инертностью и тяжеловесностью; но они нуждались в том, чтобы более
индивидуалистическая, властная и стремительная нация дала им толчок и вместе с
тем дисциплинировала бы их. Поэтому для кельтов нашей страны было большим
счастьем, что в их среду были внесены скандинавский и германский элементы
сначала кимрами и галатами, потом визиготами и франками и наконец норманнами, --
всеми этими страшными товарищами, мешавшими им заснуть.
Что касается средиземноморского элемента, также по преимуществу длинноголового,
то он должен был доставить французам драгоценные качества. Мы видели, что в
психологическом отношении эта раса характеризуется умственной проницательностью
в соединении с известной южной страстностью. Кроме того, она обладает очень
важными признаками воли: внутренней энергией, умеющей сдерживаться и выжидать,
упорством, не забывающим о своей цели. Это черты желчного темперамента, скорее
сосредоточенного, нежели экспансивного, темперамента, который, в соединении с
нервностью, удерживает последнюю внутри. Эти черты проявляются все сильнее и
сильнее по мере приближения к Африке. Первоначальных обитателей Лигурии (позднее
занятой брахицефалами) римляне называли неукротимыми; испанские иберы оказали
римлянам наиболее отчаянное и продолжительное сопротивление: кто не помнит
героизма жителей Нуманции? Иберийская раса, упрямая, терпеливая и мстительная,
менее общительна, нежели другие, более любит уединение и независимость. Иберийцы
охотно держались в стороне или оставались разделенными на мелкие горные племена.
Провансальские и итальянские представители расы Средиземного моря были менее
нелюдимы и сосредоточены, чем испанские; они обладали и еще обладают гибкостью
ума, веселым и живым нравом, большей потребностью в товариществе и совместной
жизни. Утверждали даже, что эти средиземноморцы -- "горожане по преимуществу",
т. е. чувствуют влечение к городской жизни и глубоко ненавидят сельское
существование: они ощущают потребность говорить, вступать во всякого рода
сношения, вести дела, обращаться с деньгами; в них есть что-то общее с
родственными им семитами. По мнению Лапужа, средиземноморец -- Homo Arabicus
Бори, бербер, ибер, семит произошли от смешения европейского человека с черными
племенами северной Африки, очень умными и также долихоцефалами. Несомненно во
всяком случае, что от смешения иберийца с кельтом произошел гасконец, искрящийся
весельем, изящный и остроумный, насмешливый и говорливый. "Пылкий и сильный"
Лангедок составляет галльскую Испанию или даже Африку; Прованс, "горячий и
трепещущий, олицетворение грации и страсти", представляет собой экспансивную,
веселую и легкомысленную Италию, так сказать, элленизированную и
кельтизированную одновременно. Влияние расы Средиземного моря или, если хотите,
южан было, в общем, значительнее в Галлии, нежели в Германии. Мы уже говорили,
что по ту сторону Рейна и на Дунае раскинулись толстые слои кельтов,
сохраняющиеся и разрастающиеся по настоящее время; белокурый элемент там
преобладал когда-то, элемент же смуглых долихоцефалов часто отсутствовал. Отсюда
в Германии (если хотят непременно этнологических формул) состав населения можно
назвать германо-кельтским, тогда как в Галлии он
кельто-германо-средиземноморский.
Это слияние трех рас должно было произвести у нас очень удачную гармонию, своего
рода полный аккорд, в котором кельт послужил основным тоном, средиземноморец --
терцией, а германец -- верхней квинтой.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЭТНОГРАФИЯ И ПСИХОЛОГИЯ НАРОДОВ
На этнографии Европы и Франции хотят построить новую историческую концепцию. Вся
задача, говорят нам, состоит в том, чтобы определить относительное значение двух
главных элементов цивилизованных народов, -- долихоцефального и брахицефального,
так как общая история сливается с историей их соотношений. Некоторые антропологи
пытались доказать, что прогресс права и религии соответствовал успехам
длинноголовой расы. Во Франции область господства обычного права совпадала с
районом наибольшего преобладания белокурого населения, чистого или смешанного.
