милии) попала фотокарточка: Токарская и другие актеры сняты были в
компании власовских офицеров. В сердце корреспондента застучал пе-
пел Клааса. Этот стук был услышан, и Валентину Георгиевну посади-
ли, дав ей на бедность лет пять.
На Воркуте она, как и Каплер, была расконвоированной. У них
начался роман.
Встречаться и все прочее можно было в фотографии "Динамо".
Для безопасности в заднем торце кабинки Каплер устроил узенький
тамбур. Внутреннюю дверь загородили шкафом с химикалиями. Подко-
ванный шарикоподшипниками, он легко отъезжал в сторону. В случае
тревоги Токарская пряталась в тамбуре и там пережидала. Если же
нежелательные гости задерживались надолго, она уходила: массивный
замок на наружной двери был декоративным - так хитро, на одну сто-
рону, крепились обе петли.
В сорок восьмом году у Каплера кончился срок, и они с Токарс-
кой решили пожениться. Алексей Яковлевич, превратившийся из з/к в
в/н, продолжал работать фотографом, но мечтал вернуться в кино.
Понимал, что в Москву или Ленинград его не пустят - но ведь была и
на Урале студия, в Свердловске? И он отважился попытать счастья.
Взял командировку в Киев, а по дороге заехал в Москву, к старым
друзьям - Константину Симонову и Ивану Пырьеву. Те встретили его с
распростертыми объятьями, обещали похлопотать - но не успели: на
второй день московского визита Каплера арестовали, отвезли на Лу-
бянку и дали второй срок. На этот раз обвинение было пустяшным:
придрались к нарушению паспортного режима (зачем сунулся в столи-
цу?) и осудили по ст.7-35 УК - по-другому это называлось СВЭ, со-
циально вредный элемент. По этой статье судили бродяг и проститу-
ток, когда за ними не числилось конкретных преступлений.
Сокамерник-юрист поздравил Алексея Яковлевича: статья легкая,
дадут два-три года высылки, не больше! Но для Каплера сделали иск-
лючение: дали еще раз пять лет и отправили в лагерь особого режи-
ма, в Минлаг. К тому времени, когда мы встретились, он отсидел
чуть больше года из своего второго срока.
Свое обещание - помочь мне перебраться к Юлику - Алексей
Яковлевич выполнил. Отвел меня к татарину по фамилии Шапиро, объ-
яснил ситуацию. Тот пообещал отправить меня на 3-й ОЛП - спросил
только, не родственники ли мы с Дунским? Нет, не родственники.
И вот пришел день отправки. Расцеловавшись с Каплером, я по-
бежал становиться в строй. Но в последнюю минуту нарядчик выкрик-
нул мою фамилию и меня выдернули из колонны: оказывается, знакомый
доктор, симпатизировавший мне, решил оставить меня в Сангородке
"по состоянию здоровья". Я, конечно, поблагодарил доктора - не
очень искренне.
Теперь надо было ждать следующей оказии. Ждать пришлось не
долго: на шахтах нехватало рабочей силы, требовалось пополнение. И
недели через две нарядчики стали готовить следующую партию для
отправки на ОЛП-3.
В список попал и я. Но на этот раз меня подвело вечное еврей-
ское беспокойство: а вдруг отправляют не на третий? Я пошел выяс-
нять. И нарвался на "покупателей" - так называли представителей
шахт, приезжавших к нам за пополнением.
Главный инженер шахты неодобрительно поглядел на мои очки и
спросил:
- А вы, собственно, что собираетесь там делать?
- Работать! - бодро сказал я.
- Нет, очкастых мне в шахту не надо. Вычеркните этого.
Вычеркнули.
Дождавшись, когда шахтерское начальство уедет, я пошел к
старшему нарядчику. Сказал:
- Слушай, кто-нибудь обязательно попросит, чтоб его оставили
на пятом. Вот и оставь. А меня впиши на его место.
Нарядчик так и сделал, вычеркнул кого-то - наверняка за "ла-
пу" - и я снова оказался в списке. Чтобы не рисковать, снял очки,
сунул в карман и пошел становиться в строй.
Примечания автора:
*) Я часто оговариваюсь: "если мне не изменяет память", "если
не ошибаюсь", "насколько помню"... Но повторяю, записей я не вел.
