- И слава Богу! Я прошу только об одном - дайте подснять крупно ваше
горе! Вы же не прикидываетесь?
- Нет.
- Все честно: вы плачете, вас снимают.
- Но вы хотите, чтобы мы рыдали над Кувалдышевым!
- Мне на него вообще плевать! Но меня просили показать, какое горе!
- Ну так и снимайте их горе.
- Разве это горе? Лица официальные, как на собрании. Вы бы хотели,
чтобы над вашим гробом стояли с такими физиономиями?
- Я не умер!
- Конечно. Когда видишь такие постные рожи, умирать не хочется! Так
мы договорились?
- Отстаньте! Задурили голову. На душе было так тяжело, теперь черте
что! Никаких крупных планов! Кувалдышев там, мы тут. У каждого своя ком-
пания!
- Вон у вас женщина ревет белугой! Какой звук! Кто она?
- Мать покойного!
- Ах как она... Ладно, иду вам навстречу. Запишем только звук. Лица
их, звук ваш. По звуку никто не узнает, кто над кем рыдал. Давайте прик-
реплю микрофон. Бегите, а то у ваших слезы кончатся!
- Какой вы... Ничего святого!
- Работа такая.
- ...А когда репортаж?
- Сегодня где-то в 22.45 по второй программе.
- Выходит, все увидят, как хоронят его, а звук на самом деле наш.
- Опять! Никто не узнает!
- Обидно. Все-таки звук - это память. На поминках поставили бы кассе-
ту и будто Сережа с нами.
- Ради Бога! Кассету я дам!
- А как докажешь, что плакали именно мы? Я не могу сейчас подойти к
родным и сказать: плачьте за двоих, нас записывают для чужих похорон!
- Да, это бестактно.
- Слушайте, у вас в конце титры будут: ну там оператор, режиссер, ре-
дактор, звукорежиссер...
- Конечно.
- Чтобы все было честно, дайте в конце наши фамилии, сейчас запишу.
Только не вздумайте писать: плакали такие-то... Просто напишите: съемоч-
ная группа благодарит таких-то. А я своим объясню, что это мы и есть.
- Как скажете.
- Вот список.
- Учтите, дубля не будет. Сами понимаете, второй раз хоронить никто
никого не будет. Поэтому убивайтесь с полной отдачей, как будто видите
его в последний раз.
- Не беспокойтесь! Такого горя вы еще не видели! Серегу так любили,
второй раз хоронить не придется.
Старость
- Люсенька, мы вчера вместе в такси ехали после презентации, я к вам
не приставал?
- Да вы что, Сергей Палыч, как можно!
- Анекдоты пошлые не рассказывал?
- Ничего подобного! Только о литературе говорили.
- И при этом не хватал вас за разные места ваши?
- Да за кого вы меня принимаете?!
- И не предлагал выйти на травку, поиграть в табун лошадей, при этом
не ржал по-лошадиному разве?
- Сергей Палыч, да вы ничего не помните, наверное, были пьяны.
- Был пьян и не приставал?
- Ничем!
- Раньше за мной такого не замечалось! Значит, состарился...
Привязанности
Звери живут стаями, люди семьями. Кто завел себе жену, деток, кто ры-
бок, собачек. А все от страха. "Стану помирать, кто стакан воды подаст?"
Рыбка, что ли? Но привыкают. Привязывается живое к живому незримыми ни-
тями.
Нет, кто спорит, бессловесная тварь лучше твари словесной. Никогда
поперек не скажет. Ее и ногой пнуть можно в сердцах.
А когда настроение хорошее, после еды, за ухом почесал - и кошке при-
ятно, и руки вытер.
Отчего живность, повизгивая, на шею бросается? Жрать хочет. Вот осно-
ва привязанности: все хотят жрать. Кто дал пожрать, тот и любимый. И у
людей тоже. Малыш всосал любовь к родителям с молоком матери. Всосал мо-
локо и с ним любовь. Любовь - чувство благодарности за кормежку. Гово-
рят, по Фрейду все через секс, а я говорю: все по Павлову через жратву.
А после привязанность. После еды. Но привязанность - палка о двух кон-
цах. К тебе привязаны, и сам ты привязался. По Павлову у собаки при виде
ученого с колбасой слюна выделяется. А у того ученого с колбасой при ви-
де слюней собаки на глазах выделяются слезы умиления. Слезы и слюни ви-
сят по обе стороны привязанности.
