липкою лапой. Пленник проснулся, увидал безобразное животное и задрожал,
словно перед наваждением злого духа. Но жаба перерезала ножом связывав-
шие его веревки и сделала ему знак следовать за нею.
Пленник сотворил молитву и крестное знамение - наваждение не исчеза-
ло; тогда он произнес:
- Блажен, кто разумно относится к малым сим, - Господь спасет его в
день несчастья!.. Но кто ты? Как может скрываться под оболочкой животно-
го сердце, полное милосердного сострадания?
Жаба опять кивнула головой, провела пленника по уединенному проходу
между спускавшимися с потолка до полу коврами в конюшню и указала на од-
ну из лошадей. Пленник вскочил на лошадь, но вслед за ним вскочила и жа-
ба и примостилась впереди него, уцепившись за гриву лошади. Пленник по-
нял ее намерение и пустил лошадь вскачь по окольной дороге, которую ни-
когда бы не нашел один.
Скоро он забыл безобразие животного, понял, что это чудовище было
орудием милости Божьей, и из уст его полились молитвы и священные псал-
мы. Жаба задрожала - от молитв ли, или от утреннего предрассветного хо-
лодка? Что ощущала она - неизвестно, но вдруг приподнялась на лошади,
как бы желая остановить ее и спрыгнуть на землю. Христианин силою удер-
жал жабу и продолжал громко петь псалом, как бы думая победить им злые
чары. Лошадь понеслась еще быстрее: небо заалело, и вот первый луч солн-
ца прорвал облако. В ту же минуту произошло превращение: жаба стала мо-
лодою красавицей с демонски злою душой! Молодой христианин увидал, что
держит в объятиях красавицу девушку, испугался, остановил лошадь и сос-
кочил на землю, думая, что перед ним новое наваждение. Но и Хельга в
один прыжок очутилась на земле, короткое платье едва доходило ей до ко-
лен; выхватив из-за пояса нож, она бросилась на остолбеневшего христиа-
нина.
- Постой! - крикнула она. - Постой, я проколю тебя ножом насквозь.
Ишь, побледнел, как солома! Раб! Безбородый!
Между нею и пленником завязалась борьба, но молодому христианину, ка-
залось, помогали невидимые силы. Он крепко стиснул руки девушки, а ста-
рый дуб, росший у дороги, помог ему одолеть ее окончательно: Хельга за-
путалась ногами в узловатых, переплетающихся корнях дуба, вылезших из
земли. Христианин крепко охватил ее руками и повлек к протекавшему тут
же источнику. Окропив водою грудь и лицо девушки, он произнес заклинание
против нечистого духа, сидевшего в ней, и осенил ее крестным знамением,
но одно крещение водою не имеет настоящей силы, если душа не омыта внут-
ренним источником веры.
И все-таки во всех действиях и словах христианина, совершавшего та-
инство, была какая-то особая, сверхчеловеческая сила, которая и покорила
Хельгу. Она опустила руки и удивленными глазами, вся бледная от волне-
ния, смотрела на молодого человека. Он казался ей могучим волшебником,
посвященным в тайную науку. Он ведь чертил над ней таинственные знаки,
творил заклинания! Она не моргнула бы глазом перед занесенным над ее го-
ловой блестящим топором или острым ножом, но когда он начертил на ее че-
ле и груди знак креста, она закрыла глаза, опустила голову на грудь и
присмирела, как прирученная птичка.
Тогда он кротко заговорил с нею о подвиге любви, совершенном ею в эту
ночь, когда она, в образе отвратительной жабы, явилась освободить его от
уз и вывести из мрака темницы к свету жизни. Но сама она - говорил он -
опутана еще более крепкими узами, и теперь его очередь освободить ее и
вывести к свету жизни. Он повезет ее в Хедебю, к святому Ансгарию, и
там, в этом христианском городе, чары с нее будут сняты. Но он уже не
смел везти ее на лошади перед собою, хотя она и покорилась ему.
- Ты сядешь позади меня, а не впереди! Твоя красота обладает злой си-
лой, и я боюсь ее! Но с помощью Христа победа все-таки будет на моей
стороне.
