нее, чем так, как летят зяблики или туруханы: у тех мужья летят сами по
себе, а жены сами по себе! Просто неприлично! А у лебедей-то, у лебе-
дей-то что за полет?!
- Всяк летит по-своему! - ответил аист. - Лебеди летят косою линией,
журавли - треугольником, а кулики - змеею!
- Пожалуйста, не напоминай мне теперь о змеях! - заметила аистиха. -
У птенцов может пробудиться аппетит, а чем их тут накормишь?
- Так вот они, высокие горы, о которых я слышала! - сказала Хельга,
летевшая в образе лебедки.
- Нет, это плывут под нами грозовые тучи! - возразила мать.
- А что это за белые облака в вышине? - спросила дочь.
- Это вечно снежные вершины гор! - ответила мать, и они, перелетев
Альпы, продолжали путь по направлению к Средиземному морю.
- Африка! Египет! - ликовала дочь нильских берегов, завидев с высоты
желтую волнистую береговую полосу своей родины.
Завидели берег и аисты и ускорили полет.
- Вот уж запахло нильскою тиной и влажными лягушками! - сказала аис-
тиха птенцам. - Ох, даже защекотало внутри! Да, вот теперь сами попробу-
ете, каковы они на вкус, увидите марабу, ибисов и журавлей. Они все на-
шего же рода, только далеко не такие красивые. А важничают! Особенно
ибисы - их избаловали египтяне; они делают из ибисов мумии, набивая их
душистыми травами. А по мне, лучше быть набитой живыми лягушками! Вот вы
узнаете, как это приятно! Лучше при жизни быть сытым, чем после смерти
попасть в музей! Таково мое мнение, а оно самое верное!
- Вот и аисты прилетели! - сказали обитатели дворца на нильском бере-
гу. В открытом покое на мягком ложе, покрытом шкурой леопарда, лежал сам
царственный владыка, по-прежнему ни живой, ни мертвый, ожидая целебного
лотоса из глубокого северного болота. Родственники и слуги окружали ло-
же.
И вдруг в покой влетели две прекрасные лебедки, прилетевшие вместе с
аистами. Они сбросили с себя оперения, и все присутствовавшие увидали
двух красавиц, похожих друг на друга, как две капли воды. Они приблизи-
лись к бледному, увядшему старцу и откинули назад свои длинные волосы.
Хельга склонилась к деду, и в ту же минуту щеки его окрасились румянцем,
глаза заблистали, жизнь вернулась в окоченевшее тело. Старец встал помо-
лодевшим, здоровым, бодрым! Дочь и внучка взяли его за руки, точно для
утреннего приветствия после длинного тяжелого сна.
Что за радость воцарилась во дворце! В гнезде аистов тоже радовались
- главным образом, впрочем, хорошему корму и обилию лягушек. Ученые впо-
пыхах записывали историю обеих принцесс и целебного цветка, принесшего с
собою счастье и радость всей стране и всему царствующему дому, аисты же
рассказывали ее своим птенцам, но, конечно, по-своему, и не прежде, чем
все наелись досыта, - не то у них нашлось бы иное занятие!
- Теперь и тебе перепадет кое-что! - шепнула аистиха мужу. - Уж не
без того!
- А что мне нужно? - сказал аист. - И что я такое сделал? Ничего!
- Ты сделал побольше других! Без тебя и наших птенцов принцессам во-
век не видать бы Египта и не исцелить старика. Конечно, тебе перепадет
за это! Тебя, наверно, удостоят степени доктора, и наши следующие птенцы
уже родятся в этом звании, их птенцы - тоже и так далее! По мне, ты и
теперь ни дать ни взять - египетский доктор!
А ученые и мудрецы продолжали развивать основную мысль, проходившую,
как они говорили, красною нитью через все событие, и толковали ее на
разные лады. "Любовь - родоначальница жизни" - это была основная мысль,
а истолковывали ее так: "Египетская принцесса, как солнечный луч, про-
никла во владения болотного царя, и от их встречи произошел цветок..."
- Я не сумею как следует передать их речей! - сказал подслушивавший
эти разговоры аист, когда ему пришлось пересказать их в гнезде. - Они
говорили так длинно и так мудрено, что их сейчас же наградили чинами и
подарками; даже лейб-повар получил орден - должно быть, за суп!