А раз привязался ты сам, считай, влип. Терять больно. Чужой, ради Бо-
га! А когда своя жена, сын, собака, рыбешка - жалко. Столько за долгие
годы скормлено - и все, никакой отдачи.
Что с людьми делается! Сосед слег с инфарктом. А потерял-то все-
го-навсего таксу! Сотрудница пережила вуалехвостку на два дня. Невидимая
миру нить. Когда умирают те, к кому привык, что-то обрывается внутри
вместе с таксой.
Меньше потерь - меньше печалей.
Терять друзей, говорят, большое горе. А у кого нет друзей? Мысль
улавливаете? Чужое горе становится своей радостью!
Если честно, люблю ходить на похороны к незнакомым людям. Грех, ко-
нечно, но уж больно приятно! Все в слезах, убиваются, а тебе хоть бы
что!
А дети? Как говорится, у-тю-тю! Сколько это "у-тю-тю" выпьет крови,
пока на ноги станет. А встанет, допьет остальное. Наследники. Конечно,
наследники, если родителей в гроб вгоняют.
Возьмем жен. Нет, плюсы есть, кто спорит? На сторону ходить не надо,
случайные связи, как говорится, прямо тут на дому. И еда, и постирана.
Есть с кого спросить за свою глупость. Удобно. Но потерять жену - такое
горе! Соответственно, не иметь жену - такая радость!
Вы спросите: "кто же пойдет за вашим гробом?" А этого я не увижу, по-
этому, извините, плевать.
А за вами родные, близкие, собаки, рыбки и все в слезах. Плач, рев,
лай. Но и вы этот реквием не услышите.
Верно, Сигизмунд? Куда подевался? Таракан у меня тут один. Неуловимый
мститель. Сколько раз тапком бил - все промахиваюсь. Представляете, ка-
кой должен быть глазомер, чтобы в день по сто раз промахнуться? Пусть
живет...
Уж не к соседям ли перешел? У них свой есть!
Ничего, Сигизмунд, вернешься, куда денешься: сколько лет вместе. Ин-
тересно, кто за чьим гробом пойдет?
Сигизмунд, накажу! Ты меня знаешь...
Собачьи радости
Марго, добродушная псина черной шерсти с белой полосой вдоль спины
жила у Бунькиных пять лет.
Щенка в ту лютую зиму всучил Юре окоченевший мужик, который трусил
рядом с Бунькиным и, клацая зубами, как азбукой Морзе, передавал инфор-
мацию: "Это уникальная порода "бенгальский тигролов". Их нет даже в Бен-
галии, чудом остался один. Отдам с учетом обледенения организма за три
тыщи рублей, иначе при вас дам дуба вместе с собакой. Не берите грех на
душу."
Бунькин прибавил шагу:
- То, что "бенгальский" - допустим. А чем докажете, что тигролов?
- Полоса на спине чем не тигровая! А тихий, это с холоду, отогреется
- зверь! Клыки, как у слона бивни! Рвет в клочья танк. За три тысячи,
ну!
Крохотный тигролов за пазухой тихо скулил, роняя льдинками слезы.
Мужик бубнил:
- При нем ни замков, ни дверей! Заменяет ОМОН!
Двухмесячный омоновец горестно взвыл и протянул лапку. Бунькин сдал-
ся.
Бенгальский тигролов оказался женского пола. Назвали Марго. Малышка
ходила по нужде строго в одно место: на ковер, даже когда его замывали и
вешали. Ела Марго все подряд, но на сладкое оставляла обувь. Однако
Бунькины прощали ей все и мчались с работы домой, где их ждали, но как!
При встрече хозяев ее буквально разрывало от счастья. Вынести мусорное
ведро - три минуты туда и обратно, а у Маргоши истерика, будто вернулся
после амнистии.
Словом, купите собаку и поймете, для чего живете на свете.
Что касается замены дверей и замков на собаку, тут были вопросы. Ког-
да звонили в дверь, Маргоша разражалась чудовищным лаем, чтобы не сомне-
вались: в доме "бенгальский тигролов". Но только вошли - все, ты гость!
Маргоша, виляя хвостом, волокла тапки.
Возможно, Маргоша была незаменима при охоте на тигра. Но проверить не
представлялось возможности. Тем более настали нелегкие перестроечные
времена. Маргоша вместе с хозяевами плавно перешла с деликатесов: моло-
ка, мяса, сыра - на макароны, капусту, хлеб. Однажды удрала, но вечером
вернулась с куском мяса.
- Кормилица наша! - Бунькины тискали собаку. - Может, и правда тигро-
лов?!
