Но Чиче отказался принять их:
- Саморубов мне надо! - А сам, узнав о происшествии, уже ус-
пел вызвать по телефону дрезину, чтобы отвезти их в центральную
больницу: там условия были лучше.
Антон был не "контрик". Срок он получил за хищения в особо
крупных масштабах, совершенные в бытность его начальником военного
госпиталя. В армии он был, как и мой отец, подполковником меди-
цинской службы, а по врачебной специальности венерологом. Отец мой
тоже работал когда-то в ГВИ - Государственном Венерологическом
Институте им. Броннера.***) А в гражданскую войну д-р Фрид написал
две "народные лекции в стихах". Обе выдержали несколько изданий, и
одну - о сыпном тифе - похвалил Л.Д.Троцкий: наркомвоенмору понра-
вилась сентенция "Сколько горя и обиды терпим мы от всякой гни-
ды!". Об этой похвале отец предпочитал не вспоминать.
Вторая лекция в стихах, "Бич деревни", была о бытовом сифили-
се. Так что у нас с Чиче нашлось много тем для разговоров. Я даже
рассказал ему, как мы с моим другом детства и будущим однодельцем
Мишей Левиным поспорили с отцом, что за три часа напишем "народную
лекцию" не хуже "Бича деревни". Было нам тогда по четырнадцать лет.
Мы накатали целую поэму под названием "Любовь моряка". Ее ге-
рой Сема (тезка Семена Марковича Фрида) подцепил в сингапурском
борделе гонорею.
Дней примерно через пять
Начал Сема замечать,
Что неладное творится:
Он не может помочиться,
Неприятное колотье
У него под крайней плотью
И обильный желтый гной.
Сема стал совсем больной...
Корабельный кок пытается лечить Сему, но неудачно. Пришлось
обратиться к врачу. Тот возмущается Семиной самодеятельностью:
Понимает ли ваш кок,
Что такое гонококк?!
Почитай, что говорит
О таких болезнях Фрид,
Знаменитый венеролог,
Так же микро он биолог...
Антон одобрил наши познания в венерологии. Но сам он больше
занимался не гонореей, а сифилисом: сифилитиков свозили на Алексе-
евку со всех концов Каргопольлага.
Сифилис в больших количествах привезли в Советский Союз вер-
нувшиеся из Европы победители - и те, что попали в лагеря, и те
кто остался на свободе. Привозили вместе с другими трофеями - ак-
кордеонами и мейссенскими сервизами.
В Кодине, недалеко от "комендантского", работала артель лесо-
рубов - вольных. Их было девятнадцать мужиков, и с ними повариха,
побывавшая в Германии и Польше. Она кормила их и спала со всеми
девятнадцатью. Шестнадцать из них она заразила сифилисом, а троим
повезло - не заболели.
Как бы ни ругали советское здавоохранение, а тоталитарное го-
сударство в борьбе с эпидемиями даст фору демократиям. С помощью
"органов" перед войной в два счета выловили всех вероятных носите-
ле инфекции - когда в Москве врач-экспериментатор заразился чумой
от своих подопытных крыс. Всех, кто был с ним в контакте, изолиро-
вали. Вылечить всех не удалось, но вспышку ликвидировали в самом
начале.
С такой же энергией после войны взялись за сифилитиков. В ре-
зультате, как рассказывал мне мой дядька-дерматолог, уже в сорок
девятом году в Москве нельзя было найти свежий случай люэса, чтобы
продемонстрировать студентам мед.института.
А в лагере условий для систематического принудительного лече-
ния было еще больше, чем на воле. Не придешь на укол - приведут
под конвоем.
Лечили и вылечивали. Антон агитировал:
- Если не хотите рисковать, живите с моими лечеными сифилит-
ичками!
(Под его надзором проводились курсы лечения на женском ОЛПе
Круглице).
Веря в скорое избавление - ну, положим, не слишком скорое,
года через полтора; но спешить-то было некуда! - наши сифилитики
относились к своему несчастью довольно легкомысленно. Еще в Кодине
у нас была бригада Васьки Ларшина, куда собрали всех сифилитиков
лагпункта. Они весело называли себя "Крестоносцами" (+, ++, +++ -
один, два, три креста - так оценивались результаты РВ, реакции
Вассермана).
