одновременно известной нормальной длины и известной нормальной ширины мозга, и
если ширина будет возрастать, а нормальная длина не будет уменьшаться, то мы
получим приближение к брахицефалии, совместимое с умственным превосходством.
В Европе, говорят нам еще, исключая Францию, с точки зрения количества
выставляемых талантов, один человек высшего класса равняется, согласно де
Кандоллю, восьми среднего и шестистам низшего. Во Франции он равняется двадцати
первых и только двумстам вторых.
Следовательно, два крайних класса выше во Франции соответственных классов в
остальной Европе; средний класс во Франции ниже и падает все более и более в
течение последних ста лет; французская буржуазия ХVIII века вчетверо
превосходила талантами современную; между тем наша современная буржуазия
обладает всем необходимым для проявления своих талантов, когда они окажутся у
нее. Допустим; но если она не проявляет их, то потому ли это, что ее череп стал
менее продолговатым, а не потому ли скорее, что в силу исторических условий
своего развития она должна была слишком привязаться к деньгам, стать менее
бескорыстной, менее возвышенной в своих стремлениях. Что касается французского
народа, то, если он, будучи значительно выше народных масс других стран, все еще
проявляет в "двести раз менее таланта", чем высшие классы, то не объясняется ли
это всего проще теми затруднениями, которые встречают его таланты для своего
проявления? Легко ли какому-нибудь каменщику обнаружить таящегося, быть может, в
нем "мертворожденного поэта", а жестянщику или столяру выказать талант оратора,
мыслителя или государственного человека? Гений проявляется не там "где он
хочет", а там, где может. Даже существующая пропорция талантов в наших народных
массах должна быть отнесена всецело к их чести, хотя бы они были "кельтические"
или даже туранские.
Утверждают еще, что люди с длинной головой и особенно белокурые отличаются очень
религиозным характером, что объясняется какой-то "случайностью в их развитии".
Напротив того, кельто-славяне, несмотря на их общий "более низкий уровень",
обладают, как уверяют нас, тем частным превосходством, что они оказываются
гораздо менее религиозными. Как не заметить еще раз всей произвольности этой
психологии? Прежде всего, мы не можем допустить предполагаемого превосходства
менее религиозных рас, если таковые существуют. Религия -- это первая ступень
идеализма, первое усилие человека выйти из своих собственных рамок, раздвинуть
узкий горизонт видимого мира. Кроме того, распределение религиозных рас в Европе
-- вещь очень спорная. Менее ли религиозны кельты нашей Бретани, чем их соседи
нормандцы? Слывут ли русские славяне за неверующих? Точно так же, наблюдаются ли
кельтические легкомыслие и веселость в мечтательной и созерцательной Бретани,
которую нам описал Ренан, или в Юверни, а также у брахицефалов Эльзаса и кротких
и тяжеловесных кельтов Баварии? А вот другой пример: настоящие бретонцы в
Арморике, говорят нам, долихоцефалы и высокого роста; носы у них длинные и
узкие, цвет лица "свежий, глаза и волосы светлые; таков по крайней мере тип
чистого бретонца IV века, тип кимра, прекрасные образчики которого еще
встречаются и в настоящее время; кельты Арморики, напротив того, приземисты,
отличаются широкими, плоскими и короткими лицами, с резко обозначенными дугами
бровей. Но замечается ли хоть малейшее различие между этими двумя этническими
наслоениями нашей Бретани в области характера, нравов и верований?
