ГЛАВА I
Сер Джон Фотрел
Кто хоть раз видел развалины Блосхолмского аббатства1,
никогда не сможет забыть их. Аббатство расположено на холме,
с севера его окаймляет полноводное устье реки, по которому
поднимается прилив; с востока и юга оно граничит с
богатейшими поместьями, лесами и заболоченными пастбищами, а
с запада окружено холмами, постепенно переходящими в
пурпурные торфяные земли; гораздо дальше за ними виднеются
бесконечные мрачные вершины. Вероятно, пейзаж не очень
изменился с времен Генриха VIII2, когда произошло то, о чем
мы собираемся рассказать; здесь не появилось большого
города, не были вырыты шахты или построены фабрики,
оскорбляющие землю и оскверняющие воздух ужасным, удушливым
дымом,
(*1)Аббатство -- большой католический монастырь; обычно
аббатству были подчинены несколько малых монастырей.
(*2)Генрих VIII -- король Англии в 1509 -- 1547 годах.
Мы знаем, что население деревни почти не менялось -- об этом
говорят старые переписи, -- а так как здесь не проложили
железной дороги, то облик Блосхолма, вероятно, остался почти
таким же. Дома, построенные из местного серого камня, долго
не поддавались разрушению.
Люди многих поколений входили и выходили все из тех же
дверей, хотя теперь крыши большинства домов покрыты
черепицей или грубыми плитами сланца, вместо тростника,
нарубленного у плотины. Железные помпы, заменившие в
колодцах деревни прежние ведра на валиках, все еще снабжают
деревню питьевой водой, как во времена Эдуарда Первого1, а
может быть, существовали много веков до него.
(*1)Эдуард I -- король Англии в 1272 -- 1307 годах.
Недалеко от ворот аббатства, посредине монастырского луга,
все еще можно било увидеть колодки и позорный столб,
несмотря на то что ими не пользуются и надобность в них
отпала. На позорном столбе красуются три набора железных
скоб разного диаметра, прикрепленные на разной высоте и
приспособленные для рук мужчины, женщины и ребенка.
Все это, помнится, находилось под странной старой крышей,
которую поддерживали необтесанные дубовые столбы; над крышей
виднелся флюгер, изображавший архангела, возвещающего о
страшном суде, -- фантазия монастырского художника: труба,
или каретный рожок, или какой-то другой музыкальный
инструмент, в который он трубил, исчез.
Приходская книга говорит, что во времена Георга I2 какой-то
мальчишка отбил его и расплавил, за что был публично
высечен; именно тогда, по всей вероятности, и
воспользовались этим столбом в последний раз. Но Гавриил все
еще вертится так же решительно, как и тогда, когда известный
кузнец, старик Питер, сделал его и собственноручно установил
в последний год царствования короля Генриха VIII; говорят,
он поставил архангела в память того, что здесь били
прикованы Сайсели Харфлит, леди Блосхолма, и ее кормилица
Эмлин, осужденные на сожжение как ведьмы.
(*2)Георг I -- король Англии в 1714 -- 1727 годах.
Время коснулось Блосхолма лишь слегка. Почти все луга носят
те же названия и сохранили ту же самую форму и границы.
Старые фермы и несколько помещичьих домов, где жила местная
знать, стоят там же, где стояли всегда. Прославленная башня
аббатства все еще стремится к небу, хотя у нее уже нет
колоколов и крыши, в то время как в полумиле от нее
по-прежнему стоит среди древних вязов приходская церковъ,
перестроенная при Вильгельме Рыжем1 на заложенном еще во
времена саксов2 фундаменте. Дальше, на склоне долины, куда
по полям сбегает ручеек, находились развалины совершенно
разрушенного женского монастыря, когда-то подчинявшегося
величавому аббатству на холме; часть развалин была покрыта
листами оцинкованного железа и использовалась под коровники.
(*1)Вилигельм РЫжий -- король Англии в 1087 -- 1100 годах.
(*2)...во времена саксов -- Германские племена англов,
саксов и ютов завоевали Британию в V веке нашей эры и
создали там семь государств: два королевства англов на
севере, одно королевство англов и саксов в центральной части
страны, три государства саксов на юге и одно государство
ютов на юго-востоке.
Об этом аббатстве, об этом женском монастыре и о тех,
которые жили в тех местах в давно прошедшие времена, и в
особенности о подвергшейся преследованиям прекрасной
женщине, которая была известна как леди Блосхолма, и пойдет
наш рассказ.