- Жопа как радиатор! - говорил наш тракторист про свои иско-
лотые инъекциями биохинола ягодицы.
Правда, веселились не все. Очень славный грузин, летчик Воло-
дя Ч. заразился от приехавшей на свидание жены. Какое уж тут ве-
селье!.. А один мерзавец, бесконвойный экспедитор, мстил за свою
болезнь всем женщинам, норовя заразить как можно больше девчонок.
Говорят, такое и в наши дни случается - с подхватившими СПИД... А
того экспедитора законвоировали: Чиче потребовал. Сам Антон стра-
дал от другой болезни - он был наркоманом, сидел на понтопоне, ко-
торого в санчасти хватало. Но начальство закрывало на это глаза -
и правильно делало.
Кстати - упоминавшийся выше Васек Чернобров был, ко всему,
сифилитиком. Это он заразил малолетку-дневального. Я спросил у па-
цана: зачем пошел на такое дело? Он грустно усмехнулся - разве
жалко? Сказал:
- Люди хлебом делятся.
Чернобров запугивал его, требуя молчания: он не хотел, чтобы
кум узнал, кто "наградил" парнишку: боялся лишиться своей завидной
должности - и только; а стесняться гомосексуальных связей у блат-
ных было не принято. Еще когда нас уводили с Чужги, вдогонку ко-
му-то из босяков его товарищ, на этот этап не попавший, но уже
побывавший на Алексеевке, весело крикнул:
- Передавай привет! У меня там две жены - Машка и Чарли!
Этот "Машка" пользовался у любителей особым успехом. О нем
отзывались с восхищением:
- Подмахивает, как баба!
Кто его знает, может, действительно получал удовольствие. Но
в большинстве случаев гомосексуалистами молодых ребят делали не
природные склонности, а голод и желание найти покровителя.
Главным совратителем был завкаптеркой по кличке Горбатый.
Горбат он не был; высокий, но как-то странно переломленный в поя-
се: длинные ноги и длинное туловище под углом 45 градусов к ногам.
Мрачный, крайне неприятный субъект.
Считалось, что он не пропускает ни одного мало-мальски смаз-
ливого "молодяка", попадавшего на Алексеевку. Прикармливал их,
подманивал - как зверьков... Мерзость, да. Но честное слово, не
самое страшное из того, что творилось на штрафняке.
И все-таки, когда пришел "наряд" - меня и еще человек двад-
цать отправляли на этап - я не хотел уезжать. Знал утешительную
лагерную поговрку: "Дальше солнца не угонят, меньше триста не да-
дут", и все-таки... Тут, на Алексеевке, хоть все понятно; а угонят
неизвестно куда - что там ждет? Попробовал отвертеться - не вышло.
Но скоро утешился: нарядчик сказал по секрету, что этап идет
на Инту. А я уже знал из маминых писем, что на Инте Юлик Дунский;
он теперь в каком-то особом лагере, откуда можно посылать только
два письма в год, так что я не должен обижаться на его молчание.
Женя Высоцкий пронес в зону поллитра, и мы всей компанией вы-
пили за то, чтобы мне в Инте встретиться с Юликом.****)
Примечания автора:
*) Грамотных на штрафняке было не густо, и меня сразу взяли в
бухгалтерию. Начальником лагпункта был офицер со странной фамилией
Цепцура. (Или Сцепура?.. Нет, Сцепура это старший агроном на
15-м). Цепцура откровенно пренебрегал рекомендациями оперчекист-
ского отдела и на все хозяйственные должности ставил контриков.
Эти, говорил он, воровать не будут.
**) На Инте, в Минлаге, такого быть не могло. Во-первых, там
стояли возле каждого барака так называемые "писсуары ночного вре-
мени" - сооружения из снежных кирпичей, нечто вроде эскимосского
иглу, но без крыши. А во-вторых, к тому времени Черноброва уже не
было в живых: зарубили топором блатные.
***) Директором ГВИ им.Броннера был сам профессор Броннер -
пока его не посадили в 37-м году. Такое тогда практиковалось. Имею
в виду не аресты, а то, что учреждениям присваивались имена их ру-
ководителей. Так, Мейерхольд руководил театром им.Мейерхольда. А
одессит Столярский, рассказывают, садясь на извозчика, так и гово-
рил ему: "В консерваторию имени мине!"
