И вместе со всеми уставился на ободранный по последнему слову зад
шавки с восхищением, словно перед ним было окно в Европу.
Знание - сила
- Мужики, летим вечером в сауну! - сказал комарик приятелям.
- Это где же такое? - спросил старый комар.
- Да хорошего лету час! Погреемся, свежей кровушки тяпнем! Полетели!
А сауна, действительно, замечательная. Тепло, тела молодые распарен-
ные, хоботок в кожу входит легко, кровь горячая. С мороза ну просто
кайф!
- Вон баба молодая томится! - пискнул молодой. - Смотрите: кровь с
молоком! Угощаю! Кровь мне, молоко вам!
Напились комары до поросячьего визга, жалом в тело не попадают, про-
махиваются.
Старого комара разморило, крылышки кинул, осоловел:
- Мужики, а сколько тут градусов? При какой температуре гуляем?
Молодой комар боком взлетел к потному градуснику:
- Фу! Сто шесть! Я же говорил: отличная банька!
- Как сто шесть?! - встрепенулся старый комар. - Я сам читал: при
температуре выше ста комар гибнет! - он попытался взлететь, но подергал-
ся и затих.
Молодой комар спросил у второго:
- А чего старый гикнулся?
- Он читал: если больше ста градусов - комар дохнет! Выходит, он все
сделал правильно, по науке!
- А ты про такое читал?
- Нет.
- Слава богу, неграмотные!
Так что знание - страшная сила, незнание - божий дар!
Печень Прометея
Каждое утро с гор спускался огромный орел и клевал печень прикованно-
го к скале Прометея. Изо дня в день. Из века в век. Сначала было мучи-
тельно больно. Но постепенно боль притупилась. Тяжело первые сто лет, а
потом не обращаешь внимания, пусть что хотят, то и делают с печенью.
Прометей дремал, редко вскрикивая.
Однажды солнце поднялось в зенит, а орла все еще не было. Прометей
проснулся оттого, что его не клевали. Он разлепил глаза и зажмурился от
яркого света. Когда глаза привыкли к солнцу, он наклонил голову и пос-
мотрел на свою истерзанную печень.
- Боже, моя печень! - закричал Прометей и впервые заплакал. Печени не
было. Печень кончилась. Так вот почему не прилетел орел! Прометей, как
личность, больше не был ему интересен.
Общий язык
Видал псину? Глаз не сводит. Команду ждет. Двухгодовалым взял. А со-
баке два года, в пересчете на человечий, четырнадцать лет. Погоди, дверь
закрою, при нем не хочу, не простит. Ну вот... Чему его учили хозяева,
не знаю, но достался мне чистый мерзавец. Такого и гестапо не обломает.
После двух месяцев драк, скандалов и поножевщины я его раскусил. Смысл
его жизни, призвание - делать назло! Хочешь, чтобы он сделал то, что те-
бе надо, дай команду как делать не надо! Во, слышь, за дверью скребется,
подслушивает, сукин сын! Счас его позову.
- Пошел вон! Слышь? Башкой бьется, хочет войти. Потому что "пошел
вон" значит "иди сюда"! Пошел вон! Сейчас или дверь разнесет или там в
окно выбросится, в это окно впрыгнет!
Ну, что я тебе говорил! А ведь живет на пятом этаже! Когда назло -
силы утраиваются!
"Не смей приносить газету!" Пожалуйста! Еще раз так заваришь кофе,
убью!
Ну, как тебе кофе? Не по-турецки, а по-собачьи! Ум, помноженный на
вредность - эффект потрясающий. Но формулируй четко наоборот. Программу
даешь как компьютеру. Все равно выходит-то по-моему. Но ему главное, что
он мне насолил! И оба довольны.
Когда ухожу из дома, дверь можно не запирать. Говорю ему: "Если взло-
мают дверь, это гости, подай тапочки, поиграй!" Все! Разорвет!
А чтобы самому попасть в дом, что надо сказать в замочную скважину?
"Свои"? Ребенок. Да он тебя расчленит. "Свой". Я вот что говорю как па-
роль: "Слышь ты, гад, только рявкни! Воры пришли, хозяина резать будем!"
Открываю дверь - ножик выносит, хвостом виляет.
Так что, с любой живностью общий язык найти можно.
А ты с бабой своей поладить не можешь!
Глаза
Они глаз не могли оторвать друг от друга. Для них не существовало ни
деревьев, ни солнца, ни травы - весь мир сосредоточился в зрачках.
