глины делают кольца извилистей и темнее к сердцевине.
Посмотрите.
Сэр Джон посмотрел и злобно выругался.
-- Ты прав, парень, теперь я вспомнил. Когда я был еще
мальчишкой, мой дед показал мне именно эту особенность
стиклейских дубов. Эти проклятые монахи истребляют мои леса
прямо у меня под носом. Мой лесничий -- негодяй. Они
напугали или подкупили его, и я его за это повешу.
-- Сначала докажите преступление, хозяин, а это не так-то
легко, а потом уж говорите о виселице. Только короли да
аббаты, имеющие <<право виселицы>>1, могут сделать это, если
захотят. Ох, это правда, -- добавил он изменившимся голосом,
-- прекрасная комната, хотя не достаточно хороша для того
святого, что в ней живет; такому святому подобало бы иметь
серебрянную раку2, вроде той, что стоит перед алтарем, и он
безусловно заслужит ее еще до того, как состарится. -- И
Джефри, точно случайно, наступил на побаливающую
подагрическую ногу хозяина.
(*1)<<Право виселицы>>. -- В средние века короли, крупные
феодалы (светские и духовные) имели право судить своих
подданных и даже казнить их.
(*2)Рака -- металлический ящик, гроб.
Сэр Джон круто обернулся, как блосхолмский флюгер в
ненастный день.
-- Неуклюжая жаба! -- заревел он и сразу замолчал, потому
что среди бесшумно раздвинувшихся гобеленов появился одетый
в дорогие меха высокий человек с тонзурой1 и за ним двое
других тоже с тонзурами, но в простых черных одеждах. Это
был аббат со своими капелланами.
(*1)Тонзура -- выбритая макушка у католических священников и
монахов, отличительный признак духовных лиц.
-- Благослови господь -- мягко сказал аббат иностранным
акцентом, поднимая два пальца правой руки для благословления.
-- Добрый день, -- ответил сэр Джон, в то время как его
слуга поклонился и перекрестился. -- Почему вы
подкрадываетесь к людям, как вор по ночам, святой отец? --
раздраженно добавил он.
-- Сказано, что именно так грядет страшный суд, сын мой, --
ответил аббат, улыбаясь. -- И по правде говоря, в нем
чувствуется некоторая необходимость. Мы слышали громкие
споры и разговор о том, чтобы кого-то повесить. Основательно
ли ваше обвинение?
-- Оно крепче дуба, -- угрюмо ответил старый сэр Джон. --
Мой слуга сказал, что эти дрова в камине взяты из моего
Стикслейского леса, а я ответил ему, что если это так, то,
значит, они украдены и мой лесничий должен быть за это
повешен.
-- Достойный человек прав, сын мой, и все же ваш лесничий не
заслуживает наказания. Я купил у него скудный запас топлива,
и, если говорить правду, счет еще не оплачен. Деньги,
которые следовало внести, отправлены в Лондон, потому я
попросил отложить плату до получения летней ренты. Не вините
его, сэр Джон, если по дружбе к нам и зная, что это не
причинит вам ущерба, он не потерпел скудости нашей скромной
обители.
Сэр Джон окинул взглядом раскошную комнату.
-- Разве это скудность скромной обители заставила вас
послать мне письмо, в котором говорится, что у вас есть
предписание Кромуэла захватить мои земли? -- спросил сэр
Джон, набрасываясь, как бык, на своего обидчика и бросая на
стол письмо. -- Или вы хотите сказать, что заплатите за них,
когда получите свою летнюю ренту?
-- Нет, сын мой. Долг заставляет меня начать это дело.
Двадцать лет мы оспариваем эти поместья, которые, как вы
знаете, ваш дед в трудную минуту отобрал у нас, разделив их
пополам, несмотря на протест того, кто был в то время
аббатом. Поэтому я, наконец, изложил дело главному викарию,
который, как я слышал, решил вопрос в пользу аббатства.
-- Удовлетворить иск, о котором ответчик и понятия не имеет!
-- воскликнул сэр Джон. -- Милорд аббат, это нельзя назвать
правосудием; это мошенничество, и я не потерплю этого.
Помилуйте, может быть, он еще что-нибудь решил?
-- Раз уж вы спрашиваете об этом -- кое-что еще, сын мой!
Чтобы избежать лишних расходов, я изложил ему некоторые не
решенные между нами вопросы; вот вкратце его решение: ваше
право на владение блосхолмскими землями и прилегающими
землями, в общей сложности достигающими 8 тысяч акров1, не
аннулируется, но оно не считается безусловным и остается под
сомнением.
