нами бедняк.
- Мы наводним рынок алмазами! - воскликнул Гуд.
- Сначала их надо туда доставить, - спокойно возразил сэр Генри.
С побледневшими от волнения лицами, смотря друг на друга широко отк-
рытыми глазами, мы стояли вокруг лампы, бросавшей свет на сверкающие
драгоценные камни, словно заговорщики, собирающиеся совершить преступле-
ние, а не самые счастливые люди в мире, какими мы себя считали.
- Хи! Хи! Хи! - злорадно смеялась у нас за спиной Гагула, бесшумно
носясь по сокровищнице, как огромная летучая мышь. - Вот они, эти яркие
камни, которые вы так любите, белые люди! Их тут много, берите сколько
пожелаете, любуйтесь ими, запускайте в них свои руки! Ешьте их! Хи! Хи!
Пейте их! Ха! Ха!
В тот момент эти последние слова показались мне столь нелепыми, что я
вдруг дико расхохотался. Сэр Генри и Гуд тоже начали неистово хохотать,
не отдавая себе отчета, над чем они смеются. Мы стояли и надрывались от
смеха возле ящиков с алмазами. Это были наши алмазы. Они были найдены
для нас тысячи лет назад терпеливыми тружениками в том огромном колодце
и сложены были тоже для нас каким-нибудь давно умершим доверенным лицом
царя Соломона, чье имя, возможно, было начертано иероглифами на еще вид-
невшихся остатках воска, прилипшего к крышке ящика. Они не принадлежали
ни Соломону, ни Давиду, ни да Сильвестра, никому на свете. Они принадле-
жали нам. Перед нами сверкали камни, стоившие миллионы фунтов стерлин-
гов, и лежали груды золота и слоновой кости на тысячи и тысячи фунтов.
Они только ждали, чтобы мы их унесли.
Внезапно наш истерический припадок прекратился, и мы перестали хохо-
тать.
- Откройте другие ящики, белые люди, - закаркала Гагула. - В них кам-
ней еще больше. Берите их, белые повелители. Ха! Ха! Берите их больше,
больше!
Под ее выкриками мы принялись срывать каменные крышки с двух других
ящиков, в глубине души чувствуя, что конщунствуем, ломая скрепляющие их
печати.
Ура! Они были полны тоже, полны до краев, по крайней мере второй
ящик, - несчастный да Сильвестра не взял отсюда ни одного камня в свой
мешок из козьей шкуры. Что касается третьего, он был наполнен лишь на
одну четверть, но камни в нем были отборные, не менее чем двадцать карат
каждый, а некоторые величиной с голубиное яйцо. Однако, поднеся их к
лампе, мы увидели, что многие из самых крупных имели желтоватый оттенок,
то есть были "с цветом", как говорят в Кимберли.
Но мы не видели страшного, злорадного взгляда, брошенного на нас Га-
гулой, когда она тихо-тихо, как змея, выползала из сокровищницы, чтобы
направиться дальше по проходу, к высеченной в скале потайной двери.
Чу! Что это такое? До нас доносятся крики, они раздаются под сводами
прохода. Это голос Фулаты!
- О Бугван! На помощь! На помощь!
Камень падает!
- Отпусти меня, девушка! Или...
- Помогите, помогите! Она ударила меня ножом!
Мы бежим по проходу, и вот что мы видим при свете лампы: каменная
дверь медленно опускается и уже находится футах в трех от пола. Около
нее в отчаянной схватке сцепились Фулата и Гагула. Отважная девушка об-
ливается кровью, но, несмотря на это, она держит старую колдунью, кото-
рая защищается, как дикая кошка. Ах! Она вырвалась! Фулата падает, а Га-
гула бросается ничком на пол и, извиваясь, как змея, протискивается
сквозь щель под опускающимся камнем. Она под ним. О боже! Слишком позд-
но! Огромная каменная глыба уже придавила ее, и она пронзительно кричит
от нечеловеческой боли. Все ниже и ниже опускается скала, и все ее трид-
цать тонн медленно придавливают к полу уродливое тело колдуньи. Послед-
ние отчаянные крики, такие, каких нам никогда не приходилось слышать,
затем хруст раздавливаемых костей, от которого стынет в жилах кровь, и
каменная дверь закрывается как раз в тот момент, когда мы со всего раз-
бега ударяемся о нее.
Все это произошло в течение нескольких секунд. Мы кинулись к Фулате.
