- А почему нет? И грехи отпустят. Я прикинул. Примерно тонна травы
замаливает одну антилопу. Вот такое покаяние. Лично мне осталось сорок
пять тонн. Сколько можно жрать друг друга! Сегодня наиболее передовые
хищники становятся травоядными. Ты послушай, что вокруг говорят: "До че-
го эти хищники довели джунгли! Сколько зверья невинного погрызли!"
- Как невинного?! - вскочил Тигр. - Чем невинного, если жрать хочет-
ся?!
- Погоди ты! - перебил Лев. - Зачем нам эти разговоры? Никто не здо-
ровается. Стороной норовят. Видал: зайцы по лесу с транспорантами носят-
ся, пищат: "Мы такие же звери, как и хищники! Все виды и подвиды равны!"
Чувствуешь, куда гнут?
- Да я эти подвиды... - Тигр лязгнул зубами.
- Ты не прав, - Лев покачал головой и зашептал на ухо. - Слушай меня.
Переходи в вегетарианцы. Не пожалеешь. Нас уже много. Есть такая партия
- вегетарианская. Вегетарианец - и нет вопросов. Ты экологически чист.
- Лев, а чего у тебя губы красные, если трава зеленая?
- Осокой порезался, - облизнувшись, сказал Лев. - Осока острая, ко-
лючки разные. А губы нежные, понял? - Лев в упор посмотрел на Тигра.
- А это что? - Тигр лапой выкатил из кустов кость. - Задняя... Ле-
вая... Зебра!.. Молодая двухлетка! Угадал?
- Видишь ли, дело в том, что когда ешь траву, в ней что только не по-
падается: кузнечик, кролик, жираф. Трава тут густая. Может, кого и заде-
нешь нечаянно. Нечаянно! А это другой разговор. Понял, что такое вегета-
рианство?
- Дошло! - Тигр хватанул травы и спросил с набитым ртом: - Ну? Теперь
я такой же вегетарианец, как ты?
- Только жуй тщательно, мало ли что в траве попадется, - Лев посмот-
рел Тигру прямо в глаза. - Запомни: никогда не делай нарочно того, что
можно сделать нечаянно!
Соловьиная песня
Соловей раскачивался на ветке, насвистывал что-то из классики. Прохо-
жие слушали и на ходу улыбались.
Неподалеку от соловья трудилась гусеница. В поте лица жрала лист за
листом без перерыва.
Соловей покосился на гусеницу и подумал:
- Одни живут, чтобы петь, другие живут, чтобы жрать! Я для людей, она
для себя!
Соловей защелкал, засвистал, но, увы, в этот раз верхнее "до" не
взял, не дотянулся. "Си" взял, а на "до" не хватило.
- М-да! Чего-то не то! - соловей уставился на гусеницу. Жирная, розо-
вая, она тупо жевала листву, будто боялась, что кончатся листья.
- Дура, тут хватит на детей, внуков и правнуков!
Соловей набрал воздуха, взял три первые ноты, но опять не дотянул
верхнее "до"! Огорченный, он подхватил клювом гусеницу и проглотил.
Гусеница была превосходной!
Соловей откашлялся, выдал трель, взял легко верхнее "до" чистым зву-
ком. Люди внизу остановились, захлопали.
Соловей раскланялся и подумал:
- Даже те, кто живет, чтобы петь, должны жрать, чтобы петь.
Он снова защелкал, засвистал под аплодисменты. Жаль, гусеница этого
не слышала, потому что пусть небольшая доля в успехе соловья, безуслов-
но, принадлежала ей.
Верно говорят: "искусство требует жертв!" В смысле, хотите соловьино-
го пения - дайте гусениц!
Смерть Пушкина
Лет десять назад у нас на студии снимали кино о Пушкине, об Александ-
ре Сергеевиче, царство ему небесное. Тогда государство денег кидало ку-
чу, снимали с размахом, как говорится, не жалея картечи, не считая сол-
дат, да и съемочной группе трофеев перепадало. У меня до сих пор в гара-
же мортира стоит в отличном состоянии с ядрами. Если что, пару дней про-
держусь. А я был-то помощником оператора. Представляешь, у начальства
сколько золотых ядер осело. Сейчас в смету паршивая лошадь не влезет це-
ликом.