Тут он преклонил колена и горячо помолился; безмолвный лес как будто
превратился в святой храм: словно члены новой паствы, запели птички; ди-
кая мята струила аромат, как бы желая заменить ладан. Громко прозвучали
слова священного писания:
"Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране тени
смертной воссиял свет!"
И он стал говорить девушке о духовной тоске, о стремлении к высшему
всей природы, а ретивый конь в это время стоял спокойно, пощипывая лис-
тики ежевики; сочные, спелые ягоды падали в руку Хельги, как бы предла-
гая ей утолить ими жажду.
И девушка покорно дала христианину усадить себя на круп лошади;
Хельга была словно во сне. Христианин связал две ветви наподобие креста
и высоко поднял его перед собою. Затем они продолжали путь по лесу, ко-
торый все густел и густел, дорожка становилась все уже и уже, а где и
вовсе пропадала. Терновые кусты преграждали путь, точно опущенные шлаг-
баумы; приходилось объезжать их. Источник превратился не в быстрый ру-
чей, а в стоячее болото; и его надо было объехать. В лесной чаще веяло
отрадною, подкрепляющею и освежающею душу прохладой, но не меньше подк-
репляли и освежали душу кроткие, дышащие верою и любовью, речи христиа-
нина, воодушевленного желанием вывести заблудшую из мрака к свету жизни.
Говорят, дождевая капля дробит твердый камень, волны морские обтачи-
вают и округляют оторванные обломки скал - роса божьего милосердия, ок-
ропившая душу Хельги, также продолбила ее жесткую оболочку, сгладила ше-
роховатости. Но сама Хельга еще не отдавала себе отчета в том, что в ней
совершается: ведь и едва выглянувший из земли росток, впивая благотвор-
ную влагу росы и поглощая теплые лучи солнца, тоже мало ведает о зало-
женном в нем семени жизни и будущем плоде.
И, как песня матери незаметно западает в душу ребенка, ловящего одни
отдельные слова, не понимая их смысла, который станет ему ясным лишь с
годами, так западали в душу Хельги и животворные слова христианина.
Вот они выехали из леса в степь, потом опять углубились в дремучий
лес и под вечер встретили разбойников.
- Где ты подцепил такую красотку? - закричали они, остановили лошадь
и стащили всадника и всадницу; сила была на стороне разбойников.
У христианина для защиты был лишь нож, который он вырвал в борьбе у
Хельги. Один из разбойников замахнулся на него топором, но молодой чело-
век успел отскочить в сторону, иначе был бы убит на месте. Топор глубоко
врезался в шею лошади: кровь хлынула ручьем, и животное упало. Тут
Хельга словно очнулась от глубокой задумчивости и припала к издыхающей
лошади. Христианин тотчас заслонил девушку собою, но один из разбойников
раздробил ему голову секирой. Кровь и мозг брызнули во все стороны, и
молодой священник пал мертвым.
Разбойники схватили Хельгу за белые руки, но в эту минуту солнце за-
катилось, и она превратилась в безобразную жабу. Бледно-зеленый рот рас-
тянулся до самых ушей, руки и ноги стали тонкими и липкими, а кисти рук
превратились в веерообразные лапы с перепонкой между пальцами. Разбойни-
ки в ужасе выпустили ее. Чудовище постояло перед ними с минуту, затем
высоко подпрыгнуло и скрылось в лесной чаще. Разбойники поняли, что это
или Локе <Локе - в скандинавской мифологии бог огня, олицетворяющий со-
бою коварство и хитрость> сыграл с ними злую шутку, или перед ними со-
вершилось страшное колдовство, и в ужасе убежали прочь.