Вслед за религиозностью или нерелигиозностью, считаемых антропологами признаками
превосходства или низшей расы, сообразно их личным взглядам, ссылаются на
воинственный дух и любовь к приключениям северян, как на уже несомненный признак
превосходства. Но, во-первых, кельты также имеют на своем счету крупные
нашествия и завоевания: мы видели, какое обширное пространство охватывала
древняя Кельтика (не говоря уже о Китае). Подобная территория не могла быть
захвачена трусами или "пассивными" людьми. Покорив Галлию, которая была занята
тогда "неукротимыми" лигурами, кельты оттеснили последних к юго-востоку,
придвинулись к Гаронне, завоевали Испанию, утвердились на Эльбе и к VII в. до
Рождества Христова основали Кельто-Иберию. Равным образом они заняли Арморику и
Великобританские острова. Если, следовательно, признать воинственный дух,
встречающийся впрочем повсюду и у всех народов, несомненным признаком
превосходства, то нет оснований ставить кельто-славян ниже скандинавов или
германцев. Что же касается до утверждения, что эти огромные массы кельтов
необходимо должны были иметь своими предводителями белокурых долихоцефалов, то
это значит заменять историю поэмой о белокурых людях. История говорит нам о двух
нашествиях, из которых первое было кельтским и по всей вероятности нашествием
смуглолицых людей, а второе -- галльским и следовательно нашествием белокурой
расы.
Кроме того кельто-славянская или туранская психология заключает в себе следующее
основное противоречие: если массы азиатских монголов представляют собой
"запоздавших савойяров", то чем объяснить, что савойяры, оверньяты и
нижне-бретонцы так мало походят на своих кочевых предков? Название туранцы
означает неарийских номадов, а слово тура выражает быстроту всадника;
спрашивается, кто же был менее привязан к земле, менее "миролюбив" и "спокоен",
чем эти туранские номады? Ришпэн, считающий их своими предками (хотя он родился
в семье, живущей в департаменте Aisne), так передает нам их "Песню крови":
Ранее арийцев, возделывающих землю,
Жили кочевники и губители -- туранцы.
Они шли, грабя все, пожирая время и пространство,
Не жалея о вчерашнем, не думая о будущем.
Они ценили лишь момент настоящего,
Которым можно наслаждаться, имея его под рукой.
Да, это мои предки, ибо, хотя я и живу во Франции,
Но я ни француз, ни латинянин, ни галл;
У меня тонкие кости, желтая кожа, медовые глаза,
Корпус всадника, и я презираю законы.
Каково же будет разочарование искусного версификатора и ритора, певца туранцев,
когда он узнает, на каком плохом счету находятся в настоящее время "савойяры,
запоздавшие в своем переселении"13. Что бы ни думали об этом, но трудно
согласить спокойствие и миролюбие савойяров, бретонцев и оверньятов с
историческими документами, относящимися к свирепым монгольским племенам, их
завоеваниям и грабежам. Впрочем завоевания, сами по себе, ничего не доказывают.
Вскоре после Саламина, Греция вторглась в Азию и перешла Инд; Тирская колония
чуть не привела Италию на край гибели; вандалы, неведомые дотоле миру, прошли
победоносно всю Европу, угрожали Риму и Византии; арабы чуть не овладели
Европой. Всевозможные расы, с самой разнообразной формой черепа, вели войны и
одерживали победы. Ничто так не заурядно, как быть победителем или побежденным.
Существенным затруднением для теории, считающей арийцев выходцами из северных
стран, является необходимость объяснить происхождение арийской цивилизации.
Несомненно, что она не могла возникнуть ни в Скандинавии, ни в Германии, ни в
Сибири; естественно предположить, что ранние цивилизации развились в более
теплых странах, более благосклонных к человеку, и мы знаем, что с севера всегда
появлялись варвары. Чтобы обойти затруднение, приходится допустить, что
цивилизация, которой воспользовались белокурые долихоцефалы северо-запада, была
создана кельто-славянами, переселившимися из Азии. Но в таком случае почему
такое презрение к кельто-славянам? С другой стороны, если бы они были туранцами
и номадами, то как могли бы они достигнуть этой степени цивилизации?
Таким образом мы возвращаемся к тому же вопросу: кем было положено начало
цивилизации? Приписать ее возникновение диким гиперборейцам, орды которых
позднее наводили ужас на римскую и греческую империю, было бы, мы повторяем,
наименее правдоподобно. Вот в какое безвыходное положение ставят нас все эти
доисторические истории.
