пошел на охоту, да и толстенький жрец остался в лагере: уселся на краю
поляны и снова уставился в пустоту отрешенным взором - впрочем, их никто и
не приглашал. Думаю, и меня-то позвали исключительно из вежливости: старые
друзья, Хэхэльф и Кект, собирались тряхнуть стариной, и им никто не был
нужен - разве что рабы, да и то по привычке...
После того, как они отбыли, я тут же потребовал, чтобы нам дали
чего-нибудь перекусить - безрезультатно! Я несколько раз повторил приказ и
уже начал злиться, и только потом вспомнил, что меня никто не понимает.
- Переведи, пожалуйста, - смущенно попросил я Кугану.
- Ладно, - с готовностью откликнулся он. Скороговоркой что-то объяснил
рабам, они тут же ринулись за припасами.
- Спасибо! - сказал я своему переводчику. - Что бы я без тебя делал?!
- Ничего особенного - просто тебе пришлось бы подняться на ноги и
самому взять все, что требуется, - добродушно проворчал он. - Запомни на
будущее: когда хочешь слегка перекусить, как мы сейчас, нужно сказать
"пасику", а если надо плотно пообедать - "макха-ракха". А если хочешь
серьезно попировать в компании друзей, с оркестром и танцовщицами, тогда -
"умэ люля".
- "Пасику", "макха-ракха", "умэ люля" - послушно повторил я и
почувствовал, что действительно запомнил. - Здорово! А если я хочу пить?
- Цнух-цнух, - лаконично перевел он. - А если тебе нужен не просто
кувшин с водой, а большой выбор разных напитков, надо сказать: "укхра хуна".
- Хорошо... А если я захочу, чтобы развели огонь?
- Это смотря для чего тебе нужен огонь, - серьезно ответил Кугана. -
Если для приготовления пищи, то "шопп", если для тепла и света - "хиис", а
если ты захочешь поджечь лес, или просто дом своего врага, тогда - "марах".
Это слово не из бунабского языка, а из древнего языка Масанха... Но мы
пользуемся некоторыми хорошими древними словами.
- "Марах" - похоже на "мараха", - нерешительно сказал я.
- И это не случайно, - рассудительно объяснил он. - Все Мараха сотканы
из особого невидимого огня, столь же опасного, как пламя лесного пожара -
это сложно объяснить, но поверь мне на слово, так оно и есть!
- Эй, а ты откуда это знаешь, дружище? - опешил я. - Что, ты
какой-нибудь великий жрец и путешествуешь инкогнито?
- Не говори ерунду, - буркнул он. - Если бы я был "великим жрецом", я
бы не бродил пешком по лесу - нашел дурака! Вообще-то я хотел стать жрецом,
когда был молодой и даже выдержал первые испытания - еще немного, и стал бы
пагасой, а почти любой пагаса рано или поздно становится пагой... Но я
вовремя понял, что это дело мне не по душе. А вот кое-чему научиться успел,
это правда.
- Да уж, - я озадаченно покачал головой.
- Хочешь еще что-нибудь выучить, пока есть время? - спросил Кугана. -
Пригодится!
Я с энтузиазмом кивнул. Следующие три часа пролетели незаметно, а когда
наступила ночь, я знал, что ее имя на бунабском языке - "каш". Не могу
сказать, что я уже был готов вести продолжительные вдумчивые беседы, но
вполне мог прочитать короткую, грамматически неправильную, но вполне внятную
лекцию о своих насущных потребностях. Более того, я специально подготовился
к встрече с Хэхэльфом. У меня были амбициозные планы: я собирался удивить
своего невозмутимого друга и его приятелей заодно.
Они вернулись с охоты довольные, разгоряченные - как деревенские
мальчишки, совершившие удачный налет на чужую бахчу. Их добыча - не слишком
крупное черное животное, немного похожее на поджарую свинью, бунаба называли
его чечубечу - немедленно отправилась на огонь, причем слуги развели новый
костер вместо того, чтобы воспользоваться тем, возле которого сидели мы с
Куганой. Очевидно, у них с этим действительно было строго: один огонь - для
того, чтобы греться, другой - для приготовления пищи. Лентяй во мне бунтовал
против такого роскошества, а поэт - умилялся.