Нож Гагулы пронзил ее грудь, и я сразу увидел, что смерть ее близка.
- О Бугван! Я умираю! - задыхаясь, прошептала красавица. - Она, Гагу-
ла, выползла... я не видела ее, мне было плохо... камень начал опус-
каться; потом она вернулась и стала глядеть в проход... я видела, как
она вошла через медленно опускающуюся дверь... я схватила и стала дер-
жать ее, и тогда она ударила меня ножом. Я умираю, Бугван!
- Бедная, бедная Фулата! - в отчаянии кричал Гуд и вдруг, словно он
ничего другого не мог для нее сделать, бросился к ней и стал ее цело-
вать.
- Бугван, - сказала она после небольшого молчания, - здесь ли Макума-
зан? У меня темнеет в глазах, я ничего не вижу.
- Я здесь, Фулата.
- Макумазан, будь моим языком, прошу тебя. Бугван не понимает моих
речей, а я, прежде чем отойду во мрак, хочу сказать ему несколько слов.
- Говори, Фулата, я все повторю ему.
- Скажи Бугвану, моему господину, что я... люблю его и рада умереть,
потому что знаю, что он не может связать свою жизнь с моею, ибо как
солнце не может сочетаться с тьмой, так белый человек не может соче-
таться с черной девушкой. Скажи ему, что временами я чувствовала, словно
в моей груди бьется птица, которая рвется вылететь оттуда и петь. Даже
сейчас, когда я не могу поднять руку и мой мозг холодеет, я не чувствую,
что сердце мое умирает. Оно так полно любовью, что, если бы я жила тыся-
чу лет, оно все еще было бы молодо. Скажи ему, что, если я буду жить
вновь, может быть, я увижу его на звездах... Я буду искать его там пов-
сюду, хотя, возможно, и тогда я буду черной, а он белым. Скажи ему...
нет, Макумазан, не говори ничего, кроме того, что я люблю... О, прижми
меня ближе к себе, Бугван, я больше не чувствую твоих объятий... О Буг-
ван. Буг...
- Она умерла! Умерла! - воскликнул Гуд, поднимаясь на ноги. По его
лицу текли слезы.
- Не стоит так отчаиваться, старина, - сказал сэр Генри.
Гуд вздрогнул:
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу сказать, что вы очень скоро разделите ее судьбу и последуете
за нею. Разве вы не видите, что мы здесь заживо погребены?
Мы были до такой степени потрясены трагической смертью Фулаты, что,
пока сэр Генри не произнес этих слов, до нашего сознания не дошел еще
весь ужас нашего положения. Теперь мы поняли все. Огромная скала опусти-
лась, вероятно, навсегда, так как единственный мозг, знавший тайну две-
ри, лежал раздавленным под ее тяжестью. Нельзя было и думать о том, что-
бы взломать эту дверь, разве лишь при помощи большого количества динами-
та.
Мы оказались в западне. В течение нескольких минут мы стояли, оцепе-
нев от ужаса, над распростертым телом Фулаты, совершенно подавленные
сознанием того, что нам предстоит медленная и мучительная смерть от го-
лода и жажды. Казалось, что мужество нас покинуло. Нам стало все ясно:
эта женщина-дьявол, Гагула, заранее подготовила эту ловушку. Это была
как раз одна из тех "шуток", которую могло породить только ее адское во-
ображение, только в ее злорадном мозгу мог созреть такой зловещий план -
сразу погубить трех белых людей, которых она почему-то всегда ненавиде-
ла, заставить их медленно умирать среди сокровищ, к которым они так жад-
но тянулись. Теперь я понял смысл ее насмешек, когда она, носясь, как
летучая мышь, по пещере, предлагала нам "есть и пить алмазы". Быть мо-
жет, кто-нибудь хотел посмеяться таким же образом над бедным старым да
Сильвестра, иначе отчего же он так внезапно бросил наземь козью шкуру с
драгоценными камнями?
- Надо взять себя в руки, - сказал сэр Генри хриплым от волнения го-
лосом. - Лампа скоро погаснет. Пока она горит, поищем, не найдем ли мы
пружину, приводящую в действие скалу.
С энергией отчаяния мы бросились к входу и, стоя в липкой крови, ста-
ли исследовать двери и стены, проходы по всем направлениям. Но мы не
могли нащупать ничего, что напоминало бы рычаг или пружину.
