ете!"
Я говорю: "На "три" не могу, по моей теории с этой цифрой ничего не
связано. Из уважение к вам могу поставить на цифру "четыре". У меня в
холодильнике осталось четыре яйца."
Фишки на "четыре" ставлю, они двигают на "три" и руки мне за спину,
да так стол качнули при этом, - стрелочка обломилась, на "три" рухнула,
как ребята советовали. Они так на крупье глянули - он в обморок. И уже
другой молодой человек отсчитал дрожащими губами десять тысяч долларов.
Народ ликует, будто я за всех отомстил.
Деньги в полиэтиленовый мешок и к дверям. Молодые люди за мной: "Ник-
то от нас с такими деньгами еще не уходил!"
Я говорю: "Значит, я буду первым."
Они за пиджак: "Публика просит!" - и волокут к столу. Чудные ребята,
я же их разорю. Пруха пошла, бесполезно бороться! Я говорю: "Только уч-
тите, в этот раз на "три" ставить не буду!"
Они сквозь зубы: "Ставьте хоть на "четыре", раз уж у вас в холо-
дильнике четыре яйца!"
- Верно! Но по теории вероятности дважды на одну и ту же цифру
нельзя! Ставлю на двадцать одно!
- Не иначе у вас столько пельменей осталось!
- А откуда вы знаете?
- По глазам видно.
И тут пять мужиков вцепились в стол. Стрелка вертится, а мужики тря-
сутся со столом типа эпилептиков. Я хотел сказать: "Так нечестно", - но,
смотрю, качнули в разные стороны, стрелка дернулась и встала на 21. Они
стол на попа! Стрелка ни с места - заклинило. Ребята в сердцах стол пе-
ревернули, погас свет. Но публика в темноте завопила: "Было двадцать од-
но!"
Короче, напихал мешок долларов. На улицу вывели: "С такой суммой вы
домой не дойдете!" И с этими словами вломили за милую душу. Очнулся.
Долларов нет, нос во рту, левым глазом в упор вижу ухо, но друг друга не
узнаем.
Что вам сказать? Никогда я не выигрывал столько денег! И никогда меня
так крепко не били! По теории Эйнштейна все сходится. Повезло не тогда,
когда выиграл, а если с выигрышем еще и ноги удалось унести. А я замеш-
кался, в теорию вероятности не вписался. Жаль Эйнштейна не было рядом,
взял бы в долю, когда лупили. А может, старик прав? Денег нет, зато не
убили! Выходит, пруха моя продолжается.
Подмышка
А все Константин! В бане мылись, он мою спину трет и вдруг слышу:
"Едешь в отпуск на Кипр, там люди со всего света голышом съедутся. Надо
соответствовать международным стандартам."
- А чем это я не соответствую? Вроде сзади и спереди как у людей.
Константин спину трет, зубами скрипит от напряжения:
- У тебя под мышками заросли. А на Западе мужики бреют подмышки под
ноль. Тогда она элегантно смотрится и запросто можешь знакомиться с да-
мами прямо на пляже.
Ну я побрился наголо. Руку поднял, смотрю в зеркало... Мама родная!
Срамота! Как вам объяснить... Я уже не мальчик, мужчина в возрасте, кожа
под мышкой складками. За волосами-то было не видно, а сбрил, оказалась
там... почти женская нагота. Один к одному, правда, под мышкой. Как на
картине художника Пикассо.
Ну, думаю, раз во всем мире так принято, пусть любуются.
Прилетели на остров ласковый Кипр. Позавтракали и на пляж. Народу
тьма и как хотят, так и загорают. Многие девицы без лифчика вовсе, ти-
течки туда-сюда мечутся и что любопытно: пока они в лифчике, интригует,
что ж там внутри! А когда душа нараспашку, интерес гаснет, смотришь на
грудь тупо, как на коленку, никакого воодушевления.
Почти у всех подмышки выбриты. Но почему-то на меня озираются. Я сам
чувствую: неприлично! Руку задрал, подмышка обнажается, будто трусы с
тебя сдернули, а там ты женщина. Двуполым себя ощущаю. Мало того! С ба-
бами говорю нормально, басом, а с мужиками тянет тенором! Ну беда!
Руку стараюсь не подымать, прижал плотно. Но не будешь весь отпуск
строевым шагом ходить! Ни зевнуть, ни потянуться.
Забинтовал оба плеча - жарко. В рубашке по пляжу - глупо. Ждать, пока
волосы отрастут - состаришься!
