относящиеся к человеку и миру; среди прочего они показали мне "таблицу форм
водорода", как мы называли ее в Петербурге, но в значительно расширенном
виде. Помимо трех шкал "водорода", с которыми Гурджиев уже познакомил нас,
они произвели дальнейшие сокращения и составили двенадцать шкал:
Н6 Н1
Н12 Н6 Н1
Н24 Н12 Н6 Н1
Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н768 Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н1536 Н768 Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н3072 Н1536 Н768 Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 Н1
Н6114 Н3072 Н1536 Н768 Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6 H1
Н12288 Н6114 Н3072 Н1536 Н768 Н384 Н192 Н96 Н48 Н24 Н12 Н6
В таком виде таблицу едва ли можно было понять. Я не мог убедиться в
необходимости сокращенных шкал.
- Возьмем, например, седьмую шкалу, - говорил П. Здесь Абсолютное - это
"водород 96". Огонь может служить примером "водорода 96". Тогда для куска
дерева огонь будет Абсолютом. Или возьмем девятую шкалу. Здесь Абсолютное
это "водород 384", или вода. А вода будет Абсолютом для куска сахара.
Но я не мог постичь принцип, на основании которого можно было бы точно
пользоваться такой шкалой. П. показал мне таблицу, доведенную до пятой шкалы
и относящуюся к параллельным уровням в разных мирах. Но мне она ничего не
дала. Я начал думать о том, как бы соединить все эти шкалы с разными
космосами. И, утвердившись в этой мысли, пошел по совершенно неверному пути,
потому что космосы, разумеется, не имели никакого отношения к делениям
шкалы. Вместе с тем, мне казалось, что я вообще перестал что-либо понимать в
"трех октавах излучений", откуда выводилась первая шкала "водорода". Главным
камнем преткновения были отношения трех сил 1, 2, 3 и 1, 3, 2, а также
взаимоотношения между "углеродом", "кислородом" и "азотом".
Тем не менее, я понимал, что здесь скрывается нечто важное. Москву я
покидал с неприятным чувством, что не только не приобрел ничего нового, но и
утратил старое, то, что, как мне казалось, уже понял.
В нашей группе имелась договоренность, что каждый, кто попадет в Москву
и услышит новые объяснения или лекции, должен по прибытии в Петербург
сообщить их остальным. Но по пути в Петербург, тщательно перебирая в уме все
московские беседы, я чувствовал, что не смогу сообщить главной вещи, потому
что сам ее не понимаю. Это раздражало меня, и я не знал, что делать. В таком
состоянии я приехал в Петербург и на следующий день отправился на встречу.
Имея в виду возможно подробнее изложить начало "диаграмм" (как мы
назвали часть системы Гурджиева, имеющую дело с общими вопросами и
законами), я начал с общих впечатлений о поездке. И все время; пока я
говорил, в голове у меня звучало: "Как же я начну? Что значит переход 1, 2,
3 в 1, 3, 2? Можно ли указать пример такого перехода в известных нам
явлениях?"
Я чувствовал, что должен найти что-то сейчас же, немедленно, так как
если сам ничего не найду, то не смогу ничего сказать остальным.
Я принялся чертить на доске диаграмму излучений в трех октавах:
Абсолютное - Солнце - Земля - Луна. Мы уже привыкли к этой терминологии и к
форме изложения, данной Гурджиевым. Однако я совершенно не знал, что скажу,
кроме того, что уже всем известно;
И вдруг мне пришло в голову слово - его никто в Москве не произносил -
которое связало и объяснило все: "движущаяся диаграмма". Я понял, что эту
диаграмму надо изобразить в движении, когда все звенья цепи меняются
местами, как будто в каком-то мистическом танце.
Я почувствовал в этом слове столь многое, что некоторое время сам не
слышал того, что говорил. Но собравшись с мыслями, я обнаружил, что меня
слушают и что я объяснил все, чего сам не понимал, когда шел на встречу. Это
дало мне необыкновенно сильное и ясное ощущение, как будто я открыл для себя
новые возможности, новый метод восприятия и понимания посредством объяснения
другим. Под влиянием этого ощущения, как только я сказал, что аналогии или
примеры перехода сил 1, 2, 3 в 1, 3, 2 нужно находить в реальном мире, я
тотчас же увидел эти примеры как в человеческом организме, так и в мире
астрономии, в механике, в движении волн.
Впоследствии я беседовал с Гурджиевым о различных шкалах, цели которых
я не понимал.
- Мы тратим время на отгадывание загадок, - говорил я. - Не проще ли
было бы побыстрее помочь нам их разрешить? Вам известно, что перед нами
много других трудностей, и мы никогда до них не доберемся, если будем
продвигаться с такой скоростью. Ведь вы сами сказали, что у нас очень мало
времени.
- Вот как раз потому, что у нас очень мало времени, а впереди много
трудностей, необходимо делать то, что делаю я, - сказал Гурджиев. - Если вы
боитесь этих трудностей, что же будет потом? Вы полагаете, что в шкалах
что-то дается в завершенной форме? Вы смотрите на вещи весьма наивно. Нужно
быть хитрым, притворяться, подводить разговор к необходимому. Некоторые вещи
узнают иногда из шуток, из сказок. А вы хотите, чтобы все было очень просто.
Так не бывает. Вы должны знать, как взять то, что вам не дают, должны
украсть, если это необходимо, а не ждать кого-то, кто придет и все вам даст.