- Будьте уверены, - сказал я, - что с этой стороны дверь открыть
нельзя. Если бы она открывалась изнутри, Гагула не рискнула бы броситься
в щель под опускающуюся скалу. Она это знала и поэтому пыталась бежать
во что бы то ни стало, будь она проклята!
- Во всяком случае, - сказал сэр Генри с нервным смехом, - возмездие
пришло очень скоро. Ее смерть была ужасна, но нам предстоит не менее
ужасная. С дверью сделать ничего нельзя. Пойдем обратно в сокровищницу.
Мы повернулись и пошли. Пройдя несколько шагов, я увидел у незакон-
ченной стены корзину с провизией, которую принесла несчастная Фулата. Я
поднял эту корзину и взял с собой в проклятую комнату, полную сокровищ,
которая должна была стать нашей могилой. Затем мы вновь вернулись и с
благоговением перенесли тело Фулаты, положив его около ящиков с золотом.
Сами же мы уселись на полу, прислонившись к трем каменным ящикам, полным
несметных сокровищ.
- Давайте разделим нашу провизию так, чтобы ее хватило на возможно
более долгое время, - предложил сэр Генри.
Мы тотчас же поделили все, что находилось в корзине, и оказалось, что
на каждого приходилось по четыре бесконечно малые порции, иначе говоря -
нам хватило бы этой пищи не более чем дня на два. Кроме билтонга, у нас
были две тыквенные бутылки с водой, каждая емкостью в кварту.
- Ну, а теперь, - угрюмо сказал сэр Генри, - давайте есть и пить, хо-
тя нам все равно предстоит смерть.
Мы съели по маленькому кусочку вяленого мяса и выпили по глотку воды.
Нечего говорить о том, что у нас не было почти никакого аппетита, но наш
организм требовал пищи, и после еды мы почувствовали себя немного лучше.
Затем мы встали и начали тщательнейшим образом осматривать и выстукивать
стены нашей темницы в смутной надежде найти какой-нибудь выход, но, увы,
его не было!
Да и было бы невероятно, чтобы он оказался там, где хранились такие
сокровища.
Свет лампы стал тускнеть; масло почти все выгорело.
- Квотермейн, - обратился ко мне сэр Генри, - идут ли ваши часы?
Сколько сейчас времени?
Я вынул часы и посмотрел. Было шесть пополудни, а в пещеру мы вошли в
одиннадцать.
- Я думаю, Инфадус нас хватится, - заметил я. - Если мы не вернемся
сегодня вечером, он начнет нас искать завтра с утра, Куртис.
- Он напрасно будет искать, так как не знает ни тайны двери, ни где
она находится. До вчерашнего дня этого не знал ни один человек, кроме
Гагулы, а теперь не знает никто. Если бы Инфадус даже нашел дверь, он не
смог бы ее взломать. Вся кукуанская армия не в состоянии пробить скалу в
пять футов толщиной. Друзья мои, нам ничего более не остается, как скло-
ниться перед волею всевышнего. Погоня за сокровищами привела многих к
печальному концу. Мы лишь увеличим их число.
Свет лампы стал еще более тусклым. Вдруг она вспыхнула и ярко освети-
ла всю картину: огромную массу белых клыков, ящики с золотом, распрос-
тертое возле них тело Фулаты, козью шкуру, полную драгоценностей, мерца-
ющее сияние алмазов и безумные, измученные лица трех белых людей, сидя-
щих на полу и ожидающих смерти от голода и жажды.
Пламя в последний раз вспыхнуло и погасло.
ГЛАВА XVIII
НАС ПОКИДАЕТ НАДЕЖДА
Невозможно описать весь ужас последовавшей ночи. Лишь милосердный
сон, который время от времени овладевал нами, помог нам ее пережить. Да-
же в таком безвыходном положении, как наше, физическая усталость
предъявляет свои права. Однако я не мог спать подолгу. Страшная мысль о
неизбежности нашей гибели не покидала меня ни на минуту. Эта мысль могла
бы заставить содрогнуться даже самого отважного человека в мире, я же
никогда не претендовал на то, чтобы меня считали храбрым. Кроме того,
сама тишина была такой беспредельной и подавляющей, что заснуть было
почти невозможно.
Читатель! Может быть, тебе приходилось лежать без сна ночью, когда
тишина кажется гнетущей, но я уверен, что ты не имеешь никакого предс-
