целомудренной, то я не буду рогат?
Т р у й о г а н. Как будто бы так.
П а н у р г. Послушайте!
Т р у й о г а н. Слушаю, слушаю.
П а н у р г. Но будет ли она скромной и целомудренной? Вот
в чем вопрос.
Т р у й о г а н. Сомневаюсь.
П а н у р г. Но ведь вы ее никогда не видели?
Т р у й о г а н. Сколько мне известно.
П а н у р г. Как же вы можете сомневаться в том, чего не
знаете?
Т р у й о г а н. Имею основания,
П а н у р г. А если б вы ее знали?
Т р у й о г а н. Я бы еще больше сомневался
П а н у р г. Эй, паж, золотце мое, на, держи, -- я дарю
тебе мою шляпу, только без очков, а ты пойди на задворки и
поругайся там с полчасика за меня! Я тоже за тебя когда-нибудь
поругаюсь... Да, но кто именно наставит мне рога?
Т р у й о г а н. Кто-нибудь.
П а н у р г. А, чтоб вам пусто было! Вот я вас сейчас
вздую, господин "кто-нибудь"!
Т р у й о г а н. Дело ваше.
П а н у р г. Пусть меня утащит огнеглазый враг рода
человеческого, если я не буду надевать жене бергамский пояс
перед тем, как отлучиться из дому.
Т р у й о г а н. Выражайтесь учтивее.
П а н у р г. Довольно испражняться в красноречии! Надо же
наконец на что-нибудь решиться.
Т р у й о г а н. Я не возражаю.
П а н у р г. Погодите. Так как отсюда мне вам
кровопускание не устроить, то я вам пущу кровь из другой жилы.
Сами-то вы женаты или нет?
Т р у й о г а н. Ни то, ни другое, и все вместе взятое.
П а н у р г. Господи помилуй! Даже в пот ударило, накажи
меня бык, и пищеварение сразу нарушилось! Все мои френы,
метафрены и диафрагмы натянуты и растянуты на предмет
сквозьрешетонивания всех ваших ответов и изречений в суму моего
разумения.
Т р у й о г а н. Я этому не препятствую.
П а н у р г. Поехали дальше! Что же, верный наш подданный,
вы женаты?
Т р у й о г а н. Мне так представляется.
П а н у р г. Вы женаты вторым браком?
Т р у й о г а н. Возможно, что и так.
П а н у р г. А в первый раз вы были счастливы?
Т р у й о г а н. Ничего невозможного в этом нет.
П а н у р г. А во второй раз как у вас идет дело?
Т р у й о г а н. Идет волею судеб.
П а н у р г. Но как же именно? Скажите мне по совести: вы
счастливы?
Т р у й о г а н. Вероятно.
П а н у р г. Ах ты, Господи! Клянусь ношей святого
Христофора, легче дохлому ослу пукнуть, нежели мне добиться от
вас чего-нибудь определенного. Ну да я за себя постою. Итак,
верный наш подданный, посрамим же князя тьмы и будем говорить
только правду. Вам случалось носить рога? Когда я говорю --
вам, я разумею вас, здесь присутствующего, а не вас, там, в
преисподней, играющего в мяч.
Т р у й о г а н. Если не было на то предопределения свыше,
то не случалось.
П а н у р г. Клянусь плотью, я отступаюсь, клянусь кровью,
я зарекаюсь, клянусь телом, я сдаюсь. Он неуловим.
При этих словах Гаргантюа встал и сказал:
-- Благословенны все дела Господни! Я вижу, мир возмужал
с тех пор, как я узнал его впервые. Подумать только, в какое
время мы с вами живем! Значит, самые ученые и мудрые философы
принадлежат ныне к фронтистерию и школе пирронистов,
апорретиков, скептиков и эффектиков? Ну, слава тебе. Господи!
Право, теперь легче будет схватить льва за гриву, коня за
холку, быка за рога, буйвола за морду, волка за хвост, козла за
бороду, птицу за лапки, а уж вот такого философа на слове никто
не словит. Прощайте, милые друзья!
Сказавши это, он направился к выходу. Пантагрюэль и другие
хотели было его проводить, но он воспротивился.