Полный месяц осветил окрестность, и безобразная жаба выползла из кус-
тов. Она остановилась перед трупом христианина и коня и долго смотрела
на них полными слез глазами; из груди ее вырвалось тихое кваканье, похо-
жее на всхлипывание ребенка. Потом она начала бросаться то к тому, то к
другому, черпала своею глубокою перепончатою горстью воду и брызгала на
убитых. Но мертвых не воскресишь! Она поняла это. Скоро набегут дикие
звери и растерзают их тела! Нет, не бывать этому! Она выроет для них та-
кую глубокую могилу, какую только сможет. Но у нее был только толстый
обломок ветви, а перепончатые лапы плохо рыли землю. В пылу работы она
разорвала перепонку; из лап полилась кровь. Тут она поняла, что ей не
справиться; она опять зачерпнула воды и обмыла лицо мертвого; затем
прикрыла тела свежими, зелеными листьями, на них набросала больших вет-
вей, сверху еще листьев, на все это навалила тяжелые камни, какие только
в силах была поднять, а все отверстия между ними заткнула мхом. Она на-
деялась, что под таким могильным курганом тела будут в безопасности. За
этою тяжелою работой прошла ночь; выглянуло солнышко, и Хельга опять
превратилась в красавицу девушку, но руки ее были все в крови, а по ро-
зовым девичьим щекам в первый раз в жизни струились слезы.
За минуту до превращения обе ее натуры словно слились в одну. Она
задрожала всем телом и тревожно оглянулась кругом, словно только пробу-
дясь от страшного сна, затем бросилась к стройному буку, крепко уцепи-
лась за ветви, ища точку опоры, и в один миг, как кошка, вскарабкалась
на вершину. Там она крепко примостилась на ветвях и сидела, как пугливая
белка, весь день одна-одинешенька среди пустынного безмолвия леса. Пус-
тынное безмолвие леса! Да, тут было и пустынно и безмолвно, только в
воздухе кружились бабочки, не то играя, не то борясь между собою; му-
равьиные кучки кишели крохотными насекомыми; в воздухе плясали бесчис-
ленные рои комаров, носились тучи жужжащих мух, божьих коровок, стрекоз
и других крылатых созданьиц; дождевой червяк выползал из сырой почвы;
кроты выбрасывали комья земли, - словом, тихо и пустынно здесь было лишь
в том смысле, в каком принято говорить и понимать это. Никто из лесных
обитателей не обращал на Хельгу внимания, кроме сорок, с криком летавших
над вершиной дерева, где она сидела. Они даже перепрыгивали с ветки на
ветку, подбираясь поближе к ней, - такие они смелые и любопытные! Но до-
вольно было ей метнуть на них взгляд, и они разлетались; так им и не
удалось разгадать это странное явление, да и сама Хельга не могла разга-
дать себя!
Перед закатом солнца предчувствие приближавшегося превращения заста-
вило Хельгу слезть с дерева; последний луч погас, и она опять сидела на
земле в виде съежившейся жабы с разорванною перепонкою между пальцами.
Но глаза безобразного животного сияли такою красотою, какою вряд ли от-
личались даже глаза красавицы Хельги. В этих кротких, нежных глазах све-
тились глубоко чувствующая душа и человеческое сердце; ручьями лились из
них слезы, облегчая переполненную горем душу.
На кургане лежал еще крест - последняя работа умершего христианина.
Хельга взяла его, и ей сама собою пришла в голову мысль утвердить крест
между камнями над курганом. При воспоминании о погребенном под ним слезы
заструились еще сильнее, и Хельга, повинуясь какому-то внутреннему сер-
дечному влечению, вздумала начертить знаки креста на земле вокруг всего
кургана - вышла бы такая красивая ограда! Но едва она начертила обеими
лапами первый же крест, перепонка слетела с них, как разорванная перчат-
ка. Она омыла их в воде источника и удивленно посмотрела на свои белые
тонкие руки, невольно сделала ими тот же знак в воздухе между собою и
могилою, губы ее задрожали, и с языка слетело имя, которое она столько
раз во время пути слышала от умершего: "Господи Иисусе Христе"!
Мгновенно оболочка жабы слетела с Хельги, и она опять стала молодою
красавицей девушкой; но голова ее устало склонилась на грудь, все тело
просило отдыха - она заснула.
Недолго, однако, спала она; в полночь она пробудилась: перед нею сто-
яла убитая лошадь, полная жизни, вся окруженная сиянием; глаза ее метали
пламя; из глубокой раны на шее тоже лился свет. Рядом с лошадью стоял и
убитый христианин, "прекраснее самого Бальдура" - сказала бы жена викин-
га. Он тоже был весь окружен сиянием.
Кроткие глаза его смотрели испытующе-серьезно, как глаза праведного
судии, проникающего взглядом в самые сокровенные уголки души. Хельга