Пошел в магазин, купил парик женский, мужских не было. Причем стоит
как пять кружек пива! В гостинице пару кудряшек срезал, прокипятил от
холеры и клеем из тюбика присовокупил. Хорошенькая подмышечка вышла!
Иду по пляжу, как король. Знаю, все что надо, прикрыто! Правда, после
купания волосы локонами пошли да цвет изменился: я блондин, а под мышкой
шатенка болтается. Но, главное, срамоту прикрыл! Хоть и с женскими воло-
сами под мышкой, но чувствую себя стопроцентным мужчиной.
Ныряю, плаваю, даже в волейбол поиграл, а там как вы знаете, подмышка
у всех на виду. Резаки такие гасил - публика ахала.
И тут настроение сбили. Подходят двое, судя по плавкам - соотечест-
венники и говорят: "Слышь, друг, извини, у тебя сзади на плавках дырка!"
Откуда?! Зашел в раздевалку, снял. Дырочка крохотная. Но когда наде-
ваешь, материя тянется и дырка получается будь здоров! Вот на что люди
глазели!
Фу! Гора с плеч! Я-то переживал, что подмышка женская! А попа, слава
богу, нормальная, как у мужиков во всем цивилизованном мире.
Возвращение шавки
Кривоногая шавка толком не ела два дня. Опустевшие кишки громыхали
при каждом движении.
"До чего народ пошел жадный!" - думала шавка. - Помойки, и те пусты!
А где же пособие бездомным по безработице? Никакого тебе гуманизму, ни
косточки! Пару дней подожду и сдохну, пожалуй!"
Шавка наткнулась на высоченный забор. Не забор, а сплошная стена ки-
тайская!
"Ничего себе! Что же там лопать должны, коли так всерьез отгорожено?!
Не иначе кости в сметане!" - шавку затопило внутри желудочным соком.
- Не может такого быть, чтоб забор без конца и без края! - шавка тру-
сила вдоль досок. - Без дырочки не бывает!
И, действительно, увидела лаз. Крохотный. То ли крот прорыл, то ли уж
скользил. Но чем сильней голод, тем в меньшую дырку пролезешь. Шавка вы-
давила себя на ту сторону. Огляделась и забыла про все посреди неземной
красоты.
"Сукой буду, Париж!"
Как и многие, она не бывала в Париже, но больше сравнить было не с
чем.
Каждый кустик подстрижен как в парикмахерской. Пахло чем-то ни разу
не нюханным. Ни окурка тебе, ни осколка! До того красота, лапа по нужде
ну просто не поднимается!
Шавка притаилась в кустах. Люди явно не местные! Бесподобно одеты,
пахучие, мытые! И совсем непонятная речь! Абсолютно без мата. Что гово-
рят - не поймешь! Да никак иностранцы?! Не иначе в посольство прорва-
лась. А вдруг за границу протиснулась... Охренеть можно!
С господами гуляли собаки. Тоже, не какие-нибудь! Выходит, если за
псиной следить, кормить, стричь, расчесывать, породу толком не опреде-
лишь! Меня разок накормить до отвала, расчесать, блох выкусать, тоже ка-
кой-нибудь булькерман-пинчер получится!
И у хозяев и у собак шаг был легкий, в глазах вместо злобы одно ба-
ловство. Шавка зажмурилась, заскулила: "Живут, собаки! То, что забором
отгородились, умно. Такое увидишь, вернешься на родину, на первой березе
повесишься!"
Шавка вздохнула, и в ноздри вошел дивный запах. Запах вел влево. Шав-
ка за ним сквозь кусты по-пластунски. На поляне стоял сказочный стол.
Графины, бутылки, в сверкающих мисках навалом еды. Причем, что подозри-
тельно: еда была и никого рядом не было! Ясно дело: отрава! Но как при-
готовлено!
Капли слюны застучали об гравий. "Живем один раз! Наемся от пуза, ум-
ру, зато будет что вспомнить! Ну, с Богом!"
Сердце ушло к себе в пятки, что, как известно, повышает прыгучесть.
Разбег! Толчок! Хрясь!
Шавка приземлилась в салате с креветками, оттуда в лосося. В момент
было выжрано все, что накрыли на двенадцать персон. Жаль, не успела по-
нять, что ж она ела! Остался паштет из куриной печенки, который лез уже
из ушей. Но уйти, не доев, тем более когда тебя не приглашали?! У нас
так не принято! Шавка нырнула в печенку, но тут поднялась тошнота,
- Вырвать такое?! Не дождутся! - шавка стиснула зубы, как на допросе,
и отключилась. Пища сдавила мозг.