Когда Гаргантюа покинул залу, Пантагрюэль обратился к
гостям:
-- У Платона в Тимее считали приглашенных, как скоро
начиналось собрание, мы же, наоборот, сосчитаем в конце. Раз,
два, три... А где же четвертый? Где же наш друг Бридуа?
Эпистемон сказал, что он был у него, но не застал дома. За
ним приехал пристав Мирленгского парламента и объявил, что
сенаторы срочно требуют его для личных объяснений по поводу
одного вынесенного им приговора. В связи с этим обстоятельством
он выехал накануне, дабы явиться в указанный срок и не
подвергнуться взысканию за неявку.
-- Любопытно мне знать, в чем состоит дело, -- сказал
Пантагрюэль. -- Бридуа отправляет должность судьи в Фонбетоне
вот уже более сорока лет. За это время он вынес более четырех
тысяч окончательных приговоров. Две тысячи триста девять
вынесенных им приговоров были обжалованы проигравшими дело в
верховный суд Мирленгского парламента. Все его решения были
признаны в высшей инстанции правильными, утверждены и оставлены
в силе, апелляции же отклонены и оставлены без последствий. И
вот если теперь его, на старости лет, вызывают лично, его,
который всю жизнь свято исполнял свои обязанности, значит, с
ним стряслась беда. Во имя торжества справедливести я хочу
всемерную оказать ему помощь. Мне ведомо, что зло в мире все
растет и растет, ныне законные права нуждаются в особой защите,
а посему, во избежание могущих быть неожиданностей, я намерен
обратить на это дело сугубое внимание.
Тут все встали из-за стола. Пантагрюэль поднес гостям
дорогие и почетные дары, как-то: перстни, разные драгоценные
вещи, посуду золотую и серебряную, и, горячо поблагодарив их,
удалился в свои покои.
ГЛАВА XXXVII
О том, как Пантагрюэль уговаривает Панурга посоветоваться
с дурачком
Идя к себе, Пантагрюэль заметил, что в галерее стоит с
мечтательным видом Панург и задумчиво покачивает головой.
-- Вы мне напоминаете мышь, попарившую в смолу, -- сказал
Пантагрюэль. -- Чем больше усилий тратит она, чтобы выбраться,
тем глубже увязает. Так и вы: чем больше видимых усилий
прилагаете вы к тому, чтобы выпутаться из сети сомнений, тем
хуже запутываетесь. Я знаю только одно средство. Слушайте. Мне
часто приходилось слышать народное выражение: иной дурак и
умного научит. Так как ответы людей умных вас не совсем
удовлетворили, посоветуйтесь с каким-нибудь дурачком. Может
статься, беседа с ним даст вам более полное удовлетворение. Вы
же знаете, что мнения, советы и предсказания дурачков многажды
спасали владетельных князей, королей и даже целые государства,
помогали выигрывать сражения, выводили из затруднительных
положений.
Приводить примеры, по-моему, нет надобности. Я думаю, вы
проникнетесь моим доводом: кто усердно занимается своими
частными и домашними делами, кто зорко смотрит за своим домом,
кто выказывает осмотрительность, кто не упускает случая к
приобретению и накоплению земных благ и богатств, кто заранее
принимает меры, чтобы не обеднеть, того вы называете житейски
мудрым человеком, хотя бы в очах божественного разума он и
казался глупцом, ибо для того, чтобы божественный разум признал
человека мудрым, то есть мудрым и прозорливым по внушению свыше
и готовым к восприятию благодати откровения, должно позабыть о
себе, должно выйти из себя, освободить свои чувства от всех
земных привязанностей, очистить свой разум от всех мирских
треволнений и ни о чем не заботиться, что для людей
невежественных является признаком безумия.
На этом основании непросвещенная чернь называла Фатуальным
великого прорицателя Фавна, сына Пика, царя латинов. Потому-то,
когда комедианты распределяют между собою роли, то роли
простака и шута неизменно поручаются наиболее искушенным и
наиболее даровитым. На том же основании астрологи утверждают,
что у царей и у безумных одинаковый гороскоп, и обыкновенно
приводят в пример Энея и Кореба, которого Эвфорион почитал за
дурачка: и у того и у другого гороскоп был одинаковый.