Но такая добыча была большой редкостью.
Юра, сознавая, что главный добытчик в доме не Маргоша, а он, ломал
голову, где и как заработать?! Правда, было два варианта с виду простых,
но увы, непосильных. В рэкетиры Юра не проходил по мягкости сердца и
мускулов, а Ира стеснялась идти на панель. Других способов заработать на
жизнь никто не знал.
Перед сном Юра, как обычно, выгуливал Маргошу в садике напротив дома.
Волоча на поводке горбатого хозяина, неподалеку рыскал чудовищный пес,
одной масти с Марго, только белая полоса не вдоль спины, а поперек. Мож-
но было подумать, что животные произошли от одних родителей, только за-
чаты в перпендикулярных позах.
Собаки возбужденно обнюхивались, тыча носами в интимные места. Оче-
видно, так проще узнать, с кем ты имеешь дело. У людей глаза - зеркало
души, у собак - наоборот.
Владелец пса внимательно поглядел на Маргошу:
- Погодите! У нас с вами одна порода! Морда, окрас! Сука?
- Она.
- Боже мой! Однополчане! Где вы были все эти годы! - горбатый раздул
ноздри, обнюхивая Бунькина.
- Вы спутали. У меня "бенгальский тигролов".
- Сами вы бенгальский тигролов! Вылитый "доберман-мореход". Хотите
сделаем бизнес?
- Хочу!
Горбатый схватил Юру за рукав:
- Сейчас за хорошую сторожевую, да еще какой ни у кого нет, можно
снять тыщу долларов!
- Да ну?
- Точно! Наладим производство щенков...
Тут пес, заметив пьяного, рявкнул. Рык был устрашающим. Пьяный прот-
резвел, отдал честь и строевым шагом двинулся в обратную сторону.
- Хотите, скажу Колумбу "фас"? - предложил горбатый.
- Не надо! - Бунькин побледнел. - Неужели Маргоша доберман-мореход?
Мухи не обидит!
- Не беда! У Колумба такие гены - с болонкой скрести, получится людо-
ед!
Маргоша вертелась перед Колумбом как последняя шлюха, строила глазки
и попки. Колумба трясло от возбуждения.
Горбатый закурил:
- Настоящий мужик. С бабами ласков, к врагам беспощаден. И добросо-
вестный. Три щенка настругаем, минимум! Одного за работу мне, вам ос-
тальные! Считайте, три тысячи долларов на ровном месте. Плюс удо-
вольствие вашим и нашим. Пардон, когда у вас течка?
- Примерно через неделю.
- Отлично!
Колумб прислушался и кивнул.
Собачья свадьба вылилась в эротическую трагикомедию. Но это отдельная
история.
Колумб и Горбатый, содрав за половой акт последние пятьсот долларов,
больше не появлялись.
До родов оставалось два месяца. Маргоша подолгу сидела у окна, будто
ждала суженого.
Юра подкармливал собаку разными вкусностями. То кусочек сыру прита-
щит, то колбасной кожуры принесет. Он нежно гладил Маргошу, задумчиво
щупая собачий живот.
- Ищешь блох? - спросила Ира.
- Прикидываю, сколько щенков поместится. Если расположить с умом...
десять тысяч долларов в пузо влезет запросто.
- Кроме твоих щенков в животе у собаки внутренности. Вычти их.
В ночь на шестое июля Маргоша заскулила и приползла к Бунькиным.
- Ира, к тебе пришли! - набросив куртку, Юра кинулся к двери.
Через полчаса Юра вернулся с веткой сирени, как молодой отец в роддом
за наследником.
- Сколько? - крикнул с порога.
- Один!
- Давай еще, давай, милая!
К утру набралось четыре щенка, но Маргоша еще стонала и тужилась.
- Четыре по тысяче долларов, одна Горбатому, три тысячи нам! Собака
рожает два раза в год. Четыре тысячи долларов плюс четыре - восемь! А
если постараться, по пять щенков - десять тысяч долларов!.. А если ро-
жать ежемесячно... - Бунькин богател на глазах. Ввалившиеся глаза свер-
кали как доллары.
Маргоша поднатужилась и родила пятого щенка. Несмотря на кусок колба-
сы, рожать кого-то еще Маргоша наотрез отказалась. Время шло, щенки отк-
рыли глаза, обросли мягкой шерсткой и каждый день устраивали бесплатный
цирк, хотя вовсе не бесплатный, потому что все пятеро непрерывно хотели
жрать. Чем крупнее становились щенки, тем просторнее становилось в квар-