И не только в лагере. Единственную попытку завести "записную книж-
ку писателя" я сделал, когда учился в восьмом классе. Нашел в от-
цовском столе красивый блокнот, написал: "Гадящая овчарка похожа
на кенгуру". Действительно похожа. Но этим ценным наблюдением дело
ограничилось - первая запись оказалась и последней: я быстро охла-
дел к идее стать писателем.
XIV. ЮЛИК И ДРУГИЕ
На третий ОЛП нас доставили с комфортом - на автомобиле. Гру-
зовом, конечно. В кузов зеки садятся по пять в ряд, назад лицом.
Уселась первая пятерка, дают команду второй и т.д. Сидим тесно, не
шелохнешься. А два конвоира с винтовками, отгороженные от нас де-
ревянным переносным щитком, стоят спиной к кабине.
Лагпункты на Инте привязаны были к шахтам, разбросанным на
довольно большом пространстве. Но нам ехать было недалеко, кило-
метров десять.
ОЛП-3 показался мне огромным, я таких раньше не видел: огоро-
женный колючкой поселок с четырьмя тысячами жителей. Нас завели в
карантинный барак и велели не расходиться. Далеко не отлучаясь, я
стал высматривать знакомых. И почти сразу углядел эстонца Сима
Мандре. Попросил: найди Дунского, он тут работает нормировщиком
Шахтстроя, скажи, что я приехал.
Этого Сима я знал по Ерцеву. Там был еще и Ной, еврей по фа-
милии Гликин, так что кто-то сострил: Ной у нас есть, Сим есть,
хамов много - только Яфета не хватает. Вот я и запомнил его имя и
фамилию. А он мою нет. Сходил, отыскал Юлика и сказал:
- Иди карантинный баракк, твой кирюкка приехал. Такой длин-
ный, отьках.
Юлик не сразу пошел: почему-то он подумал, что "длинный кирю-
ха в очках" это Виктор Луи, к которому симпатии не испытывал. По-
том все-таки решил сходить, посмотреть...
Два дня и две ночи мы с ним говорили без передышки. Ну, не
совсем так: на обед и на ужин все-таки ходили - порознь. Говорил
больше он, у меня из-за ларингита совсем сел голос. Мы не виделись
пять лет, только переписывались - и вот такой, как говорили в ста-
рину, подарок судьбы.
В тюрьме и лагере многие безбожники становятся верующими. Со
мной этого не случилось. Но когда я вспоминаю историю нашей с Юли-
ком дружбы, все трудно объяснимые случайности, все неожиданные,
неправдоподобные встречи - нет-нет, а придет в голову мысль: а мо-
жет быть и правда есть бог?
Мы проучились в одной школе семь лет, а познакомились только
на восьмой год. Он был в классе "А", а я в "Б". Правда, и ему, и
мне математичка Надежда Петровна говорила:
- Вот есть у меня в классе "Б" такой Валерик Фрид (или, соот-
ветственно, "в классе "А" такой Юлик Дунский".) Тоже царапает, как
курица лапой, тоже на полях рожицы рисует. И кляксы такие же...
Познакомил нас на переменке общий приятель. И мы сходу стали
ругать только что увиденную картину "Дети капитана Гранта". Там
играл Яша Сегель. Он был на класс младше нас и жил с Юликом в од-
ном доме. Хорошо помню объявление в "Вечерке": Мосфильм искал
мальчиков английского типа на роль Роберта Гранта. Яшина мама была
ассистентом на этом фильме; по странному совпадению, самый анг-
лийский тип оказался у ее сына. Юлика она тоже водила на фотопробу
- просто, чтобы бесплатно сфотографировался.
Нас, знатоков Жюля Верна, особенно возмущали отступления от
канонического текста. Мы даже решили написать пародию на этот сце-
нарий; разошлись по домам и написали - каждый свою. Назавтра про-
читали друг дружке, давясь от хохота, а после уроков пошли домой
ко мне - писать третий вариант уже вдвоем. Так началась наша ки-
нодраматургическая карьера.
Но тут выяснилось, что мой класс "Б" переводят в другую шко-
лу, новостройку. А класс "А" остается в старой 168-й. (Раньше она
была 27-я, а еще раньше - "12-я им. декабристов". Моя не очень об-
разованная родственница удивлялась: декабристов? Наверно, октяб-
ристов?.. Теперь там "полтинник" - 50-е отделение милиции).