Это было в середине зимы, 31 декабря 1535 года. Старый,
седобородый и краснощекий Фотрел, человек лет шестидесяти,
сидел перед камином в столовой своего большого дома в
Шефтоне и читал письмо, только что принесенное из
Блосхолмского аббатства. Сер Фотрел наконец одолел его, и
если бы кому-нибудь довелось быть при этом, он мог бы
увидеть рыцаря, хозяина обширного поместья, в ярости,
необычной даже для времени Генриха VIII. Сер Джон швырнул
бумагу на землю, выпил подряд три кубка крепкого эля -- и до
того выпитого в изрядном количестве, -- разразился градом
отборнейших ругательств6 бывших в ходу в то время и,
наконец, в самых пылких выражениях послал тело блосхолмского
аббата1 на виселицу, а его душу в ад.
(*1)Аббат -- в данном случае настоятель (начальник)
аббатства.
-- Он притязает на мои земли, вот как! -- воскликнул он,
грозя кулаком в сторону Блосхолма. -- Что говорит этот
негодяй? Что прежний аббат разделил их с моим дедушкой не
полюбовно, а под угрозами и страхом. Теперь, пишет он, этот
государственный секретарь Кромуэл2, прозывающийся главным
викарием, заявил, что вышеупомянутая передача была
незаконной и что я должен вручить вышеупомянутые земли
Блосхолмскому аббатству до сретения или в самый день
праздника. Интересно, сколько заплатили Кромуэлу за то,
чтобы он подписал этот приказ без всякого расследования?
(*2)Кромуэл Томас, граф Эссекс (1485 -- 1540),-- английский
политический деятель, занимавший в 1533 -- 1540 годах высшие
государственные должности -- канцлера казначейства,
государственного секретаря, генерального викария короля по
церковным делам. В 1540 году было обвинен в измене и казнен.
Сер Джон налил и выпил четвертый кубок эля, затем принялся
ходить взад и вперед по залу. Наконец он остановился перед
камином и заговорил с ним, как если бы это был его враг:
-- Вы умный парень, Клемент Мелдон, мне говорили, что все
испанцы таковы, вас научили вашему ремеслу в Риме и нарочно
прислали сюда. Вначале вы были никто, а теперь вы аббат
Блосхолма и, может, достигли еще большего, если бы король не
поссорился с папой3. Но иногда вы забываетесь -- ведь южная
кровь горяча, и что у трезвого на уме, то у пьяного на на
языке. Не прошло и года с тех пор, как вы сказали при мне и
при других свидетелях кое-какие слова, о которых я вам
теперь напомню. Может бить, когда о них узнает секретарь
Кромуэл, он откажется отдать вам мои земли, а вашу голову,
голову заговорщика, поднимет, пожалуй, еще выше. Придется
напомнить вам об этих словах.
(*3)если бы король не поссорился с папой. -- Поводом для
реформации церкви в Англии послужил конфликт между Генрихом
VIII и папой римским Климентом VII, вызванный отказом папы
разрешить развод короля с Екатериной Арагонской (подробнее о
реформации см. в послесловии).
Большими шагами сэр Джон подошел к двери и закричал; не
будет преувеличением сказать, что он заревел, как бык.
Немного спустя дверь распахнулась, и появился слуга --
кривоногий, коренастый парень, с копной черных волос на
голове.
-- Ты не торопишься, Джефри Стоукс? Неужели должен я ждать,
когда вашей милости угодно будет пожаловать? -- сказал Сэр
Джон.
-- Как можно прийти быстрее, хозяин? За что вы меня браните?
-- Ты еще поспорь со мной, парень. Повтори-ка еще раз и я
прикажу тебя привязать к столбу и отхлестать.
-- Вы бы сами себя отхлестали, хозяин! Вышла бы из вас желчь
и пары доброго эля -- вот что вам нужно! -- хриплым голосом
ответил Джефри. -- Бывают люди, не умеющие ценить настоящих
слуг, но такие часто умирают в одиночку. Что вам нужно? Если
могу, сделаю, а нет, так делайте сами.
Сэр Джон поднял руку, точно собираясь ударить его, затем
снова опустил ее.
-- Люблю, когда человек умеет дать отпор, -- сказал он более
мягко, -- и у тебя как раз такой характер. Не обижайся на
меня, малый. Я злюсь, и не без причины.