- А ты что получил? - спросила аистиха. - Не следовало бы им забывать
самое главное лицо, а самое главное лицо - это ты! Ученые-то только язы-
ком трепали! Но дойдет еще очередь и до тебя!
Позднею ночью, когда весь дворец, все его счастливые обитатели спали
сладким сном, не спала во всем доме лишь одна живая душа. Это был не
аист - он хоть и стоял возле гнезда на одной ноге, но спал на страже, -
не спала Хельга. Она вышла на террасу и смотрела на чистое, ясное небо,
усеянное большими блестящими звездами, казавшимися ей куда больше и ярче
тех, что она привыкла видеть на севере. Но это были те же самые звезды!
И Хельге вспомнились кроткие глаза жены викинга и слезы, пролитые ею над
своею дочкой-жабой, которая теперь любовалась великолепным звездным не-
бом на берегу Нила, вдыхая чудный весенний воздух. Она думала о том, как
умела любить эта язычница, какими нежными заботами окружала она жалкое
создание, скрывавшее в себе под человеческою оболочкой звериную натуру,
а в звериной - внушавшее такое отвращение, что противно было на него и
взглянуть, не то что дотронуться! Хельга смотрела на сияющие звезды и
вспомнила блеск, исходивший от чела убитого христианина, когда они лете-
ли вместе над лесом и болотом. В ушах ее снова раздавались те звуки и
слова, которые она слышала от него тогда, когда сидела позади него на
лошади: он говорил ей о великом источнике любви, высшей любви, обнимаю-
щей все поколения людские!..
Когда-то страусы славились красотой; крылья их были велики и сильны.
Однажды вечером другие могучие лесные птицы сказали страусу: "Брат,
завтра, бог даст, полетим к реке напиться!" И страус ответил: "Захочу и
полечу!" На заре птицы полетели. Все выше и выше взвивались они, все
ближе и ближе к солнцу, Божьему оку. Страус летел один, впереди всех,
горделиво, стремясь к самому источнику света и полагаясь лишь на свои
силы, а не на подателя их; он говорил не "Бог даст", а "захочу", и вот
ангел возмездия сдернул с раскаленного солнечного диска тонкую пелену -
в ту же минуту крылья страуса опалило, как огнем, и он, бессильный,
уничтоженный, упал на землю. Никогда больше он и весь его род не могли
подняться с земли! Испугавшись чего-нибудь, они мечутся как угорелые,
описывая все один и тот же узкий круг, и служат нам, людям, живым напо-
минанием и предостережением.
Хельга задумчиво опустила голову, посмотрела на страусов, мечущихся
не то от ужаса, не то от глупой радости при виде своей собственной тени
на белой, освещенной луной, стене, и душою ее овладело серьезное настро-
ение. Да, ей выпала на долю богатая счастьем жизнь, что же ждет ее впе-
реди? Еще высшее счастье - "даст Бог!"
Ранней весною, перед отлетом аистов на север, Хельга взяла к себе зо-
лотое кольцо, начертила на нем свое имя и подозвала к себе своего знако-
мого аиста. Когда тот приблизился, Хельга надела ему кольцо на шею, про-
ся отнести его жене викинга, - кольцо скажет ей, что приемная дочь ее
жива, счастлива и помнит о ней.
"Тяжеленько это будет нести! - подумал аист. - Но золото и честь не
выбросишь на дорогу! "Аист приносит счастье", - скажут там на севере!.."
- Ты несешь золото, а не яйца! - сказала аистиха. - Но ты-то прине-
сешь его только раз, а я несу яйца каждый год! Благодарности же не дож-
дется ни один из нас! Вот что обидно!
- Довольно и собственного сознания, женушка! - сказал аист.
- Ну, его не повесишь себе на шею! - ответила аистиха. - Оно тебе ни
корму, ни попутного ветра не даст!
И они улетели.
Маленький соловей, распевавший в тамариндовой роще, тоже собирался
улететь на север; в былые времена Хельга часто слышала его возле Дикого
болота. И она дала поручение и соловью: с тех пор, как она полетала в
лебедином оперении, она могла объясняться на птичьем языке и часто раз-
говаривала и с аистами и с ласточками, которые понимали ее. Соловей тоже
понял ее: она просила его поселиться на Ютландском полуострове в буковом
лесу, где возвышался курган из древесных ветвей и камней, и уговорить
других певчих птичек ухаживать за могилой и, не умолкая, петь над нею
свои песни.