Расставаться нам не хотелось. Юлик пошел в мою новую школу,
никому ничего не сказав, и сел со мною за одну парту. Недели две
учителя его не замечали. Потом заметили, удивились: а ты, мальчик,
откуда взялся?
Как ни странно, в те очень недемократические времена бюрокра-
тии в школе было куда меньше, чем теперь. Юлика даже не заставили
писать заявление; просто позвонили в 168-ю и попросили переслать
документы в 172-ю. Так мы и доучились до десятого класса. Вместе
редактировали школьную стенгазету, вместе руководили драмкружком.
Актерских способностей ни у него, ни у меня не было, но оба играли
и в "Интервенции", и в "Очной ставке". Учились одинаково плохо.
Нам предрекали: не кончите ведь школу! Кое-как кончили: мне помог-
ла сломанная челюсть. (Баловались, я свалился в подвал; мне поста-
вили "шину" - приковали алюминиевой проволокой верхнюю челюсть к
нижней - и освободили от экзаменов). По всем гуманитарным предме-
там мне поставили пятерки - я думаю, почти заслуженно. А по всем
точным наукам из жалости выставили тройки.
Вот с продолжением образования было посложней. Тогда на при-
емных экзаменах во все даже самые что ни на есть гуманитарные ву-
зы, надо было сдавать математику и физику. А может, и химию. Этого
мы бы не осилили.
И опять везенье! Вышел новый закон, по которому после десято-
го класса мальчиков забирали в армию. Мы обрадовались: призыв
осенью, а значит, все лето можно жить в свое удовольствие, не ду-
мать об институте, не готовиться к экзаменам. Юлик со старшим бра-
том Виктором впервые в жизни поехал к морю, в Коктебель, а я без-
дельничал на даче в Малаховке.
Правда, в начале лета, в электричке, у нас случился такой
разговор с соседом: он слышал, как мы обсуждаем сборник американс-
ких сценариев.
- Вы, как я понял, окончили школу? А куда думаете поступать?
Мы объяснили, что никуда: идем в армию.
- Жаль. Вам надо бы во ВГИК. Я б мог помочь, я Плотников.
Плотников был замечательным актером-вахтанговцем; снимался он
и в кино.
- Тот Плотников?! - спросили мы почтительно. Сосед как бы
засмущался:
- Какой это тот?
- Тот, тот, - сказала его жена.
И мы на минуту огорчились: так хорошо он рассказывал нам о
ВГИКе... Не судьба!
И вдруг в августе меня повесткой вызывают в военкомат. Там
куча ребят, и все в очках: оказывается, изменили медицинские тре-
бования к призывникам, и всех, у кого больше четырех диоптрий, от
армии освобождают.
У нас с Юликом было по четыре с половиной. (Все размеры у нас
совпадали, кроме обуви: я мог носить его ботинки, а мои были ему
малы).
Тем летом - словно специально для нас - отменили экзамены по
точным наукам в гуманитарных вузах. Наши шансы поступить очень вы-
росли - но к сожалению, во всех институтах уже закончились прием-
ные испытания. Только один единственный вуз перенес их на сентябрь
- Всесоюзный Государственный Институт Кинематографии, ВГИК!
Он переезжал из здания бывшего "Яра" (где сейчас гостиница
"Советская") на новое место, к Сельхозвыставке. В Коктебель пошла
телеграмма: "Выезжай готовиться в вуз". И хотя телеграфистка пере-
путала, написала "готовиться в ус", Юлик все понял правильно.
Приехал, мы спешно подготовили вступительные работы: он пере-
вод стихотворения, и я перевод стихотворения (он - Гейне, я -
Бернса); он экранизацию рассказа О.Генри, и я экранизацию рассказа
О.Генри... Мы прошли по конкурсу - и в институте, в отличие от
школы, учились хорошо. Но не успели мы сдать экзамены за первый
курс, как началась война.
Всем курсом поехали на трудфронт: копать эскарпы, контрэскар-
пы и противотанковые рвы в Смоленской области, под Рославлем. Нас
вернули в Москву за день до немецкого наступления. А в октябре
немцы уже подошли к самой Москве.
Похоже было, что столицу сдадут: еще раньше из Москвы эвакуи-
ровали все важные учреждения и предприятия, а теперь отгоняли по-
