еправильно! И вообще - мало, мол, зовет и ведет. е помогает ни строить, ни
жить. Слишком его искусство чистое. Искусство ведь по-прежнему стоит в
подозрительно отвлеченном по отношению к жизни отношении. А тут еще эти
добавки: то чистое, то - вдруг - постмодернистское. Да искусство ли это?
Бывает ли оно отвлеченным, оторванным? Свободным? икогда. е одно так другое
его связывает. А устремления художника - это, извините, дело другое.
Хотеть, как говорится, полезно. Взять того же Пелевина. Совок высмеивал?
Идеи индивидуализма нес? Социум отвергал? А о любви - притом еще о самой
высшей - кто?.. Где же - отвлеченное?!?
Не ответит автор. Разве что сошлется на великое - непререкаемое:
"Поет он для забавы,
Без дальних умыслов, не ведает ни славы.
и страха, ни надежд:"
А что? Это ж не Пелевин сказал. Так что с него и взятки гладки - вон кто
эту свободу творчества декларировал. А мы так, сами по себе: Можете нас не
то что постмродернистами называть - а хоть вообще фантастами. Или там
турбочего-то. Еще и проще будет развернуться - какой спрос с несерьезного
жанра. Рукописи-то покупаете? у и славно, а вдохновение мы себе оставим.
Будду делать все что захочу.
- Какие такие цели? - А вот воспитание юношества - не изволите ли? - Так
это вам, сударь, не сюда, это вам в другую дверь - там сидят большие и
умные, от серьезной литературы. А наша работа, как и указано свыше, "не
должна иметь никакой цели, кроме себя самой". И зависеть - от царя ли, от
народа ли - нам без разницы. Да, этажом выше, правильно. И вам того же, до
свидания. Дверь только не забудьте поплотнее прикрыть - дует:
Ну, а раз данное искусство бесцельно, то оно и лезет во все дырки,
встречающиеся по пути, и не гнушается задаваться вопросами, к нему не
относящимися, но почему-либо остановившими автора. Тот достаточно свободен,
чтобы позволить себе писать о чем вздумается- от самого обыденного до
наивысшего. Местность пресеченная, тропинка - с зигзагами. Правила
относительно цели и направления движения - не установлены. Всякий раз как
только принимаешь очередной участок за окончательное направление, называешь
каким-нибудь термином, азимут определяешь - начинает казаться, будто
искусство это и в самом деле служит, ведет и - даже! - просвещает. Оно все
это и делает - до первого пригорка, поворачивает и - доставай компас снова.
Если охота. И хорошо еще, если компас поможет - есть ведь и третье
измерение - какой там к черту азимут...
Мы же вот так - с картой - и не пробовали. Мы ведь что, мы просто
полетать вышли. А просто летать с Затворником - можно.
* * *
Не надо быть очень уж проницательным, чтобы предугадать реакцию многих
на сопоставление Пелевина с Пушкиным. Испытывая насущную потребность эту
реакцию чуть пригасить как бы еще на подходе, решаюсь на малодушное
действие - вновь скрыться за спинами авторитета. Точнее - двух: снова Вайля
и Гениса.
Привожу здесь - почти без комментариев, настолько всё ясно - несколько
выдержек из "Родной речи" - в надежде на достаточную крепость этих трех
спин - Синявского, Вайля и Гениса. Даже в глазах уважаемых литературных
критиков:
"Начинается эта книга со свободы. Это ключевое понятие для Пушкина
Двадцать лет он исследует разные виды свободы, с приключениями которой
связаны все его страницы:
Как только автор становится автором, он входит в секту, поклоняющуюся
Вольности. Пушкин темпераментно воспринял господствовавшие там
правила: порядочного человека выделяет не чин, а опала:
:штампы были всего лишь условием игры. икого же не удивляет, что в
опере не говорят, а поют: С готовыми формулами он обращался, как
иконописец с традиционными деталями канона:
Обычные предметы остраняются и оживают - как отрезанная рука в
голливудском триллере: За всем этим проступает странная картина мира,
тотально одушевленного и разъятого на части:
Пушкин жаждал свободы, но не по Рылееву. Главным предметом его забот
становится его гений: Превзойдя вольность, страсть, поэзию, царя, родину,
историю, поэт нашел, наконец, достойное вместилище своему гению -
природу, мир, космос: И любая часть этой вселенной равноправна и вечна,
нет у нее ни пространства, ни времени - она везде и всегда:
айдя свою дорогу, Пушкин указал путь для избранных. От мятежного
вольнолюбия до последнего примирения, от веселой борьбы к мудрому покою:
А теперь давайте попробуем честно - положа, так сказать, руку на Книгу.