Там именно настоящий галльский элемент, т. е. белокурый, был всего плотнее во
время римского завоевания и удержался (подвергнувшись изменению) до германского
нашествия. Подобным же образом все белокурое население -- протестантское, за
исключением Бельгии и части прирейнской Пруссии; кельтская Ирландия, Франция,
снова ставшая в значительной степени кельтской, южная Германия, переполненная
кельтами, Италия, сделавшаяся короткоголовой, Испания с ее кельто-иберами,
Богемия, Польша и ее славяне-католики. Во Франции белокурый элемент, очень
многочисленный в галльскую эпоху, удержался, в уменьшающейся пропорции, в
аристократических семьях и в некоторой части народных масс; но в настоящее время
он почти уничтожен вследствие преобладания короткоголового типа в скрещивании и
влияния условий среды, более благоприятствующих расе брахицефалов.
Бессознательная борьба этих двух рас должна, по мнению Лапужа, объяснить почти
всю историю нашей страны; французская революция является в его глазах "высшим и
победоносным усилием туранской народности". Но мы дорого заплатим за эту победу:
согласно этим зловещим пророкам, нас ожидает самое мрачное будущее. В Англии,
напротив того, короткоголовый элемент почти исчез. Счастливая Англия! Военная и
промышленная гегемония -- в руках арийского населения северной Германии; но
масса германцев принадлежит к брахицефалам; поэтому их благоденствие
"искусственно". Высший элемент, т. е. белокурый, настолько отличается там от
туранских масс, что падение произойдет "быстро и неизбежно" в тот день, когда
масса поглотит избранную часть населения. Вопрос будущего зависит главным
образом от социального подбора, и его решение предопределяется следующим общим
законом: "из двух соперничающих рас низшая вытесняет высшую". Повсюду, и где
белокурые долихоцефалы смешаны с смуглолицыми, их число постепенно уменьшается.
Чтобы избежать этого результата, необходим "целесообразно-организованный
подбор", который, по крайней мере в Европе, невозможен при нашем двойном
стремлении к плутократии и социализму. Механическое существование
социалистического общества наиболее благоприятно для наших европейских китайцев.
Варвар, по учению антропологов аристократической школы, не у границ
цивилизованного мира; он гнездится в "нижних этажах и мансардах". Будущее
человечества зависит не от возможного торжества желтых народов под белыми; оно
зависит всецело от исхода борьбы двух типов: "благородного и рабочего".
Возможно, что Европа попадет в руки желтокожих и даже чернокожих путем военного
завоевания или иммиграции, вызванной экономическими причинами; но еще ранее
этого великая борьба будет закончена.
