центра. И тогда определенного рода стимулирование полового центра или даже
любое половое возбуждение вызывает неприятные ощущения или чувства. Люди,
которые испытывают эти неприятные чувства и ощущения, вызванные в них идеями
или воображением, связанными с полом, склонны считать их великой
добродетелью или чем-то оригинальным; на самом деле это просто болезнь. Все,
связанное с полом, должно быть или приятным, или безразличным. Все
неприятные чувства и ощущения приходят из эмоционального или инстинктивного
центра.
"Вот это и есть "злоупотребление половой жизнью". Далее необходимо
помнить, что половой центр работает с "водородом 12", а это значит, что он
сильнее и быстрее всех других центров. Фактически, половой центр управляет
всеми другими центрами. В обычных обстоятельствах, т.е. когда человек не
имеет ни сознания, ни воли, единственная вещь, которая удерживает половой
центр в подчинении, - это "буфера". Они могут превратить его в ничто, т.е.
остановить его нормальное проявление, но уничтожить его энергию они не в
состоянии. Энергия остается и переходит в другие центры, находя себе способы
проявления через них; иными словами, прочие центры крадут у полового
энергию, которой он сам не пользуется. Энергию полового центра в работе
мыслительного, эмоционального и двигательного центров можно опознать по
некоему "привкусу", по особому жару, по ярости, которой совершенно не
требует природа дела. Мыслительный центр пишет книги; но, пользуясь энергией
полового центра, он не просто занимается философией, наукой или политикой, -
он всегда с чем-то борется, спорит, критикует, создает новые субъективные
теории. Эмоциональный центр проповедует христианство, воздержание, аскетизм
или страх и ужас греха, ада, мучений грешников, вечное пламя - и все это за
счет энергии полового центра... С другой стороны, при помощи той же энергии
он устраивает революции, грабежи, поджоги и убийства. Двигательный центр
занимается спортом, ставит рекорды, взбирается на горы, прыгает, фехтует,
борется, сражается и так далее. Во всех этих случаях, т.е. в работе
мыслительного центра, как и в работе эмоционального и двигательного,
использующих энергию полового центра, имеется один характерный признак -
какая-то особая страстность и вместе с тем бесполезность. Ни мыслительный,
ни эмоциональный, ни двигательный центр никогда не могут создать ничего
полезного при помощи энергии полового центра. Это - тоже примеры
"злоупотребления половой энергией".
"Но тут только одна сторона вопроса. Другая сторона заключается в том,
что, когда энергия полового центра расхищается другими центрами и тратится
на бесполезную работу, на долю самого полового центра уже ничего не
остается, и ему приходится красть энергию у других центров, гораздо более
грубую и низкую, о собственная. Тем не менее, половой центр очень важен для
общей деятельности и особенно для внутреннего роста организма, потому что,
работая с "водородом 12", он может получать очень тонкую пищу впечатлений,
какую не способен получить ни один из обычных центров. Эта тонкая пища
впечатлений очень важна для производства высших видов "водорода". Но когда
половой центр работает с чужой энергией, т.е. со сравнительно низкими видами
"водорода 24 и 48", его впечатления становятся более грубыми, и он перестает
играть в организме ту роль, которую мог бы играть. В то же время объединение
с мыслительным центром и использование этим центром энергии пола порождает
слишком сильное воображение, касающееся вопросов пола, а также тенденцию
удовлетворяться воображением. Объединение с эмоциональным центром создает
сентиментальность и, напротив, ревность и жестокость. Это опять-таки картина
"половых злоупотреблений".
- Каким образом бороться с "половыми злоупотреблениями"? - спросил
кто-то.
Гурджиев засмеялся.
- Я ждал этого вопроса, - сказал он. - Но вы уже должны понять, что
невозможно объяснить, что такое "половые злоупотребления" человеку, который
еще не начал работать над собой и не знает структуры машины, как невозможно
сказать, что ему нужно делать для избежания этих злоупотреблений. Правильная
работа над собой начинается с создания постоянного центра тяжести. Когда он
создан, тогда все прочее начинает располагаться и распределяться в
подчинении ему. Вопрос сводится к следующему: из чего и как создать
постоянный центр тяжести? А на это можно ответить, что только отношение
человека к работе и школе, его оценка работы, осознание механичности и
бесцельности всего прочего может создать в нем постоянный центр тяжести.
"Роль полового центра в создании общего равновесия и постоянного центра
тяжести может оказаться весьма значительной. По качеству своей энергии (при
использовании собственной энергии) половой центр стоит на одном уровне с
высшим эмоциональным центром, и все прочие центры подчинены ему. Поэтому
если бы он работал с собственной энергией, это была бы великая вещь; одно
это указывало бы на сравнительно высокий уровень бытия. В этом случае, т.е.
при работе с собственной энергией и на своем месте, все другие центры могли
бы работать правильно - на своих местах и с собственными энергиями."
ГЛАВА 13
Напряженность внутренней работы. - Подготовка к "фактам". - Посещения
Финляндии. - "Чудо" начинается. "Мысленные разговоры" с Гурджиевым. - "Вы не
спите". Вид "спящих людей". - Невозможность исследовать высшие явления
обычными методами. - Изменившийся взгляд на "методы действия". - "Главная
черта". - Гурджиев определяет главные черты людей. - Реорганизация группы. -
Те, кто оставляет работу. - Между двумя стульями. - Трудность возвращения
назад. - Квартира Гурджиева. - Реакция на молчание. - "Видна ложь". -
Демонстрация. - Как пробудиться? - Как создать необходимое эмоциональное
состояние? - Три пути. - Необходима жертва. - "Пожертвовать своим
страданием". - Расширенная "таблица видов водорода". - "Движущаяся
диаграмма". - "У нас очень мало времени".