- Угостите голодного демона кусочком убиенного обитателя этого леса? -
весело спросил я Хэхэльфа.
- Посмотрим на твое поведение, - в тон мне откликнулся он. - Вообще-то
лентяи должны ложиться спать с пустым брюхом...
Именно этого я и ждал.
- Гангэ ундэ алля! - гордо ответствовал я. Эту короткую, но емкую фразу
можно было приблизительно перевести как: "нет - и не надо, зато я никому
ничего не буду должен", впрочем самым удачным переводом была бы
сакраментальная фраза знаменитого исландца Греттира Асмундсона: "Нет подарка
- не надо и отдарка". Я специально попросил Кугану подобрать мне самый
достойный ответ на случай отказа, и мой хитроумный консультант заверил меня,
что лучшей реплики, чем "гангэ ундэ алля" просто быть не может. Мое
выступление произвело сногсшибательный эффект, немая сцена была не хуже, чем
в финале "Ревизора". Распахнувшийся рот Хэхэльфа - это еще что! Вы
когда-нибудь видели очень удивленного человека бунабской национальности? Ну
так вот: сие зрелище не поддается вербальному описанию. Добавлю только, что
удивленных бунаба было много: ламна-ку-аку Кект, его личные рабы, наша
доблестная вооруженная охрана и даже сонные хуса, которые уже давно не
подавали никаких признаков жизни, разве что вяло похрустывали, пережевывая
какую-то снедь из бесчисленных тюков. Немая сцена продолжалась несколько
долгих секунд, потом Хэхэльф кое-как победил свою нижнюю челюсть, отвисшую
от изумления и набросился на меня с расспросами. У него были две генеральные
версии: что я всегда знал бунабский язык и просто морочил ему голову, или же
я нажрался кумафэги и выучил язык за один присест.
- Только без паники! - улыбнулся я. - Я не ел кумафэгу. Никаких чудес.
И бунабского языка я никогда не знал и до сих пор не знаю. Вынужден
признаться: эта великая фраза - почти все, что мне удалось выучить.
- Не скромничай, Ронхул, - проворчал Кугана. - Ты выучил немало слов за
этот вечер. Ты очень способный.
- До сих пор был не очень, - скромно сказал я. - И вообще все зависит
не от ученика, а от учителя. Наверное, ты - прирожденный учитель.
- Да, обычно у меня неплохо получается, - с достоинством согласился он.
- Ты научил его говорить по-бунабски? - восхитился Хэхэльф. Он тут же
поделился информацией с ламна-ку-аку, который к этому моменту окончательно
перестал понимать, что происходит. Они напару принялись расхваливать меня и
Кугану за то, что мы с пользой провели время. Вся эта история закончилась
для меня весьма плачевно: пока все набивали рты свежезажаренным мясом, я был
вынужден демонстрировать свои обширные познания. Тыкал пальцем в круглый
коврик под собственной задницей и гордо провозглашал: "хму-шули-аси", гремел
своими браслетами и говорил: "блиаг", размахивал в воздухе миской и
торжественно заявлял: "нисар-сли", а когда подул ветер, я радостно завопил:
"фене фейя", поскольку успел выучить и это слово. В итоге я почти ничего не
съел, зато почувствовал себя ученой обезьяной, которой худо-бедно удалось
развлечь непритязательное общество. Поэтому спать я отправился в некотором
смущении, но с чувством исполненного долга.
Все мои сны озвучивались исключительно на бунабском языке, так что я
проснулся с ощущением, что теперь знаю гораздо больше, чем вчера. Думаю, так
оно и было: пока я спал, разрозненные знания, полученные в течение
вчерашнего вечера, как-то сами собой распределились по файлам, теперь ими
было гораздо удобнее пользоваться.
- Как самочувствие, гений? - весело спросил меня Хэхэльф.
