- Как относятся эти языки к искусству? - спросил кто-то. - И разве само
искусство не представляет собой тот "философский" язык, который многие ищут
в сфере интеллекта?
- Не знаю, о каком искусстве вы говорите, - ответил Гурджиев. - Есть
искусство и искусство. Несомненно, вы должны были заметить, что во время
наших лекций и бесед присутствующие нередко задавали мне вопросы,
относящиеся к искусству, но я всегда избегал разговоров на эту тему. И все
потому, что я считаю обычные беседы об искусстве совершенно бессмысленными.
Люди говорят об одном и том же, имея в виду разное, не понимая того, что
хотят Выразить. К тому же совершенно напрасно объяснять истинные
взаимоотношения вещей человеку, который не знает азбучных истин о самом
себе, т.е. о человеке. Однако мы уже немало говорили об этом, и к настоящему
времени вы должны знать азбуку, так что сейчас, пожалуй, можно поговорить и
об искусстве.
"Прежде всего вы должны вспомнить, что есть два вида искусства,
отличных друг от друга: объективное и субъективное искусство. Все то, что вы
знаете, все, что вы называете искусством, - это субъективное искусство, т.е.
нечто такое, что я вообще не называю искусством; и это лишь потому, что
искусством я называю искусство объективное.
"Трудно определить, что такое объективное искусство, во-первых, потому,
что вы приписываете субъективному искусству все признаки объективного, а
во-вторых, потому, что когда вы встречаетесь с произведениями объективного
искусства, вы полагаете, что они находятся на том же уровне, что и
произведения субъективного искусства.
"Попытаюсь прояснить мою идею. Вы говорите: художник творит. Я говорю
так только в связи с объективным искусством. По отношению к субъективному
искусству я скажу, что у него "нечто создано". Вы не делаете различий между
этими понятиями, но именно тут и заключена вся разница. Далее, вы
приписываете субъективному искусству неизменное воздействие, т.е. ожидаете
от произведения субъективного искусства одинакового влияния на каждого
человека. Вы, например, думаете, что похоронный марш должен вызывать у всех
печальные и торжественные мысли, а какая-нибудь танцевальная музыка,
например, "камаринская", вызовет мысли радостные. Но в действительности это
совсем не так. Все зависит от ассоциаций. Если в тот день, когда со мной
случилось большое несчастье, я впервые услышал какую-то живую мелодию, эта
мелодия будет в течение всей моей жизни пробуждать во мне печальные и
гнетущие мысли. И если в тот день, когда я особенно счастлив, я слышу
печальную мелодию, эта мелодия всегда будет пробуждать во мне счастливые
мысли. Так и во всем остальном.
"Разница между субъективным и объективным искусством заключается в том,
что в объективном искусстве художник действительно "творит", т.е. делает то,
что намерен сделать, вкладывает в свою работу те идеи и чувства, которые
желает в нее вложить. И действие такого произведения искусства на людей
бывает абсолютно определенным: они воспримут (разумеется, каждый в
соответствии со своим уровнем) одни и те же идеи, одни и те же чувства, а
именно - те самые, которые художник хотел им передать. Ни в творениях, ни во
впечатлениях объективного искусства нет ничего случайного.
"В субъективном же искусстве все случайно. Как я уже сказал, здесь
художник не творит; у него "нечто создается". Это значит, что он находится
во власти идей, мыслей и настроений, которых сам не понимает и над которыми
не имеет никакой власти. Они управляют им и воплощаются в разных формах. И
когда они случайно приняли ту или иную форму, эта форма столь же случайно
оказывает на человека то или иное воздействие в зависимости от его
настроений, вкусов, привычек, природы гипноза, под которым он живет, и так
далее. Здесь нет ничего неизменного, ничего определенного. В объективном же
искусстве нет ничего неопределенного."
- Не исчезнет ли искусство, если оно станет совершенно определенным? -
спросил кто-то из нас. - Разве некоторая неопределенность и неясность не
является как раз тем. что отличает искусство, скажем, от науки? Если вы
уберете эту неопределенность, если вы устраните тот факт, что художник сам
не знает, что у него получится, какое впечатление его работа произведет на
людей, тогда это будет "литература", а не искусство.
- Не знаю, о чем вы говорите, - сказал Гурджиев. У нас разные
стандарты: я измеряю ценность искусства его сознательностью, а вы - его
бессознательностью. Мы не можем понять друг друга. Произведение объективного
искусства и должно быть "литературой", как вы его называете; единственная
разница в том, что художник передает свои идеи не прямо через слова, знаки
или иероглифы, а через некоторые чувства, которые он сознательно и
определенным образом возбуждает, зная, что именно и почему он делает.
- Сохранились легенды о статуях богов в древних греческих храмах. -
сказал один из присутствующих, - например, о статуе Зевса Олимпийского,
которая производила на всех определенное и всегда одинаковое впечатление.
- Совершенно верно, - сказал Гурджиев. - Даже тот факт, что такие
рассказы существуют, доказывает, что люди понимали: разница между подлинным
и неподлинным искусством заключается в неизменном или случайном воздействии.
- Не можете ли вы указать какие-нибудь другие произведения объективного
искусства? - Есть ли в современном искусстве нечто такое, что можно назвать
объективным? Почти все присутствующие задавали Гурджиеву эти и подобные
вопросы.
- Прежде чем говорить об этом, - отвечал Гурджиев, необходимо понять
принципы. Если вы уловите принципы, вы сможете сами ответить на свои
вопросы. А если не уловите, то мои слова ничего вам не объяснят. Совершенно
так же, как было сказано: "Видя, не видят, и слыша, не слышат и не
разумеют".
