английская мера длины, равная 30,5 см.
-- Отпустите, вы, негодяи! -- закричал Кристофер, но в ответ
на это один из них с помощью своих товарищей вскарабкался на
край моста и встал там, повиснув на цепях.
Тогда Кристофер выхватил у одного из слуг лук со стрелой в
тетиве и снова закричал:
-- Слушай твоя жизнь в опасности!
В ответ человек прокричал что-то о приказаниях лорда аббата.
Кристофер посмотрел и увидел, что остальные сошли с лошадей
и бежали к мосту. Он прекрасно понимал, что, если они
достигнут моста, игра проиграна. Поэтому он больше не
колебался, а, нацелившись, быстро натянул и отпустил тетиву.
На этом расстоянии он не мог промахнуться. Стрела ударила
человека туда, где его шлем соединялся с кольчугой, и,
пройдя через горло, поразила его насмерть. Остальные,
испугавшись, что их ждет такая же судьба, выпустили мост из
рук, и, освобожденный от тяжести, он медленно поднялся и
опустился со стороны дома, где был прочно закреплен.
Впоследствии стало известно -- об этом можно сказать и
сейчас, -- что этот человек был капитаном охраны аббата.
Больше того, это он пронзил стрелой горло сэра Джона Фотрела
и убил его каких нибудь сорок часов назад. Так и случилось,
что он умер подобной же смертью, а значит, один из убийц
доброго рыцаря получил справедливое возмездие.
Теперь люди бежали назад, боясь, что за этой стрелой
последуют другие, а Кристофер молча наблюдал за их бегством.
Сайсели, стоявшая рядом с ним, закрыв лицо руками, чтобы не
видеть зрелища смерти, вдруг опустила их и, повернувшись к
своему мужу, сказала, указывая на труп, лежавший на снегу в
луже крови:
-- Как знать, сколько еще последует за ним? Думаю, что это
лишь первый тур долгой игры, супруг мой.
-- Нет, дорогая, -- ответил он, -- второй; первый был сыгран
два дня назад у Королевского кургана, там в лесу, а кровь
всегда призывает кровь.
-- Ах, -- ответила она, -- кровь призывает кровь. -- Затем,
подумав о том, что она осиротела, о том, каким будет ее
медовый месяц, она повернулась, и, плача, пошла в свою
комнату.
Пока Кристофер все еще стоял в нерешительности, подавленный
совершенным убийством, не зная, что ему делать дальше, он
увидел, как три человека отделились от группы воинов и
поехали по направлению к Тауэрсу; один из них держал над
головой белую ткань, как посланный для переговоров.
Тогда Кристофер поднялся на маленькую орудийную башню около
ворот, а следом за ним пошла Эмлин; спрятавшись за зубчатой
кирпичной стеной, она могла все видеть и слышать, но
оставаться незамеченной. Достигнув дальнего конца рва, тот,
кто держал белое полотно,окинул капюшон своего длинного
плаща, и они увидели, что это был сам блосхолмский аббат, --
его темные глаза сверкали, а оливкового цвета лицо побелело
от ярости.
-- По какому праву вы охотитесь за мной на моих же землях и
так бесцеремонно стучитесь в мои двери, милорд аббат? --
спросил Кристофер, облокотившись на парапет ворот.
-- По какому праву вы убиваете моего слугу, Кристофер
Харфлит? -- спросил аббат, указывая на труп, лежавший на
снегу. -- Разве вы не знаете, что проливший кровь заплатит
своей кровью, что по нашим древним хартиям я имею право
восстанавливать справедливость? И, клянусь святым именем
господним, я это сделаю! -- добавил он сдавленным голосом.
-- Вот как, -- задумчиво повторил Кристофер, -- <<заплатить
своей кровью>>. Может быть, поэтому и умер этот парень.
Скажите мне, аббат, не был ли он среди тех, которые недавно
проезжали при лунном свете около Королевского кургана и
встретили там случайно сэра Джона Фотрела?
Удар был сделан наугад, однако казалось, он попал в цель, по
крайней мере челюсть аббата отвисла и слова, которые он
собирался произнести, так и замерли на его губах.
-- Я не понимаю значения ваших слов, -- немного более
спокойным голосом сказал он, -- не знаю как погиб мой
покойный друг и сосед, сэр Джон, да упокоит господь его
душу! Однако о нем, вернее, о том, что он оставил, мы должны