- Абада! - гордо сообщил я. Это бунабское слово является настолько
универсальным, что вполне может заменить целый язык. Его многочисленные
значения располагались в диапазоне между "гораздо хуже, чем следовало бы" и
"все не так плохо, как могло бы быть, поэтому сегодня я не буду никого
убивать" - в каждом конкретном случае следовало обращать внимание на
выражение лица своего собеседника и уметь отличать нормальную бунабскую
мрачность от ее экстремальных проявлений. Впрочем, с лицом у меня
по-прежнему не очень-то получалось: непослушная рожа оставалась такой
довольной, что драматическое "абада" вполне можно было перевести, как "жизнь
прекрасна". Да она и была вполне прекрасной, как ни странно... Вот уж не
думал, что мне может понравиться неторопливое путешествие через бескрайние
леса острова Хой, да еще и с такой сомнительной целью, как встреча с неким
"богом" - до сих пор я ни разу в жизни не встречался с богами, и вообще не
слишком верил в их существование... Впрочем, я не мучил себя размышлениями:
есть ли в природе этот самый Варабайба, или он - просто очень популярный
местный миф. "Там видно будет", - равнодушно решил я и даже не потрудился
удивиться внезапному приступу мудрости.
Вечером следующего дня на горизонте показалась вершина скалы Агибубы.
Она действительно была очень высокой: ее странная вытянутая плоская вершина,
придающая скале сходство с буквой "Г", если и не утопала в низких пушистых
облаках, то по крайней мере, здорово к ним приближалась.
- Почти пришли, да? - восхитился я.
- Завтра на закате будем у ее подножия, - авторитетно подтвердил
Кугана.
- А наверх взобраться сложно? - обеспокоенно поинтересовался я.
- Да нет, ничего сложного, - отмахнулся он. - Там есть хорошая широкая
тропа от подножия к вершине, а на самых крутых участках даже ступеньки в
скале выдолблены.
- Говорят, Варабайба сам их выдолбил, чтобы людям бунаба было удобно
ходить к нему в гости, - вставил Хэхэльф.
- Что значит - "говорят"? - нахмурился Кугана. - Так оно и было, готов
спорить на свою агибубу!
- А как проверять будем, кто победил? - тут же загорелся Хэхэльф.
- Очень просто: у самого Варабайбы и спросим, - рассудительно ответил
Кугана. - А что ты поставишь?
- Куртку, - с достоинством ответствовал Хэхэльф. Впрочем, он и сам
понимал, что его ставка смехотворно мала.
- Разве что вместе с порцией кумафэги, которую ты носишь в кармане, -
фыркнул Кугана.
- Ничего себе! Порция кумафэги и куртка... между прочим, очень хорошая,
почти новая куртка из кожи муюбыxliv! - за
одну старую агибубу?! - взвился Хэхэльф.
Завязалась продолжительная дискуссия, в которую постепенно втянулся
ламна-ку-аку Кект, охотно взявший на себя полномочия незаинтересованного
арбитра, а его свита внезапно утратила свою индейскую невозмутимость и
взволнованно прислушивалась к разговору - по их лицам было видно, что ребята
умирают от желания дать парочку советов спорщикам. Даже равнодушный ко всему
толстый жрец изволил поднять веки и с любопытством уставиться на
происходящее. В конечном итоге было решено, что Хэхэльф тоже должен
поставить агибубу - чтобы все было честно. Его приятель Кект согласился
стать "спонсором проекта", благо уж он-то вез с собой не меньше десятка
сменных агибуб.
- Слушайте, ребята, а о чем, собственно, мы спорили? - растерянно
осведомился Хэхэльф, когда переговоры благополучно завершились. - Вы мне так
голову заморочили, что я уже забыл...
Если бы наши спутники не были людьми бунабской национальности, после
его заявления наверняка раздался бы дружный хохот, но в данном случае мне
пришлось смеяться в одиночку. Наградой мне стали снисходительные взгляды
наших спутников. Честное слово, они смотрели на меня, как на дикаря!
Впрочем, гнилыми овощами все-таки не закидали - и на том спасибо.
Следующий день стал для меня тяжелым испытанием. По мере того, как мы
приближались к подножию скалы, во мне нарастало беспокойство. До сих пор мне
как-то удавалось просто наслаждаться путешествием, не задумываясь о его цели
- так можно зачитаться интересным детективом, пока сидишь в приемной у
