их изобретательностью. Они изобрели множество полезных предметов, скоро вошедших
в употребление у других народов: кольчуги, ковры с украшениями, матрацы, сита из
конского волоса, бочки и пр. Все древние, и в частности Страбон, признают галлов
очень способными к культуре и просвещению. При их гибком и живом уме, они всем
интересуются и ко всему проявляют способность. Усваивательные способности этого
народа были так удивительны, что даже возбуждали беспокойство. Лишь только они
входят в соприкосновение с македонскими или марсельскими греками, как уже
перенимают греческий алфавит, обучаются оливковой и виноградной культуре,
заменяют воду вином, молоком и пивом, чеканят монеты по образцу греческих,
искусно копируют греческие статуи, в особенности Гермеса. Быстрота, с какой они
ознакомились с римской цивилизацией, поистине поразительна.
Что касается области воли, то самой выдающейся чертой галльского характера, если
судить по изображению его Цезарем, является та страстность, которую позднее
называли furia francese. Быть может, это было следствием смешения трех пылких
рас? Другой не менее известной чертой была храбрость и презрение к смерти,
доходившее до опьянения, напоминавшего сумасшествие: non paventi funera Galliae.
Галлы играли со смертью, искали ее; среди битвы они сбрасывали с себя одежды и
кидали в сторону щиты; после битвы они часто собственными руками раздирали свои
раны, чтобы увеличить их и гордиться ими. Первым правилом их чести было никогда
не отступать, а честь для этой в высшей степени общительной расы составляла все;
они пускали из лука стрелы в океан, шли с мечем в руке против неба; часто они,
чтобы выказать мужество, упорно оставались под пылающей крышей. Кто не читал тех
страниц Мишле, на которых он рассказывает, как они за известную сумму денег или
небольшое количество вина обязывались умереть? Они всходили на эстраду,
раздавали своим друзьям вино или деньги, ложились на щит и подставляли горло.
Согласно с Цезарем, Страбон дает нам следующее описание характера галла,
сделавшееся классическим: "раздражительный", до безумия воинственный, скорый на
битву, "но впрочем простой и незлобивый". При известном возбуждении, эти люди
"идут прямо на врага и нападают на него с фронта, не справляясь ни с чем.
Вследствие этого их легко победить хитростью. Их вовлекают в битву когда и где
угодно; поводы не имеют значения: они всегда готовы, хотя бы у них не было
другого оружия, кроме их рук и храбрости". Однако "путем убеждения их легко
склонить к полезным решениям". Невыносимые как победители, "они впадают в
уныние, когда побеждены". Так как они действуют под непосредственным
впечатлением и необдуманно, заключает Страбон, то их предприятия страдают
отсутствием политического смысла. Флавий Вописк называет галлов самым
беспокойным народом на земле, всегда готовым переменить вождя и правительство,
всегда ищущим опасных приключений.
При таком страстном и увлекающемся характере, галлы не чувствовали расположения
к дисциплине и иерархии. Мало склонные отступать от своих личных желаний, они
инстинктивно стремились к равенству. Даже привилегия возраста была им всегда
ненавистна. У них все братья получали равную долю, "как равна длина их мечей". В
Германии мечи также были равной длины; но старший кормил там своих братьев,
довольных тем, что каждый из них занимал соответствующее его возрасту место
среди единого и нераздельного домашнего очага. У кельтов закон равной доли в
наследстве обязывал каждое поколение к разделу, влек за собой постоянный переход
собственности, нескончаемую экономическую революцию. Это служило также поводом к
бесконечным распрям и вражде.
Нелегко различить у древних народов, что было следствием тех или других
особенностей их рас и что являлось результатом общих законов, применимых ко
всякому общественному развитию, или, выражаясь иначе, составляло
"социологический процесс". В области религии, земельных, имущественных и
семейных отношений, даже в области искусства и литературы существует правильная
последовательность явлений, наблюдаемая у всех народов и обусловленная
потребностями общественной жизни. Чистые историки, как древности, так даже и
современные, собрали массу исторического материала, не всегда умея объяснить
его: психология, а особенно социология чужды им. Отсюда эти запутанные споры о
религиях, собственности, феодальном режиме, в которых историки различных стран
патриотически восторгаются тем или другим древним учреждением или верованием
предков, тогда как социолог находит его повсюду и видит в нем необходимое звено
в цепи социальной эволюции.
Множество подробностей общи всем первобытным религиям, всем первоначальным
родовым и семейным учреждениям, всем искусствам, всем литературам примитивных
народов, каково бы ни было их этническое происхождение. Так называемая "заря
расы" не что иное, как заря общественного развития, а "сумерки расы" -- не что
иное, как известные пертурбации, обусловленные критическими моментами
социального развития.
Тем не менее мифология галлов представляет некоторые любопытные черты, бросающие
новый свет на их характер. Известно, что древние часто упоминают о силе и
значении, какие имела в Галлии вера в бессмертие: смерть считалась только
моментом "длинной жизни", и это было одной из причин, в силу которых храбрые по
натуре галлы встречали смерть с улыбкой на устах. Впрочем, подобно всем дикарям,
они думали найти в будущей жизни своего "двойника", новую телесную оболочку,
подобную их земной, и общество, среди которого будет продолжаться их
воинственная жизнь. Они были безусловно уверены, что будут нуждаться там в
двойниках своих лошадей, колесниц, оружия и невольников. По словам Валерия
Максима, они были уверены даже, что встретят там тени своих кредиторов и что
смерть не освобождала их от земных долгов. Согласно Цезарю, все, чем обладал
умерший при жизни, бросалось на его погребальный костер: домашние животные,
оружие, невольники и даже клиенты. Диодор говорит, что туда бросались также
письма, адресованные умершим родственникам. Как все примитивные народы, германцы
снабжали мертвецов тем, что могло понадобиться им в загробной жизни: они сжигали
или зарывали в землю оружие и лошадь. При погребении знатных мертвецов
признавались обыкновенно необходимыми человеческие жертвы.