Представьте, что читаете вы всё это впервые, и - что слова "поэт" и
"Пушкин" заменены на "Пелевин". Многое ли вызовет хоть тень недоумения?..
Стоп-стоп! Это ведь всё Вайль и Генис. И - еще Синявский:
Да и что странного, живя в России, быть хоть в чем-то, хоть немного -
за Пушкиным. Само по себе это не задает масштаб художника, просто - многое
в нем может объяснить. Земля-то всё та же. А уж художники - тем более.
Во всяком случае, об одном из подобных состояний говорит Бродский в том
же "У памятника Пушкину:":
тот, чей давясь, проговорил
"Прощай, свободная стихия" рот,
чтоб раствориться навсегда в тюрьме широт,
где нет ворот.
ет в нашем грустном языке строки
Отчаянней и больше вопреки
Себе написанной, и после от руки
Сто лет копируемой:"
-----------------------------------
-----------------------
Публиковалось в журнале "Знамя" 10/98
2. HORROR VACULI
О маленьких хитростях дурацкого дела
Перед вами транслит (расшифровка) виртуальной внесетевой конференции
типа "круглый стол" (или, если угодно - спиритический сеанс). Тема
конференции - литературное творчество. В частности - творчество Виктора
Пелевина. Участниками ее стали- правда, без всякого их ведома - поэты,
прозаики и критики. А также ваш покорный слуга - в роли ведущего.
Организовать расшифровку таким образом, чтобы высказывания шли в
хронологическом порядке (исторически), - к сожалению не удалось. Поэтому
реплики сгруппированы - приблизительно - по смысловому признаку.
* * *
Ведущий Круглый стол приветствует всех участников. Прошу
высказываться. Есть предложение первое слово предоставить даме.
Наталья Иванова Пелевин, конечно, один из наиболее продвинутых
литераторов нового поколения, - и "Литературная газета", опубликовавшая его
"встречу с читателями по Интернету", сделала верный выбор.
Ведущий А "Литературка" и вообще непроста. Вон как профессионально,
в лучших классических традициях она подставила Слаповского - никакие самые
ядовитые статьи - путь хоть емзера, хоть даже Топорова - не могли бы так
беспощадно высмеять саратовского прозаика , как эта его (по собственной же
инициативе предложенная газете!) статья о Пелевине, какового он, кстати,
полагает коллегой и ставит с собой одну доску! Один эпиграф чего стоит: Да
и вся-то статья, при столь обширной занимаемой площади, по сути своей
сводится к одной ровно фразе: он же двоечник, что вы его тут хвалите! Вот и
получилось эдакое саморазоблачительно-учительское мелочное ковыряние.
Не могли же искушенные газетные коллеги-редакторы не заметить, какая -
при эдаком двусмысленном эпиграфе из Пелевина - получилась картинка! Ох, и
посмеялись же они в кулак за авторской спиной! А что? Сам предложил:
А ??? Слаповский Одолела вторая натура! А может, наоборот, первая:
Ведущий Отвечаю на поступивший вопрос: какую именно цитату использовал
Слаповский в качестве эпиграфа. Это - из "Чапаев и Пустота":
"Уже давно я пришел к очень близким выводам, только они касались
разговоров об искусстве, всегда угнетающих меня своим однообразием и
бесцельностью. Будучи вынужден по роду своих занятий встречаться со
множеством тяжелых идиотов из литературных кругов, я развил в себе
способность участвовать их беседах, не особо вдумываясь в то, о чем идет
речь, но свободно жонглируя нелепыми словами.."