-- Злость-то я вижу, а причины не знаю, хотя, может, и
отгадаю: ведь только что из аббатства приходил монах.
-- Увы! В том-то и дело, в том-то и дело, Джефри.
Послушай-ка! Я немедленно поеду в это воронье гнездо.
Оседлай мне лошадь.
-- Хорошо, хозяин. Я оседлаю двух лошадей.
-- Двух? Я сказал одну, дурак; разве я скоморох, чтобы ехать
на двух сразу?
-- Этого я не знаю, но вы поедете на одной, а я на другой.
Блосхолмский аббат приезжает к сэру Джону Фотрелу из Шефтона
с соколом на руке, с капеланами1 и пажами и с десятком
недавно нанятых здоровенных вооруженных людей. Это больше,
чем подобает священнику. Когда сэр Джон Фотрел едет
Блосхолмское аббатство, его должен сопровождать слуга,
который мог бы держать его лошадь и служить свидетелем.
Сэр Джон испытующе посмотрел на него.
(*1)Капелан -- католический священник, в данном случае
подчиненный аббата.
-- Я обозвал тебя дураком, -- сказал он --, но ты дурак
только по виду. Делай как хочешь, Джефри, только поскорее.
Стой! Где моя дочь?
-- Леди Сайсели у себя в гостинной. Я видел ее нежное личико
в окне; она так смотрела на снег, будто видит привидение.
-- Хм, -- проворчал сэр Джон, -- привидение, о котором она
думает, шести футов роста и ездит на большой серой кобыле; у
него веселое лицо и пара рук, прекрасно приспособленных для
меча и для того, чтобы крепко обнять девушку. Надо выдумать
заклинание, чтобы привидение не появилось, Джефри.
-- Очень жаль, хозяин. А вам, может бить, это и не удастся?
Заставить исчезнуть приведение -- это дело священника.
Мужские руки найдут что обнят, раз девичьи сами к нему
тянутся.
-- Эй ты, иди! -- заревел сэр Джон, и Джефри вышел.
Через десять минут они уже ехали по направлению к
находившемуся в трех милях аббатству, а еще через полчаса
сэр Джон не слишком скромно стучался в ворота; Услышав стук,
монахи как, испуганные муравьи, забегали взад и вперед, так
как времена были тяжелые и никто не мог знать, что ему
угрожает.
Узнав наконец гостя, они принялись отодвигать засовы
огромных дверей, опускать поднятый на закате подъемный мост.
Вскоре сэр Джон стоял в комнате аббата, греясь у большого
камина; за ним стоял слуга Джефри, держа в руках его длинный
плащ.
Это была красивая комната с потолком из благородного резного
орехового дерева, с каменными стенами, увешанными дорогими
гобеленами, на которых били вытканы сцены из священного
писания. Пол бы покрыт раскошными коврами из цветной
восточной шерсти. Так же великолепна была и чужеземная
мебель с инкрустациями из слоновой кости и серебра; на столе
стояло золотое распятие чудесной работы, на мольберте,
повернутом так, что свет от серебрянной висячей лампы падал
прямо на него, -- картина какого-то великого итальянского
художника. На ней изображалась в человеческий рост кающаяся
Магдалина; прекрасные глаза женщины были обращены к небу,
она била себя кулаком в грудь.
Сэр Джон огляделся и презрительно фыркнул.
-- Ну, Джефри, как ты думаешь, где мы находимся? В келье
монаха или в гостиной какой-нибудь придворной дамы? Посмотри
под стол, парень, наверняка ты там найдешь ее лютню и
вышивание. Чей это портрет, как тебе кажется? -- И он указал
на Магдалину.
-- Я думаю, что это кающаяся грешница, хозяин. Она была
приятна для мирян, пока была грешницей, а теперь стала
святой и потому приятна для священника. А что касается всего
остального, здесь неплохо можно было бы выспаться после
кубка красного вина. -- И он ткнул большим пальцем в сторону
бутылки с узким и длинным горлышком,стоявшей на краю стола.
-- А что камин ярко пылает, в этом нет ничего удивительного,
ведь его топят сухим дубом из вашего Стикслейского леса.
-- Откуда ты это знаешь, Джефри? -- спросил сэр Джон.
-- По его прожилкам, хозяин, по его прожилкам. Я перевел там
слишком много леса, чтобы не знать. Только стикслейские