(*1)Акр -- старинная английская земельная мера, около 0,5 га.
-- Помилуй бог! Почему? -- спросил сэр Джон.
-- Я скажу вам, сын мой, -- мягко ответил аббат. -- В
течении столетия земли принадлежали этому аббатству как дар
короны, и нет никаких документов, указывающих на то, что
корона согласилась на их отчуждение.
--Никаких документов, -- воскликнул сэр Джон, -- но у меня в
секретном ящике есть договор, подписанный моим прадедушкой и
аббатом Франком Ингхемом! Никаких документов, но мой
вышеупомянутый прадедушка дал вам вместо них другие земли, и
вы ими сейчас владеете! Прекрасно, продолжайте, святой отец.
-- Мой сын, я повинуюсь вам. Ваше право, хотя и является
сомнительным, не аннулировано полностью; считается все еще,
что вы будете владеть этими землями как арендатор аббатства,
но они перейдут к нему, если вы умрете, не оставив
потомства. Если же вы умрете, имея несовершеннолетних детей,
то они будут переданы под опеку блосхолмского аббата, если
таковой будет существовать, а если нет -- то есть не будет
ни аббата, ни аббатства, -- то под опеку короны.
Сэр Джон выслушал это, затем откинулся на спинку стула, а
его красное лицо посерело, как зола.
-- Покажите мне это решение, -- медленно сказал он.
-- Оно еще не написано, сын мой. В течении десяти дней или
около того, я надеюсь ... Но вам, кажется, плохо. Быть
может, после наружного холода подействовало тепло этой
комнаты. Выпейте бокал нашего скромного вина.
И по его знаку один из капеланов шагнул к буфету, наполнил
бокал из стоявшей там бутылки с длинным горлышком и поднес
ее сэру Джону.
Тот взял его, не сознавая, что делает, затем внезапно бросил
серебряный бокал вместе с содержимым в огонь, откуда капелан
и извлек его щипцами.
-- Выходит, что вы монахи, оказываетесь моими
наследниками,-- сказал сэр Джон совсем другим, спокойным
голосом, -- по крайней мере вы так говорите, а если это так,
то, вероятно, мне осталось не долго жить. Я не буду пить
вашего вина, оно может быть отравлено. Теперь послушайте
меня, сэр аббат. Я мало верю в эту сказку, хотя, без
сомнения, взятками и другими способами вы сделали все от вас
зависящее, чтобы за моей спиной навредить мне там, в Лондоне.
Но завтра на рассвете, будет ли хорошая погода или ненастье,
я поскачу сквозь снега в Лондон, где у меня тоже есть
друзья, и мы еще посмотрим... мы еще посмотрим. Вы умны,
аббат Мелдон, и я знаю, что вам нужны деньги или что-нибудь
взамен, чтобы платить вашим оруженосцам и чтобы
удовлетворить ваши громадные потребности -- да, да,
старинные драгоценности времен крестовых походов. Из-за них
вы ищете способа ограбить меня -- ведь вы всегда меня
ненавидели, и, может быть, Кромуэл поверил вашей басне. Быть
может, безумный монах, -- добавил он медленно, -- он хотел
откормить на моих хлебах такого церковного гуся, как вы,
перед тем как свернуть ему шею и сварить его.
При этих словах бесстрашный аббат содрогнулся и даже два
бесстрастных капелана переглянулись.
--Ах! Это вас волнует? -- спросил сэр Джон Фотрел. --
Хорошо, тогда вот что заставит вас содрогнуться
по-настоящему. Вы думаете, что к вам благоволят при дворе,
не так ли? Потому что вы принесли присягу на счет
пристолонаследия1, от которой люди храбрее вас, например
братья картезианского монастыря2, отказались и погибли из-за
этого. Но вы забыли слова, сказанные вами мне в моем доме,
когда любимое ваше вино повлияло на вас, что...
(*1)Присяга закону о пристолонаследии -- В 1534 году, после
развода Генриха VIII с Екатериной арагонской, был издан
закон, лишающий права на престол детей Генриха VIII от
первого брака.
(*2)Картезианцы -- монахи, принадлежащие к одному из
католических орденов (картезианскому). Католические ордена
вообще и картезианский в частности представляли собой
монашеские организации, которые активно поддерживали папство
в его борьбе со всякими отклонениями от католического
вероучения.