Слаповский при этом полагает, будто тонко уязвил Пелевина, намекнув на
то, что тот и в творчестве своем пользуется данной методой. И дело даже не
в том, что редактор, учитель-словесник, писатель(!) не различает
лирического героя и его автора (что уже и само по себе, конечно, симптом),
а прежде всего в том, что он не замечает, о чем вообще идет речь - ведь ,
если уж сравнивать героя и автора, Пелевин и в жизни успешно избегает всех
этих диспутов, столь противопоказанных художнику и столь явно изобличающих
тех , кто их все же упорно ведет - причем - в отсутствие главного
собеседника. Он занят - он книжки пишет. у, и вообще - живет. Так что, уж
извините, мы за него - без спроса:
Что же до претензий Слаповского-редактора, то и они, будучи часто и во
многом по форме вполне справедливыми, в сущности своей бьют мимо цели. Ибо
то, в чем действительно стоило бы упрекнуть Пелевина - некая неряшливость в
одних местах при блестящей отточенности других - это и могло бы вызвать
критика на серьезный разговор о причинах подобного дуализма. о упреки-то
вовсе не в том, а в элементарной безграмотности. Да и они - часто натянуты.
у вот что такого криминального можно было бы заметить - даже и редакторским
глазом - в следующей фразе (если не искать там блох специально): ":вверху,
над черной сеткой ветвей:серело то же небо, похожее на ветхий, до земли
провсший под тяжестью Бога матрац."
А вот саратовский прозаик находит здесь четыре тяжелейших огреха. Бог
с ними с символами, с настроением, с многоплановостью метафоры. Все это -
на любителя. Слаповский-то вовсе не о том. В частности, он всерьез
интересуется, откуда у героя опыт видения матраца снизу! Ибо - как
утверждает уважаемый школьный словесник - сравнения всегда отражают опыт
души и жизни, даже быта. Осталось продолжить эту логику и поинтересоваться,
откуда у героя, скажем, Пушкина, опыт лежания в пустыне в качестве трупа -
и далее в том же духе:
Да и вообще - разбирать язык художественного произведения с позиций
школьного подхода:Тогда что следует говорить о пресловутом ": пускай в
душевной тишине встают и заходЯт оне - безмолвно, как звездЫ в ночи:"
Тютчева? Или - о гумилевском ":и руки особенно тонки, колени обняв:"?..
Слаповский :ноге-то все равно, она неживая, как и многое в этом
романе. Не больно. Не смешно. икак.
Иосиф Бродский : нечто злорадное и угрожающее; то есть, нечто весьма
провинциальное.
Ведущий у вот и славно, что "никак" - значит не задел уважаемого
словесника роман Пелевина. Откуда же столько пафоса, энергии - вон статья
какая объемная. А грехов выписано - это вам не сочинение проверить -
большая проделана работа: ет, вот он должен отреагировать. у еще бы - такая
чепуха, а такие отзывы. ет, неправы критики, хвалящие Пелевина
(И.Роднянская в первую очередь), не умеют они правильно читать, чувствовать
слово. адо учить, что ж делать - боле некому:
Что до Пелевина, то все же - еще раз - не стоит так уж
подставляться. Ведь
не менее половины упреков Слаповского вполне законны - и с формально-
грамматической, и с "кинематографической" точек зрения. у написал роман -с
каждым может случиться. Бывает. Уж тогда и прочесть его надо как-то
внимательно. Ломает? анять секретаря-редактора - из словесников. Типа
Алоизия Могарыча - чтоб заранее предупредил, где уж слишком неряшливо.
Впрочем, советы эти вряд ли уместны - а вдруг автору и в самом деле до
фени: Все же весь этот "буддизм" не может вовсе не повлиять на
менталитет:
Однако дадим все же договорить даме.
Иванова Ситуация бесконтактности обнаруживает новое, сформировавшееся
в самое последнее время, принципиально новое, заявленное как позиция
одиночество писателя, свободно избранную им тотальную независимость от
публики, неподвластность читательскому диктату. Отчуждение писателя от
читателя; писателя от писателя - тоже.
Ведущий Гм: принципиально новое в писателях: Может, просто забылось?