Словно завороженные, сидели они друг против друга час, два, три...
Они не знали сколько. Время остановилось.
Первым не выдержал кролик. Как каратист крикнул "и-ех!" и пулей вле-
тел в раскрытую пасть удава.
Свет
Как можно так жить?! Темень! Глушь! Вы же ничего не видите! Хватит!
Лично я улетаю! Туда, где жизнь! Туда, где свет!
И мотылек полетел на мерцающее за ветвями пламя свечи.
Долг
Паук целыми днями ткал паутину. "Брось, старик, отдохни! Сегодня же
воскресенье!" - говорили ему.
- Не могу! - не оборачиваясь, отвечал паук. - Ведь я не для себя -
для мух!
В небе
Высоко в небе парил орел, сжимая в когтях человеческую фигурку.
- Пусти меня! Пусти! - стонал человек.
Орел сжалился и разжал когти.
Фанера
Дедуля был старенький, но попивающий. Врачи запретили, но умудрялся и
как ребенок шел на всякие хитрости.
Пришли в гости. Накрыли на кухне, пироги, чай, а он по квартире хо-
дит, принюхивается и видит в буфете графинчик с прозрачным. Либо водка,
либо того интереснее - спирт. Выпить хочется, а не угощают.
Дед по комнате ходит и как бывший краснодеревщик по мебели пальцем
щелкает и бормочет: "Дуб или фанера? Или ясень-таки?" И под этот стук
графинчик достает, озирается, а свободной рукой по буфету стучит для
маскировки исправно: "Дуб? Или фанера? Нет, вроде дуб."
Из горла как хватанул глоточек. И задохся.
А на кухне слышим: "Фу ты! Фанера! А я думал: дуб! Ух, фанера креп-
кая! Хоть бы предупредили!"
Старение
Все можно пережить, кроме старости. Глядя на желтеющее отражение в
зеркале, переживаешь, психуешь. А психуя, стареешь. Старея, психуешь.
Замкнутый круг превращается в прямоугольник, а тот в свою очередь, в
гроб. Хотя, казалось бы, старость - это естественно! Согласитесь: ребе-
нок, появившись на свет, тотчас начинает стареть, держась за роди-
тельский пальчик, делает первые шажки по дороге на кладбище. Разве не
так? Беда в том, что старость, как любая болезнь, вечно не во время.
Рассмотрим симптомы. Как обычно, взлетел без лифта на девятый этаж -
вдруг ноженьки раз, и подкосились. На банкете привычно тяпнул фужер -
очнулся в больнице! Племянника пять раз вверх подбросил, четыре раза
поймал. В глазах потемнело, в мозгу молния! Хотите того или нет - нача-
лось знакомство с внутренними органами. Оказывается, они у вас есть! При
ближайшем знакомстве, почки, печень, сердце, желудок - препротивные ор-
ганы!
Недавно мог любую раздеть, если не руками - глазами троих разом, зап-
росто! А тут на тебе - глаза выше коленок нет сил поднять, даже ми-
ни-юбочку не осилить.
Невольно начинаете обходить зеркала. По латыни диагноз - зеркалобо-
язнь. Вчера еще после ночи с женщиной - на щеках румянец! И вдруг по ут-
ренним складкам лица можно вычислить то, что вам снилось. С каждым днем
кожи становится все больше и больше. Или вас все меньше и меньше.
Как же бороться с неожиданной старостью? Люди пытаются натянуть кожу,
стянув попку и личико, вставить новые зубы, глаза, волосы, сесть на дие-
ту, во всем себе отказать. В итоге продлевают мучения старости, а финал,
царствие вам небесное, одинаковый.
А если готовиться к старости загодя? Чтобы она не застала врасплох?
Чем раньше начнете стареть, тем процесс безболезненней.
Дамы и господа! Старейте заблаговременно!
Конечно, тяжело с утра задыхаться, когда тебе тридцать пять! А вы
постепенно. Работайте над собой, работайте! Прошли метров сто, к стеноч-
ке прислонились, задышали глубоко и неровно. Уже через месяц собьете ды-
хание, овладеете в совершенстве одышкой. Настройтесь на философский
старческий лад: зачем бежать, когда можно идти? Лучше чем идти только
стоять. А постояв, почему бы не лечь? Из физики помните? Любое тело
стремится занять устойчивое положение - лечь пластом.
Следите за походкой - тяните ножку, шаркайте, господа! Поначалу,
правда, звук мерзкий, но постепенно привыкните, вслушайтесь: ш-ш-ш...