-- Замолчите! Ради самого себя замолчите, сэр Джон Фотрел!
-- перебил аббат. -- Вы заходите слишком далеко.
-- Не так далеко, как отправитесь вы, милорд аббат, прежде
даже, чем я сам рассчитаюсь с вами. А вы попадете в Тауэр
Хилл3 или на площадь Тейберн4, где вас повесят и четвертуют
как изменника его величеству. Говорю вам, вы забыли
сказанные вами слова, но я вам их напомню. Разве вы мне не
сказали, когда ушли гости, что король Генрих -- еретик,
тиран и безбожник, и папа хорошо сделал, если отлучит его от
церкви и лишит престола? Разве вы не спросили меня, когда я
пошел вас провожать, не мог ли бы я вызвать в этой
местности, где пользуюсь влиянием, восстание простолюдинов,
а так-же знающих и любящих меня дворян, чтобы свергнуть
короля, а на его место посадить некоего кардинала Пола, и за
это обещали мне прощение и отпущение всех грехов и великие
почести -- именем папы и испанского императора1.
(*3)Тауэр Хилл -- Старинная крепость в Лондоне, превращенная
в начале XVII века в тюрьму. Здесь содержались важнейшие
государственные преступники.
(*4)Тайберн -- место в Лондоне, где производились казни.
(*1)Испанский император. -- Имеется ввиду испанский король и
император так называемой Священной Римской империи
германской нации -- Карл V, ярый противник Генриха VIII и
союзник папы римского.
-- Никогда этого не было, -- отвечал аббат.
-- И разве я,--продолжал сэр Джон, не обращая внимания на
его слова,-- разве я не отказался слушать вас и не сказал
вам, что ваши слова предательство, и будь они сказаны где-
нибудь в другом месте, а не в моем доме, я, как повеливает
мой долг верноподданного, доложил бы о них? Да, да и разве
не с этой минуты вы стремитесь погубить вы меня, потому что
вы меня боитесь?
-- Я все это отрицаю,-- снова сказал аббат.-- Все это пустая
ложь, вымышленная вашей злобой, сэр Джон Фотрел.
-- Вот как! Пустые слова, милорд аббат? Ну, так я говорю
вам, они все записаны и подписаны, как полагается по форме.
Говорю вам, что у меня есть свидетели, о которых вы и не
подозревали и которые слышали их собственными ушами. Здесь,
за моим столом, стоит один из них. Не так ли, Джэфри?
-- Так точно, хозяин,-- ответил слуга.-- Я вместе с другими
случайно оказался в маленькой комнате с деревянной панелью,
где мы ждали аббата, чтобы проводить его домой, и слышали
все, а потом я и они поставили свои подписи на документе.
Это так же верно, как то, что я христианин, но, несмотря на
это, хозяин, как бы несправедливо со мной не обошлись в этом
доме, я не стал бы об этом распространяться.
-- А мне так нравится,-- ответил рассвирепевший рыцарь,--и я
стану говорить об этом еще громче в любом другом месте,
например перед Королевским советом. Завтра, милорд аббат, я
с этим документом отправлюсь в Лондон, и тогда вы узнаете,
чего вам будет стоить попытка лишить Фотрела его состояния.
Теперь, в свою очередь, испугался аббат. Его гладкие
оливковые щеки побледнели и впали, как будто он уже
почувствовал, как веревки обвиваются вокруг его шеи. Его
руки, все в драгоценных кольцах, дрожали, и он, схватив руку
одного из капеланов, оперся на нее.
-- Человек,-- прошипел он,-- неужели ты думаешь, что,
произнеся подобные лживые угрозы, ты выйдешь отсюда, чтобы
погубить меня, священнослужителя? У меня здесь есть темницы;
я облечен властью. Будет доказано, что ты напал на меня и я
всего лишь защищался; не ты один, сэр Джон, можешь давать
показания.-- И он прошептал какие-то слова по латыни или
по-испански на ухо одному из капеланов, после чего священник
повернулся, чтобы уйти.
-- Кажется, теперь мы попали в историю,-- сказал Джефри
Стоукс, кладя руку на кинжал у пояса и проскользнув между
дверью и монахом.
-- Вот именно, Джефри! -- воскликнул сэр Джон.-- Держись,
крысиная нора. Смотри, испанец, вот мой меч. Проводите меня
к воротам, или, в силу королевских полномочий, мне данных, я