Кстати, позвольте вам напомнить, что Джованни Андреа в
своем толковании папского послания мэру и жителям Ла-Рошели, а
после него Панормита в своем толковании, Барбаций в комментарии
к Пандектам и совсем недавно Ясон в своих Советах рассказывали
о сеньоре Жоане, знаменитом парижском шуте, прадеде Кайета.
Дело было так. Однажды в Париже, близ Пти Шатле, некий
грузчик ел в харчевне хлеб перед самым вертелом, -- он находил,
что хлеб, пропитанный запахом жареного, не в пример вкуснее
обычного. Хозяин его не трогал. Когда же грузчик умял весь свой
хлеб, хозяин схватил его за шиворот и потребовал с него платы
за запах жаркого. Грузчик доказывал, что он никакого ущерба его
мясу не причинил, ничего у него не брал и ничего ему не должен.
Запах, из-за которого загорелся спор, все равно, мол, выходит
наружу и мало-помалу разносится в воздухе, а это, мол,
неслыханное дело, чтобы в Париже брали деньги за то, что на
улице пахнет жареным. Хозяин харчевни твердил, что он не обязан
кормить грузчиков запахом своего жаркого, и побожился, что
отнимет у него крюки, коли тот не заплатит. Грузчик схватил
палку и изготовился к обороне. Завязалась жестокая потасовка.
Отовсюду набежали парижские зеваки. В их толпу замешался и шут
сеньор Жоан, житель города Парижа. Заметив его, хозяин сказал
грузчику: "Давай спросим славного сеньора Жоана, кто из нас
прав". -- "Давай спросим, расперетак твою так", -- сказал
грузчик.
Узнав, из-за чего они повздорили, сеньор Жоан велел
грузчику достать из-за пояса серебряную монету. Грузчик дал ему
турский филипп. Сеньор Жоан взял монету и положил ее себе на
левое плечо, как бы для того, чтобы взвесить; затем подбросил
ее на левой ладони, как бы желая увериться, не фальшивая ли
она; затем поднес ее к самому зрачку правого глаза, как бы для
того, чтобы получше рассмотреть ее чеканку. Все зеваки хранили
в это время совершенное молчание, хозяин терпеливо ждал, а
грузчик был в отчаянии. Наконец сеньор Жоан несколько раз
подряд стукнул монетой о вертел. Засим он, держа в руке
погремушку так, словно это был скипетр, с величественностью
заправского председателя суда надвинул на лоб свой колпак,
отороченный мехом под куницу, с ушками из бумажного кружева,
разика два-три откашлялся и во всеуслышание объявил: "Суд
признал, что грузчик, вместе с хлебом проглотивший запах
жареного, уплатил сполна хозяину звоном монеты. На основании
этого суд постановляет отпустить истца и ответчика восвояси,
освободив их от уплаты судебных издержек, и дело на том
прекратить".
Этот приговор парижского шута показался названным мною
ученым удивительно и поразительно справедливым, и они даже
высказались в том смысле, что если бы дело грузчика слушалось в
парижском парламенте, или же в римской курии, или же, наконец,
в ареопаге, то вряд ли какое-либо из сих трех судилищ вынесло
бы юридически более правильное решение. Вот вы теперь и
скажите, не испытываете ли вы желание посоветоваться с
кем-нибудь из шутов.
ГЛАВА XXXVIII
О том, как Пантагрюэль и Панург расхваливало Трибуле
-- Клянусь моей душой, желаю, -- сказал Панург. -- Я
испытываю такое чувство, будто задний проход у меня расширился,
а ведь еще совсем недавно он был у меня сжат и плотно заперт. И
уж раз мы порешили обратиться за советом к столпам учености, то
мне бы хотелось, чтобы главным советчиком нашим был не просто
сумасброд, а сумасброд в высшей степени.
-- Мне кажется, что Трибуле -- это сумасброд несомненный,
-- сказал Пантагрюэль.
А Панург подхватил:
-- Сумасброд неизменный и отменный,
Пантагрюэль Панург
Сумасброд фатальный, Сумасброд на высокой ноте,
сумасброд от природы, сумасброд бекарный и бемольный,
сумасброд небесный, сумасброд земной,
сумасброд жовиальный, сумасброд жизнерадостный и
шаловливый,
сумасброд меркурнальный, сумасброд проказливый и красивый,