Этот период - середина лета 1916 года - остался в памяти всех членов
нашей группы как время очень интенсивной работы. Все мы чувствовали, что
делаем очень мало по сравнению с той огромной задачей, которую поставили
перед собой. Мы понимали, что наш шанс узнать больше может исчезнуть, причем
так же внезапно, как появился; мы старались усилить в себе внутреннее
напряжение работы, сделать все возможное, пока условия остаются
благоприятными.
Я начал серию экспериментов, или упражнений, используя определенный
опыт, который приобрел ранее, и провел серию кратких, но очень интенсивных
постов. Называю их "интенсивными" потому, что предпринял их не с
гигиенической целью, а, наоборот, стараясь дать организму сильнейшие толчки.
В добавление к этому я начал "дышать" по определенной системе, которая
вместе с постом давала раньше интересные психологические результаты. Я
проводил упражнения в "повторении" по способу "умной молитвы", которые
прежде очень помогали мне сосредоточенно наблюдать за собой; провел я также
серию умственных упражнений довольно сложного характера для концентрации
внимания. Я не описываю подробно эти упражнения и эксперименты только
потому, что эта попытка найти свой путь предпринималась, в общем, без
точного представления о ее возможных результатах.
Но все равно, это, равно как и наши беседы и встречи, удерживало меня в
состоянии сильнейшего напряжения и, конечно, в значительной степени
способствовало целому ряду необыкновенных переживаний, которые я испытал в
августе 1916 года. Гурджиев сдержал свое слово, и я увидел "факты", и, кроме
того, понял, что он имел в виду, когда говорил, что до фактов нужно еще
многое другое.
"Другое" заключалось в подготовке, в понимании некоторых идей, в
пребывании в особом эмоциональном состоянии. Состояние, которое является
эмоциональным, нам непонятно, т.е. мы не понимаем, что оно необходимо, что
"факты" без него невозможны.
Теперь я перехожу к самому трудному, потому что описать сами факты нет
никакой возможности.
Почему?
Я часто задавал себе этот вопрос. И мог ответить только то, что в них
было слишком много личного, чтобы стать общим достоянием. Думаю, что так
было не только в моем случае, но так бывает всегда.
Помню, как такого рода утверждения приводили меня в негодование, когда
я встречал их в воспоминаниях или заметках людей, прошедших через
необычайные переживания и потом отказывающихся их описать. Они искали
чудесного и были убеждены, что в той или иной форме нашли его. Но когда они
находили то, что искали, они неизбежно говорили: "Я нашел. Но я не в
состоянии описать то, что я нашел". Мне эти слова всегда представлялись
искусственными и надуманными.
И вот я оказался точно в таком же положении. Я нашел то, что искал; я
видел и наблюдал факты, далеко выходящие за пределы того, что мы считаем
возможным, признанным или допустимым, - и ничего не могу рассказать о них!
Главное в этих внутренних переживаниях было их особое содержание или
новое знание, которое приходит с ними. Но даже этот внешний аспект можно
описать лишь очень приблизительно. Как я уже сказал, после моих постов и
других экспериментов я находился в несколько возбужденном и нервном
состоянии и физически чувствовал себя слабее обычного. Я приехал в
Финляндию, на дачу И. Н. М., в чьем петербургском доме недавно проходили
наши встречи. Здесь же находился Гурджиев и еще восемь человек из нашей
группы. Вечером беседа коснулась наших попыток рассказать о своей жизни.
Гурджиев был очень резок и саркастичен, как будто стремился спровоцировать
то одного, то другого из нас; в особенности он подчеркивал нашу трусость и
леность ума.
Меня чрезвычайно задело, когда он принялся повторять перед всеми то,
что я строго конфиденциально сказал ему о докторе С. Его слова были
неприятны для меня, главным образом потому, что я всегда осуждал такие
разговоры о других.
Было около десяти часов, когда он позвал меня, доктора С. и 3. в
небольшую отдельную комнату. Мы уселись на полу по-турецки, и Гурджиев начал
объяснять и показывать нам некоторые позы и движения тела. Нельзя было не
заметить, что во всех его движениях присутствует поразительная уверенность и
точность, хотя сами по себе они не представляли особой проблемы, и хороший
гимнаст мог их выполнить без чрезмерных затруднений. Я никогда не
претендовал на роль атлета, - однако внешне мог подражать им. Гурджиев
объяснил, что, хотя гимнаст мог- бы, конечно, выполнить эти упражнения, он
выполнил бы их иначе, а Гурджиев выполнял их особым образом, с
расслабленными мускулами.
После этого Гурджиев снова вернулся к вопросу о том, почему мы не
смогли рассказать историю своей жизни. И с этого началось чудо.
Могу заявить с полной уверенностью, что Гурджиев не пользовался
никакими внешними методами, т.е. не давал мне никаких наркотиков и не
гипнотизировал меня каким-либо известным способом.
Все началось с того, что я услышал его мысли. Мы сидели в небольшой
комнате с деревянным полом без ковров, как это бывает на дачах. Я сидел
напротив Гурджиева, а доктор С. и 3,-по сторонам. Гурджиев говорил о наших
"чертах", о нашей неспособности видеть или говорить правду. Его слова
вызвали у меня сильное волнение. И вдруг я заметил, что среди слов,
произносимых им для всех нас, есть "мысли", предназначенные лично для меня.