ГЛАВА 14
Трудность передачи "объективных истин" обычным языком. - Объективное и
субъективное знание. - Единство в многообразии. - Передача объективного
знания. - Высшие центры. - Мифы и символы. - Словесные формулы. - "Как
вверху, так и внизу". - "Познай самого себя!" - Двойственность. -
Преобразование двойственности. - Линия воли. - Четверица. - Пятерица. -
Конструкция пентаграммы. - Пять центров. - Печать Соломона. - Символика
чисел, геометрических фигур, букв и слов. - Дальнейшие образцы символики. -
Правильное и неправильное понимание символов. - Уровень развития. - Союз
знания и бытия: Великое Делание. - "Никто не может дать человеку того, чем
он не обладал раньше". - Достижение только благодаря собственным усилиям. -
Различные известные "линии", пользующиеся символогией. - Данная система и ее
место. - Один из главных символов учения. - Энеаграмма. - Закон семи в его
единстве с законом трех. - Рассмотрение энеаграммы. - "Того, что человек не
может вложить в энеаграмму, он не понимает". Символ в движении. -
Переживание энеаграммы в движении. - Упражнения. - Универсальный язык. -
Объективное и субъективное искусство. - Музыка. - Объективная музыка
основана на внутренних октавах. - Механическое человечество может иметь
только субъективное искусство. - Различные уровни человеческого бытия.
Существовали пункты, к которым Гурджиев неизменно возвращался в беседах
после окончания лекций, куда допускались посторонние. Первым был вопрос о
вспоминании себя и о необходимости постоянной работы над собой для его
достижения; вторым - вопрос о несовершенстве нашего языка, о трудности
передачи "объективных истин" нашими словами.
Как я уже упоминал, Гурджиев употреблял выражения "субъективный" и
"объективный" в особом смысле, принимая за основу "субъективное" и
"объективное" состояние сознания. Все наше обычное знание, основанное на
общепринятых методах наблюдения и проверки, все научные теории, выводимые из
наблюдений над доступными нам фактами, созданные в субъективных состояниях
сознания, он называл субъективными. Знания, основанные на древних методах и
принципах наблюдения, знание вещей в себе, знание, сопровождающее
"объективное состояние сознания", знание Всего - было для него объективным
знанием.
Я попытаюсь передать следующий материал, насколько я его помню,
пользуясь частично заметками московских учеников, а частично - моими
собственными заметками о петербургских беседах.
- Одна из центральных идей объективного знания, сказал Гурджиев, - это
идея всеобщего единства, единства в многообразии. С древнейших времен люди,
понимавшие смысл и содержание этой идеи и видевшие в ней основу объективного
знания, стремились найти способ передать эту идею в форме, доступной для
других. Последовательная передача идей объективного знания всегда была
частью задачи тех, кто обладал этим знанием. При этом идею всеобщего
единства, как фундаментальную и центральную идею объективного знания,
необходимо передать в первую очередь - и передать с максимальной полнотой и
точностью. А для этого данную идею нужно воплотить в таких формах, которые
обеспечили бы ее правильное восприятие и позволили бы избежать возможных
искажений и нарушений. С этой целью от людей, которым передавались эти идеи,
требовалось пройти определенную подготовку, а сами идеи давались или в
логической форме (например, в философских системах, старавшихся определить
"фундаментальный принцип", или "архэ", из которого проистекает все
остальное), или в религиозных учениях, которые внушали элементы веры и
вызывали волну эмоций, возносящих людей на уровень "объективного сознания".
Те и другие попытки, более или менее успешные, с древнейших времен проходят
сквозь всю историю человечества. До нашего времени они дошли в форме
религиозных и философских убеждений, которые, подобно монументам, отмечают
попытки соединить мысль человечества с эзотерической мыслью.
"Но объективное знание, включая идею единства, принадлежит объективному
сознанию. Формы, выражающие это знание, будучи восприняты сознанием
субъективным, неизбежно искажаются и вместо истины создают все большие и
большие заблуждения. Объективное сознание способно видеть и чувствовать
всеобщее единство. Но для субъективного сознания мир расколот на миллионы
отдельных, не связанных между собой явлений. Попытки связать эти явления в
какого-то рода философскую и научную систему ни к чему не приводят, потому
что люди не в состоянии воссоздать, идею целого, отправляясь от отдельных
фактов, и не способны постичь принцип разделения целого, не зная законов, на
которых основано такое разделение.
"Тем не менее, идея всеобщего единства существует и в интеллектуальном
мышлении; но такую идею в ее отношении к многообразию невозможно ясно
выразить в словах или логических формах: всегда остается непреодолимая
трудность языка. Язык, построенный посредством выражения впечатлений
множественности в субъективных состояниях сознания, никогда не сможет с
достаточной точностью, полнотой и ясностью передать идею единства, которая
для объективного сознания является простой и очевидной.
"Понимая несовершенство и слабость обычного языка, люди, обладавшие
объективным знанием, пытались выразить идею единства в "мифах" и "символах",
в особых "словесных формулах", которые, передаваясь без изменений,
передавали идею из одной школы и из одной эпохи в другую.
"Уже было сказано, что в высших состояниях человеческого сознания
работают высшие психические центры - "высший мыслительный" и "высший
эмоциональный". Цель "мифов" и "символов" заключалась в том, чтобы,
воздействуя на высшие центры человека, передать ему недоступные интеллекту
идеи - причем в таких формах, которые исключили бы возможность неправильных
толкований. "Мифы" предназначались для высшего эмоционального центра,
"символы" для высшего мыслительного. В силу этого обстоятельства все попытки
понять или объяснить "мифы" и "символы" умом, с помощью формул и выражений,
которые суммируют их содержание, заранее обречены на неудачу. Всегда можно
понять что-либо, однако только при посредстве соответствующего центра. Но
подготовку к принятию идей, принадлежащих объективному знанию, следует