Культ мертвых, быть может более интенсивный и несомненно более долговременный в
Галлии, чем в государствах классического мира, должен был остаться одним из
самых живучих чувств нашей нации, общительность и привязчивость которой
проявлялись даже по отношению к загробной жизни.
Другой чертой кельтской мифологии, более оригинальной, чем предыдущая, являлось
поклонение, кроме богов дня, противопоставляемых богам ночи, еще некоторым
идейным божествам: триада из Бриана, Иншара и Уаара (Brоan, Inchar, Uaar)
олицетворяла гений, художественное и литературное вдохновение. Богу Огме
приписывалось изобретение огмеического письма. Существовал также бог
красноречия, изо рта которого, как известно, выходили золотые цепи. Эта
подробность имеет значение как свидетельство врожденной любви к красноречию, о
которой упоминает Цезарь, и способности поддаваться обаянию, "цепям" красивых
речей.
Последняя и наиболее важная черта -- это сильная организация и могущество
жреческого сословия. Все писатели древности, интересовавшиеся Галлией,
поражались господством галльского духовенства; ничего подобного не существовало
тогда ни у греков, ни у римлян; надо было обратиться к Египту или Халдее, чтобы
встретить жреческую касту, равную по могуществу друидам. Римляне, у которых
религия имела чисто формальный и обрядовой характер, и была вполне подчинена
политике, совершенно не понимали силы религиозного чувства у галлов, которых они
называли "самой суеверной нацией в мире".
Древние оставили нам рассказы о том, как галлы искали "змеиных яиц" и собирали
омелу. Выслеживавший и подстерегавший человек, говорит Плиний, бросался,
схватывал в полотенце яйцо и убегал, потому что змеи преследовали его. Это яйцо
служило талисманом: оно помогало выигрывать тяжбы и приобретать расположение
сильных. Что касается дубовой омелы, вылечивавшей от всех болезней, то Плиний
описывает, как друид в белой одежде срезывал ее золотым серпом. Но в этих
суевериях не было ничего характерного, и дуб считался священным деревом по
преимуществу у многих арийских народов, начиная с греков и италийцев и кончая
германцами и галлами.
Согласно Цезарю16, германские жрецы не пользовались ни иерархическими
привилегиями, ни религиозной властью друидов; они были просто самыми старейшими
членами в общине. Этот контраст между германцами и галлами возбуждает гордость
немецких историков. Но в глазах социолога он служит доказательством не
"внутреннего характера" веры германцев, а скорее менее низкого уровня их
религиозного развития. То же самое следует сказать о почти совершенном
отсутствии идолов у германцев. Впрочем галлы также, по-видимому, относились к
идолам без большого уважения. "Когда Бренн, король галлов, -- рассказывает
Диодор Сицилийский, -- вошел в храм, он не обратил внимания на находившиеся там
золотые и серебряные приношения, а лишь взял в руки каменные и деревянные
изображения богов и стал смеяться над тем, что богам придавали человеческие
формы и фабриковали их из дерева или камня". Отсюда видно, что Бренн также
обладал "внутренним" религиозным чувством и презирал идолов.
Наконец указывали на то, что древние германцы приписывали женщинам "священный
характер и пророческий дар, sanctum et providum"; женское чувство и предчувствие
казались им часто выше науки и деятельности мужчин. Немецкие историки видят в
этом хорошую сторону нравственности и религии древних германцев: уважение к
женщине, восхищение целомудрием супруги и чистотой семейной жизни. В этом есть
доля правды; но в Галлии также были женщины с пророческим даром, друидессы и
чародейки, считавшиеся равными друидам, а иногда даже пользовавшиеся большим
почтением.
У галлов уже начинало складываться понятие о праве. По словам Цезаря, друиды
обучали своих учеников сначала естественному праву, а затем учреждениям и
законам. Римское влияние содействовало развитию общего представления о
правосудии.
После завоевания Галлии Цезарем, сознание своей национальности поддерживалось
некоторое время у галлов друидами. Тиберий, Клавдий, Нерон и Веспасьян потопили
его в крови; но следы древнего культа сохранялись еще долгое время. Богини лесов
и ручьев, могущественные феи, матери-покровительницы, Fatae et Matres на много
лет пережили религию наших предков. В 802 г. Карл Великий еще жаловался на
поклонение деревьям и источникам и на обращение с вопросами к колдунам, этим
последним отпрыскам друидизма.
Из всех этих фактов нельзя вывести восторженных и наивных заключений Анри
Мартэна и некоторых поклонников кельтов относительно кельтских религий,
"кельтского откровения" и пр. Кельты ничего не "открыли", равно как и германцы;
но мы видим, что религия галлов уже достигла довольно высокой ступени
мифологической эволюции, так как она уже представляла собой сильно
организованный культ.
Быть может, этой старой привычке к жреческой иерархии -- единственной популярной
иерархии в Галлии -- следует приписать легкость, с какой организовалось в этой
стране римское христианство.
В области семейных отношений в Галлии необходимо отметить некоторые черты,
имеющие отношение к психологии и социологии. Жена занимает в галльской семье
более высокое положение, чем у большинства других народов; она не покупается и
не продается, но свободно избирает себе мужа, которого сопровождает в военных
походах. Тем не менее муж имеет по отношению к ней традиционное право жизни и
смерти. Нельзя, следовательно, сказать, как это утверждалось, что в Галлии
женщина была "равная" своему мужу, но она скоро сделалась, особенно у