Очнулась на круглой лужайке. По краям три скульптуры из мрамора - вы-
бирай любую! Шавка пристроилась к серьезному мужику, который сидел, под-
перев рукой подбородок. "Что значит, культура!" - шавочка прослезилась,
- помочиться - у них специальная статуя! Все продумано! Все!"
Закончив дела, шавка ощутила, что счастлива! Счастье - это когда же-
лудок полный, а мочевой пузырь пустой!
Мимо прошла дама в меховом полушубке, в бриллиантах, в сверкающих ту-
фельках на крошечных ножках. Рядом на поводке вертелась белая пуделиха,
похожая на хозяйку.
Пуделиха была острижена ровно по пояс. Спереди полушубочек, попа го-
лая, на хвосте пушистый помпон. А на морде челка убрана с глаз долой и
заколота брошью с дорогими каменьями. Черные, как паскуды, глаза горели
блудливым огнем. На лапах, рехнуться! На лапах коготки перламутровым
крашены лаком!
Шавка задохнулась от зависти:
- Проститутка! А кто еще такую роскошь позволит?! Одних камушков в
брошке на кастрюлю сосисок, не меньше! Небось трахает не какой-нибудь
хмырь, а все разные! И расписана лет на пять вперед! Потому что порода!
А тебе на всю жизнь приговором безногий Полкан...
Кто-то бросил в урну окурок, но промахнулся. Шавка втянула пахучий
дымок. "Да, это не "Беломор"! Шавка пригасила охнарик и сунула за ухо.
Вдруг рявкнули странное слово "Апорт!" (не "аборт", а почему-то
"апорт"). Промчались собаки и тут же вернулись, держа в зубах по обстру-
ганной палочке. Шавка благодушно мотнула башкой: "Не забыть бы, как они
говорят "апорт", в смысле вроде нашего "дай". Придумают же! Мне, пожа-
луйста, "апорт шашлычка"! Умора!"
Вдруг взвыл женский голос: "Кто поднял ногу на статую Мыслителя?!" С
другой стороны заорал злой мужик: "Кто стол изгадил? Убью!"
Шавочка сжалась: "Кранты! Банкет кончился - принесли счет! Выходит,
счастье - это заминка между несчастьями." Она заметалась, припоминая,
где в заборе дыра.
Слева крикнули: "Фас!"
"Первый раз в жизни наелась, но, чую, переварить не дадут!" Сзади ры-
чали, хрипели, будто нагонял изголодавшийся паровоз. Шавка не думала,
что может так быстро бежать. Оказывается, скорость зависит от того, кто
бежит следом! Чьи-то зубы сдернули шерсть со спины, чудом не отхватили
пол-уха.
Шавка нырнула в кусты, лбом в забор и, о счастье, попала в дырку, в
десятку!
К вечеру полуживая шавочка добралась до своей подворотни. Родной за-
пах кислой капусты, бензина и курева окончательно привел ее в чувство.
"Там за забором все есть, но чужое, здесь ни хрена, зато все вокруг
твое!" - шавка смахнула слезу.
Дворовые собаки валялись в пыли. Увидев шавку, дворняги привстали.
- Что с тобой? - испугалась Хромая. - Глаз заплыл! Весь зад ободрали!
- Заплати, чтоб тебе его так ободрали! - огрызнулась шавка. - В Евро-
пе сейчас самый писк - зад стриженый наголо! Сексопыльно! Я тут была в
одном месте. Проездом. Доложу вам, вот собаки живут! Из хрусталя жрут
паштеты в сметане! Кости сплевывают! Лапы наманикюрены до колен! Все с
голой попой! Иначе на улицу не выходи - засмеют! А ты говоришь - зад
ободрали! Тайга подзаборная! О чем с вами говорить! - шавка достала из
уха окурок. - Полкан, огоньку!
Полкан чиркнул спичкой, табачок разгорался, обдало иностранным дым-
ком.
- Надо же, чего только курют! - вздохнула Хромая.
- Слышь, дай потянуть! - вякнул Полкан.
Шавка подпрыгнула:
- Что за слова! "Дай потянуть!" Охренел, что ли? В Европе вместо
"дай" говорят "слышь ты, апорт", понятно?! Апорт!
- Ну ты, дай... - начал Полкан, но поправился. - Пожалуйста, апортье
мне потянуть!
- Другой разговор! - шавка кинула остаток окурка.
Полкан затянулся, глаза блаженно полезли на лоб.
- М-да! Это вам не Париж! - шавка тоскливо обвела оставшимся зрячим
глазом свой двор, сплюнула выбитый зуб и отвернулась.
- Подумаешь, - вякнул Полкан, - у нас еще все впереди.