"Я приведу вам только один пример: музыку. Вся объективная музыка
основана на "внутренних октавах". И она вызывает не только определенные
психологические результаты, но и явные физические результаты. Существует
такая музыка, которая превращает воду в лед. Существует такая музыка,
которая мгновенно убивает человека. Библейская легенда о разрушении при
помощи музыки стен Иерихона это легенда как раз об объективной музыке.
Простая музыка не разрушит стены, а объективная музыка действительно в
состоянии это сделать. Она способна не только разрушать, но и строить. В
легенде об Орфее содержатся намеки на объективную музыку, ибо Орфей
передавал знание посредством музыки. Музыка заклинателей змей на Востоке
есть приближение к объективной музыке, хотя и весьма примитивное. Нередко
это всего одна нота, которую долго тянут с небольшими подъемами и падениями;
но в этой единственной ноте постоянно слышатся "внутренние октавы",
недоступные слуху, но ощущаемые эмоциональным центром. И змея слышит эту
музыку, строго говоря, чувствует ее и повинуется ей. Если взять такую же
музыку, но более усложненную, ей будут повиноваться и люди.
"Итак, вы видите, что искусство-это не просто язык, но нечто гораздо
большее. И если вы свяжете только что сказанное мной с тем, что я уже
говорил о разных уровнях бытия человека, вы поймете то, что говорится об
искусстве. Механическое человечество состоит из людей номер один, два и три;
у них, конечно, может быть только субъективное искусство. Объективное
искусство требует, по крайней мере, проблесков объективного сознания; чтобы
правильно понимать эти проблески и должным образом ими пользоваться,
необходимо глубокое внутреннее единство и большая власть над собой."
ГЛАВА 15
Религия есть относительное понятие. - Религии соответствуют уровню
бытия человека. - "Может ли помочь молитва?" - Учиться молитве. - Общее
невежество относительно христианства. - Христианская церковь как школа.
Египетские "школы повторения". - Важность обрядов. "Техника религии". - Где
в человеке звучит слово "я"? - Две части подлинной религии; чему учит каждая
из них, - Кант и идея масштаба. - Органическая жизнь на Земле. - Рост луча
творения. - Луна. - Человечество есть эволюционирующая часть органической
жизни. - Застой человечества. Изменения возможны только на "перекрестках". -
Процесс эволюции всегда начинается с образования сознательного ядра. -
Существует ли сознательная сила, которая борется против эволюции? -
Эволюционирует ли человечество? "Двести сознательных людей могли бы изменить
всю жизнь на Земле". - Три "внутренних круга" человечества. - "Внешний
круг". - Четыре "пути" как четыре входа в "экзотерический круг". - Школы
четвертого пути. - Псевдо-эзотерические системы и школы. - "Истина в форме
лжи". - Эзотерические школы на Востоке. - Посвящение и мистерии. Возможно
только самопосвящение.
В беседах описываемого периода, т.е. конца 1916 года, Гурджиев
несколько раз касался вопросов религии. Иногда кто-нибудь спрашивал его о
религии; и Гурджиев неизменно начинал с того, что обращал особое внимание на
то, что наше отношение к религии в основе своей содержит нечто весьма
ошибочное.
- Во-первых, - говорил он, - религия есть относительное понятие: она
соответствует уровню человеческого бытия, и религия одного человека может
совершенно не годиться для другого. Иными словами, религия человека одного
уровня бытия не подходит человеку другого уровня бытия.
"Необходимо понять, что религия человека номер один есть религия одного
рода; религия человека номер два религия другого рода; и религия человека
номер три - это религия третьего рода. Религия человека номер четыре, пять и
далее - это явление совершенно иного порядка, чем религия человека номер
один, два и три.
"Во-вторых, религия - это делание; человек не просто думает о своей
религии или чувствует ее, а "живет" ею, "живет" своей религией, насколько
это в его силах; иначе это будет не религия, а просто фантазия или
философия. Нравится это ему или нет, но он показывает свое отношение к
религии действиями - и он может показать свое отношение к ней только
действиями. Поэтому если его действия противоположны тем, которых требует
данная религия, он не может утверждать, что принадлежит к ней. Огромное
большинство людей, называющих себя христианами, не имеет никакого права так
называть себя, ибо эти люди не только не исполняют требований своей религии,
но даже и не думают, что эти требования необходимо исполнять.
"Христианство запрещает убийство. Однако все то, к чему ведет наш
прогресс, - это прогрессирующие способы убийства и ведения войны. Как же мы
смеем называть себя христианами?
"Никто не имеет права называть себя христианином, если он не выполняет
заповедей Христа. Человек может сказать, что он желает стать христианином,
если он стремится выполнять эти заповеди. Если же он совсем о них не думает,
или смеется над ними, или подменяет их какими-то собственными изобретениями,
или просто забывает о них, он не имеет права называть себя христианином.
"Я привел пример войны, потому что этот пример самый разительный. Но и
без войны жизнь являет собой точно такую же картину. Люди называют себя
христианами, однако не понимают, что они не только не желают, но и не могут
быть христианами, ибо для этого необходимо не просто желать, а уметь - уметь
быть единым.
"Человек как таковой не един; это не "я", а "мы" или, более правильно,
"они". Из этого все проистекает. Предположим, человек решает, следуя
Евангелию, подставить левую щеку, если его ударили по правой. Но так решает