Соловей полетел стрелой, полетело стрелой и время!
Осенью орел, сидевший на вершине пирамиды, увидел приближавшийся бо-
гатый караван; двигались нагруженные сокровищами верблюды, гарцевали на
горячих арабских конях разодетые и вооруженные всадники. Серебристо-бе-
лые кони с красными раздувающимися ноздрями и густыми гривами, ниспадав-
шими до тонких стройных ног, горячились и фыркали. Знатные гости, в чис-
ле которых был и один аравийский принц, молодой и прекрасный, каким и
подобает быть принцу, въехали во двор могучего владыки, хозяина аистов,
гнездо которых стояло теперь пустым. Аисты находились еще на севере, но
скоро должны были вернуться.
Они вернулись в тот самый день, когда во дворце царила шумная ра-
дость, кипело веселье - праздновали свадьбу. Невестой была разодетая в
шелк, сиявшая драгоценными украшениями Хельга; женихом - молодой ара-
вийский принц. Они сидели рядом за свадебным столом, между матерью и де-
дом.
Но Хельга не смотрела на смуглое мужественное лицо жениха, обрамлен-
ное черною курчавою бородой, не смотрела и в его огненные черные глаза,
не отрывавшиеся от ее лица. Она устремила взор на усеянный светлыми
звездами небесный свод.
Вдруг в воздухе послышались шум и хлопанье крыльев - вернулись аисты.
Старые знакомые Хельги были тут же, и как ни устали они оба с пути, как
ни нуждались в отдыхе, сейчас же спустились на перила террасы, зная, что
за праздник идет во дворце. Знали они также - эта весть долетела до них,
едва они приблизились к границам страны, - что Хельга велела нарисовать
их изображение на стене дворца: аисты были ведь тесно связаны с историей
ее собственной жизни.
- Очень мило! - сказал аист.
- Очень и очень мило! - объявила аистиха. - Меньшего уж нельзя было и
ожидать!
Увидав аистов, Хельга встала и вышла к ним на террасу погладить их по
спине. Старый аист наклонил голову, а молодые смотрели из гнезда и
чувствовали себя польщенными.
Хельга опять подняла взор к небу и засмотрелась на блестящие звезды,
сверкавшие все ярче и ярче. Вдруг она увидела, что между ними и ею вита-
ет прозрачный, светлый, светлее самого воздуха образ. Вот он приблизился
к Хельге, и она узнала убитого христианина. И он явился к ней в этот
торжественный день, явился из небесных чертогов!
- Небесный блеск и красота превосходят все, что может представить се-
бе смертный! - сказал он.
И Хельга стала просит его так кротко, так неотступно, как никогда еще
никого и ни о чем не просила, взять ее туда, в небесную обитель, хоть на
одну минуту, позволить ей бросить хоть один-единственный взгляд на не-
бесное великолепие!
И он вознесся с нею в обитель блеска, света и гармонии. Дивные звуки
и мысли не только звучали и светились вокруг Хельги в воздухе, но и
внутри ее, в глубине ее души. Словами не передать, не рассказать того,
что она чувствовала!
- Пора вернуться! Тебя ищут! - сказал он.
- Еще минутку! - молила она. - Еще один миг!
- Пора вернуться! Все гости уже разошлись!
- Еще одно мгновение! Последнее...
И вот Хельга опять очутилась на террасе, но... все огни и в саду и в
дворцовых покоях были уже потушены, аистов не было, гостей и жениха -
тоже; все словно ветер развеял за эти три кратких мгновения.
Хельгу охватил страх, и она прошла через огромную, пустынную залу в
следующую. Там спали чужеземные воины! Она отворила боковую дверь, кото-
рая вела в ее собственный покой, и вдруг очутилась в саду, - все стало
тут по-другому! Край неба алел, занималась заря.
В три минуты, проведенные ею на небе, протекла целая земная ночь!
Тут Хельга увидела аистов, подозвала их к себе, заговорила с ними на