****) Я пишу то "в Инте", то "на Инте": мы говорили и так, и
этак. (То же и с Воркутой: и "в Воркуте", и "на Воркуте".) Возмож-
но, это идет с тех давних времен, когда первые этапы прибывали на
речку Инту и на станцию Инту. Поселок образовался потом - и со
временем стал городом.
XII. "ЭТАПЫ БОЛЬШОГО ПУТИ"
Нас перегнали на центральный лагпункт. Чтобы не разбрелись по
зоне, на ночь заперли в буре - вместе с другой партией зеков, не
знаю, откуда прибывшей.
Два воренка крутились возле латыша, владельца соблазнительно-
го чемодана. Выбрав момент, они выхватили чемодан - "угол", по-их-
нему - из под его головы и потащили в свой куток. Латыш беспомощно
оглядывался, жалобно выкрикивал "Помогите, помогите", но помочь
ему никто не спешил. И мне стало противно. Если бы эти двое были
серьезные воры! А то ведь шакалы, торбохваты... Среди взрослых му-
жиков они чувствовали себя неуверенно - но не получив отпора, наг-
лели с каждой минутой.
Я поднялся с нар, подошел, рванул на себя чемодан. Силенок у
них было маловато; в драку гаденыши не полезли, но один, пискнув
как крыса, укусил меня за палец. Победа досталась мне очень недо-
рогой ценой. Я отдал чемодан хозяину. Он не поблагодарил: смотрел
на меня с подозрением - видно, ждал, что я потребую свою долю...
Мне стало еще противнее.
На утро нас рассортировали. Похоже было, что на Инту со мной
пойдет только пятьдесят восьмая, причем большесрочники. Из пунктов
преобладали тяжелые: 6-й - шпионаж, 8-й - террор, 14-й - саботаж.
Хотя и "предателей" (58.1а, 58.1б) было достаточно. К нам добавили
человек сто, пришедших с других лагпунктов, и повели на станцию,
грузиться в краснухи. К моей большой радости, в один вагон со мной
попал киевский паренек Сашка Переплетчиков. Мы подружились еще в
Кодине, на комендантском. Напомню: это он разделывал на циркульной
пиле забредшую в оцепление козу.
В Каргопольлаге Сашка проходил за блатного: на руках наколки
и вся "выходка", т.е., манера держаться, была воровская. Но вором
он не был (кстати, и не Сашкой был, а Абрамом Евсеевичем), и сидел
по пятьдесят восьмой. Я охотно прощал ему этот достаточно невинный
обман: "... старая романтика, черное перо".
Багрицкого, правда, он не читал. Молодой, глупый... Нет, это
я для красного словца: очень умный был парень и тянулся к культу-
ре. Умел отличить хорошие стихи от плохих и так же хорошо разби-
рался в людях - а это, я думаю, первый признак ума. Но по молодос-
ти лет Сашка увлекся не тем, чем надо.
В краснухе к нам присоединился другой Сашка - Силютин, по
кличке Чилита. О нем я тоже уже упоминал: он был ссученный вор. На
этап вместе с нами, фашистами, попал потому, что за неудачный по-
бег имел, кроме воровских статей, и 14-й пункт 58-ой. С кем при-
дется встретиться в пути, Чилита, как и мы, не знал и попросил:
давайте держаться вместе. Он боялся, что в этапе его, суку, опоз-
нают законные воры - и тогда ему не уйти живым. А втроем как-ни-
будь отмахнемся... (Нам действительно пришлось воевать вместе с
Чилитой - но не против воров. Об этом немного погодя).
Первый этап, до Вологодской пересылки, у меня в памяти не
застрял: никаких происшествий или интересных встреч не было.
А на пересылке первым сильным впечатлением стал тюремный сор-
тир. Грязью и зловонием он мало отличался от всех советских вок-
зальных туалетов - даже в Москве, даже сейчас, есть такие же. Но
особенность вологодского была в том, что когда ты садился орлом
над бездонной дырой (тюрьма была многоэтажная, и труба диаметром
до метра соединяла все этажи), за твоей спиной со свистом проноси-
лись каловые массы: время оправки на всех этажах совпадало. И
главная задача была не поскользнуться на мокром бетоне и не уле-