Так некоторые антропологи после апофеоза арийцев в прошлом предрекают их
исчезновение в будущем. Если бы они ограничились тем, что приписали бы важную
роль в истории северным европейцам, то их теория могла бы выдержать критику:
вторжения так называемых арийцев хорошо известны. Но они идут далее: они хотят
установить в одной и той же стране расовые перегородки между различными
классами. Их задняя мысль та, что белокурый долихоцефал, Homo Europaeus Линнея,
не одного и того же "вида" и даже не одного первоначального происхождения с
другими расами и именно с Alpinus; таким образом не только белые считаются
неродственными неграм, но и белокурые становятся вполне чуждыми смуглолицым. По
нашему мнению это совершенно произвольное и в высшей степени неправдоподобное
предположение. Нет ни одной области, как бы мала она ни была, где один из этих
предполагаемых "видов" существовал бы без другого. Длинные, широкие и средние
черепа встречаются в каждом из крупных разветвлений, известных под
неопределенным и не вполне научным названием белых, желтых и черных рас; они
живут один возле другого во всех частях земного шара. В Европе долихоцефалы
появились впервые в лице средиземноморцев; то же самое вероятно пришлось бы
сказать и о других частях света, если бы не было установлено (впредь до новой
теории), что короткоголовые типы полинезийского негритоса и африканского негра
(характерным представителем которого являются аккасы) обладают физиономией очень
древних типов. Возможно ли поэтому придавать такое значение удлинению черепа,
наблюдаемому среди всех главнейших человеческих рас и во всех странах? Это не
более как две мало расходящиеся разновидности одного и того же типа. Нет,
возражают нам, так как скрещивание, продолжавшееся в течение бесконечного ряда
веков, не могло произвести слияния этих разновидностей. Но, напротив того, это
слияние наблюдается постоянно: принимая во внимание существование всевозможных
вариаций черепного показателя, необходимо придти к заключению, что вы имеете
перед собой на одном конце шкалы "долихоцефалов", на другом -- "брахицефалов", а
в середине все промежуточные степени, происходящие от слияния двух типов. Зная о
существовании всевозможных носов, длинных, коротких, широких, тонких, орлиных и
т. д., а также разного цвета глаз, то черных, то голубых, серых и т. д., вы не
можете создать теорию отдельного первоначального происхождения, основанную на
крайних формах носа или наиболее резких цветах глаз. Во всех этих явлениях вы
имеете дело лишь с семейной наследственностью, среди одного и того же вида, а
иногда даже просто с игрой случая. Желая объяснить одновременное существование
повсюду длинных и коротких черепов, нас уверяют, что обладатели первых,
деятельные и воинственные, влекли за собой в своих передвижениях обладателей
вторых, пассивных и трудолюбивых; одни составляли главный штаб, другие играли
роль простых солдат. Но это лишь гипотеза, не подтверждаемая ни одним
достоверным историческим фактом. Примем ее однако; но следует ли отсюда, что
генеральный штаб и солдаты, походящие друг на друга во всем, за исключением
черепного показателя и цвета волос или глаз, составляют две расы и даже два
неизменных вида? "Диморфизм" является в этом случае гораздо более естественным
объяснением, и его следует держаться, пока не будет доказано противное, а
доказать это должны поклонники белокурой расы. Если термин арийский --
"псевдоисторический", то этикетки Homo Europaeus и Homo Alpinus --
псевдо-зоологические, и мы сильно опасаемся, не поддались ли в этом случае
Линней и Бори страсти к классификации, доведенной до крайности.
Далее, имеет ли различие в длине черепов то огромное психологическое значение,
какое желают ему приписать? Многие осторожные антропологи, как например
Мануврие, отрицают это. Если бы удлиненная форма головы оказывала такие
последствия на ум и волю, то чем объяснить, что негры в большинстве случаев
долихоцефалы, те самые негры, в которых мы не хотим признать наших братьев. Быть
может и тут станут обвинять Homo Alpinus, кельта или славянина, в том, что он
"заморозил" их цивилизацию? Нам отвечают, что негров следует считать
"отклонением" от первоначального длинноголового типа, но в таком случае они
все-таки же остаются нашими братьями, несчастными без сомнения, но все же
братьями. Утверждают также (хотя другие говорят противное), что ребенок более
долихоцефал, а равно и женщина; согласно антифеминистским теориям, пользующимся
благосклонностью большинства ученых, это должно было бы служить признаком низшей
расы, Говорят даже, что длинноголовость некоторых преступников указывает на
возврат к первобытной дикости; но каким же образом та же самая долихоцефалия
может служить признаком превосходства среди аристократических классов? А
обезьяны, принадлежат ли они к брахицефалам? "Несколько лишних сотых" в черепном
показателе -- очень грубая мерка. Черепной показатель брюссельцев выражается
дробью 0,77 и 0,78; они более длинноголовы, чем пруссаки, черепной показатель
которых равен 0,79; но превосходят ли они последних вследствие этого на "одну