Чем не морской прибой? Кто никуда не спешит, тот никогда не опоздает.
Старикам нельзя есть соленого, сладкого, вкусного. А чем больше
нельзя, тем сильней хочется. Селедочка с луком снится как ананас в сме-
тане. Но врач сказал вам: нельзя! Мало того, что организм на голодном
пайке, так еще от злости желчь вырабатывается, бьет ключом! Отчего ста-
рики желчные? Оттого, что ничего нельзя, а хочется! По нашей методике
надо от всего отказаться заранее, пусть врачи локти кусают - им отнять у
вас нечего!
Дамы и господа! Не хочется бередить, но когда мужчина после пятидеся-
ти внезапно заглохнет в постели - это горе, поверьте, не одного челове-
ка. Причем, согласитесь, конфуз. Вчера еще вытворял чудеса, а тут
фальстарт за фальстартом! Кое-кто из настоящих мужчин к утру вешался.
Если вы человек предусмотрительный, не разумно ли завязать с этим делом
заблаговременно? Нет, не в пять лет, а, скажем, в тридцать! Лишите ли вы
при этом себя удовольствия? Безусловно. Но зато не грозит боль утраты.
Взвесьте все за и против! Что хуже: известись, потеряв, или не тужить,
не имея?!
Морщинки! О, эти первые ласточки старости, прочертят лицо, никакой
крем и массаж их не скроет. Особенно переживают дамы. Было наливное яб-
лочко, стало печеное. Морщитесь загодя. Щурьтесь, кривитесь, жмурьтесь
на все подряд. Благо жизнь наша для этого только и создана.
Короче, кто мудр с ранних лет, живет не сегодняшним днем, а в упор
смотрит в будущее, тот старости не боится. Потирая ручки, он ее ждет.
Гарантирую, в пятьдесят у вас будут те же болезни, как у тех, кто ни в
чем себе не отказывал. Но зато у них все неприятности впереди, а у вас
они сзади. Окружающие будут думать, что вам где-то под семьдесят, а вам
всего сорок пять! Ловко вы их обманули! Поверьте: жизнь пройдет безбо-
лезненно, вы даже ее не почувствуете!
Фонограмма
- Простите, кого хороните?
- И не говорите! Сергея Дубинина! Художник. Сорок пять лет и вдруг ни
с того, ни с сего - бац! Такое горе!
- Примите соболезнования. Простите, я могу обратиться с просьбой?
- Сейчас? Тут?
- Вы не поняли. Плачьте, убивайтесь, ни в чем себе не отказывайте!
Нам бы подснять несколько крупных планов и звук.
- Не понял...
- Я корреспондент телевидения. Вот удостоверение. Левее от нас... Не
оборачивайтесь. Хоронят Кувалдышева из мэрии, ну вы знаете...
- А при чем тут мы?
- Вечером по ЦТ репортаж с похорон. Человек столько сделал для горо-
да, но много официальных лиц, поэтому ни воплей, ни слез. Сухо, не
по-людски.
- Так чем могу помочь?
- Надо показать, что для города это большая потеря, понимаете? А ког-
да зрители видят - у гроба убиваются, всем ясно - хороший человек. Если
нет - член Политбюро. Поэтому я бы хотел в похороны Кувалдышева вставить
несколько крупных планов ваших похорон, вон у вас что творится! Конец
света!
- Не понял. Плачем мы, а в гробу тот. Кто из них умер?
- Оба! Но телезрители увидят, как люди переживают потерю Кувалдышева.
- То есть, в гробу наш Сережа, а мы рыдаем, потому что умер Кувалды-
шев?
- Да нет, вы своим потом объясните. На экране будет несколько кадров,
где вы не можете пережить потерю Кувалдышева. А на самом деле вы плачете
как будто над своим горем.
- Что значит, "как будто"?
- Оговорился. Я же не прошу вас отойти от своего гроба, подойти к со-
седнему! Просто несколько крупных планов. Слушайте, это, наверно, вдова.
Третий раз в обморок лицом в грязь. Великолепно! Такой кадр пропадает!
- Слушайте, вы в своем уме! Мы что, плакальщики, рыдать на чужих по-
хоронах?! Все знают, что мы хороним Сережу, и вдруг вечером по телевизо-
ру вдова увидит, что, оказывается, она хоронила не мужа, а Кувалдышева!
- Согласитесь, лучше рыдать на похоронах чужого мужа, чем своего.
- Но умер-то ее муж!