Что же касается чудовищной картины внутренней борьбы между Homo Europaeus и Homo
Alpinus, подготовляемой формами черепа, борьбы, жертвой которой будет Франция,
то это чистейшая фантазия антропологов. Впрочем Лапуж в конце концов должен был
ответить на делаемые ему возражения, что умственное превосходство не составляет
привилегии какой-нибудь одной расы и что всякая чистая раса могла бы выработать
из себя высшую форму человечества. Но это значит придавать очень преувеличенное
значение чистоте расы: чернокожая раса могла бы достигнуть высшей степени
развития, но все погибло бы, если бы среди нее явилась примесь белой расы! Лапуж
утверждает, что некоторые расы богаче евгеническими семьями14, в которых высшие
качества передаются наследственно. Но этого-то именно и невозможно установить,
так как необходимо было бы доказать, что долихоцефалы производят в
действительности более евгенических семей, потому что они долихоцефалы; но каким
образом устранить все другие влияния?
Впрочем, если существуют восторженные поклонники длинных черепов, то находятся
также свои сторонники и у широких. Славянин Анучин доказывает превосходство
брахицефалов. Другие думают, вместе с Вирховым, что голова уширяется и должна с
течением времени делаться все шире, чтобы дать место всему, что заставляет ее
вмещать прогресс знаний; наибольшую массу мозга в наименьшем пространстве
позволяет вместить именно шарообразная форма головы. Тем не менее, прибавляют
они, объем мозга не может значительно увеличиться, не нарушая равновесия головы
и гармонии ее отдельных частей: передние лопасти могут увеличиваться, но только
до тех пор, пока вертикальная линия, проходящая через центр тяжести мозга, будет
пересекать середину основания черепа или лишь немного отступать от нее вперед;
при большем отдалении, глаза оказались бы слишком углубленными под нависшим
черепом. Все антропологи, впрочем, единодушно признают, что в действительности
долихоцефалия будет заменена всеобщей брахицефалией. Но неужели прогресс все
время двигался вспять, от доисторических пещерных долихоцефалов до современного
человечества, повинного в уширении своих черепов?
По мнению Гальтона, смуглолицые увеличиваются в числе, потому что они обладают
лучшим здоровьем, как это по-видимому доказывается статистическими данными,
относящимися к войне между южными и северными штатами Америки. По мнению де
Кандолля, увеличение пигмента предполагает более полную и энергичную
деятельность организма. Белокурые, согласно этому взгляду, оказываются менее
сильными физически, подобно бледным цветкам, а потому обязанными быть более
интеллигентными; отсюда -- постепенный подбор в сторону умственного
превосходства. Чего только не приходится совершать подбору! Согласно другим,
кельто-славяне, потому оказываются преобладающими численно, что они вели более
спокойную жизнь, в то время как северяне истребляли друг друга; но когда борьба
будет перенесена на экономическую почву, они будут побеждены белокурыми. По
мнению третьих, белокурые не будут в состоянии бороться даже и на этой почве,
потому что театром борьбы являются преимущественно большие города, куда
устремляются белокурые долихоцефалы, но где они скоро погибают. Нет возможности
доверять всем этим противоречивым индукциям. Антропология еще слишком
неустановившаяся наука, чтобы внушать к себе полное доверие. Как полагаться на
психологические и социологические гипотезы, основанные на исторических
гипотезах, которые, в свою очередь, построены на антропологических. Мы думаем,
что по меньшей мере преждевременно обрекать одну половину человечества на
истребление другой из-за вопроса о длине черепной коробки и притом с
уверенностью в окончательной победе широких черепов.
Лебон также антрополог; но он однако соглашается, что не форма головы и не
черепной показатель дают нам возможность отличить "храброго раджпута от