Ну так вот, в те добрые старые времена снимали, значит, про Александ-
ра Сергеевича, про то, как сразила его завидущая пуля Дантеса и, соот-
ветственно, закатилось солнце русской поэзии. На это широкоформатное
убийство государство отвалило денег немерено. По тем ценам хватило бы
перехоронить весь Союз советских писателей дважды.
Снимали эпизод у дома Пушкина, что на Мойке. Выходит артист на балкон
и говорит: "Пушкин помер!" А народ внизу дружно убивается, узнав об его
гибели. Повторяю, денег отвалили столько, что статистов набрали тьму,
вся набережная запружена. Будто не Пушкин, а Сталин помер. Тогда статис-
ту платили вроде бы пять рублей в день, а это денежки были! Тогда за
пять рублей вся страна с удовольствием бы прошла мимо гроба, не поинте-
ресовавшись, кто там! Тысячи под три было народу, плюс любопытные, их
гоняют, а они, естественно, просачиваются в кадр. А всех надо одеть под
девятнадцатый век. Не годится, чтобы народ, узнав о гибели Пушкина, уби-
вался в джинсах, в дубленочках. Ну, приодели. Цилиндры, накидки, меха,
кареты. Нет, красиво! Александру Сергеевичу его похороны точно бы понра-
вились.
О чем говорю? Снимается сцена, как люди с нетерпением ждут последних
известий: помер поэт или до сих пор нет? Кульминация. Он же не сразу бо-
гу душу отдал, а потрепал людям нервы. Туда - сюда, туда - сюда, душа
маялась. Снимал режиссер Игорь Станиславович. Талантливый, но когда
съемка - зверь. И укусить мог. Да! Одному актеру ухо левое откусил.
Правда, потом извинился, но когда съемка - береги уши! Вот он в мегафон
и гавкает: "Приготовились! Дубль 16402!" Он еще не договорил, народ хо-
ром как зарыдает! Когда Пушкин умер, по нему не так, думаю, убивались!
Что значит деньги, сразу сострадание просыпается!
Одна дама в соболях на асфальт гикнулась, ножками сучит, пена изо
рта, как из огнетушителя. То ли эпилепсия, то ли тянет на эпизодическую
роль, потому как с деньгами худо.
Режиссер орет: "Стоп! Стоп! Прекратить истерику! Ни копейки не запла-
чу! Вам же еще не сказали, что Пушкин умер! Вы надеетесь, что он жив!
Пока актер на балкон не выскочил, не сказал: "Пушкин умер!" - ни одна
сволочь не ревет! А вот когда рукой махну, слезами залейтесь!"
Народ мысль понял. Слезу скупую смахивают, но ручей берегут под кон-
чину.
Вроде все шло неплохо, но тут режиссер в камеру глянул и как заорет:
"Битюгов! Битюгов, твою мать!" Я думал, Александр Сергеевич в гробу пе-
ревернулся.
А Битюгов, он кто? Директор картины. Жуковатый тип, но спец. Мог все.
За ночь дворец построит, колонну танков пригонит, поле брани украсит те-
лами погибших. И себя не обидит. Уже в те годы у него дачка была, где
можно было снять все семь чудес света, включая бассейн с русалками во-
семнадцати лет без хвоста. Но режиссера побаивался: знал, сгоряча и ухо
откусит. Игорь Станиславович снова: "Битюгов!" Причем на Мойке акустика
дивная. Он орет: "Битюгов!" А эхо отвечает: "Твою мать!" Такой эффект
стереофонический.
Короче, Битюгов прискакал. Режиссер орет: "Глянь в объектив, вреди-
тель!" Тот сощурился до китайца, смотрит: "Хорошо выстроен кадр! Впечат-
ляющий!" Игорь Станиславович зубами лязгает, к уху примеривается: "Еще
как впечатляющий. В кадре смерти Пушкина в девятнадцатом веке напротив
японское консульство, "тойоты" стоят! Он что, в Японии умер?!"
Во, юмор! На Мойке-то напротив дома Пушкина открыли японское кон-
сульство. Японский флаг развевается, машины и, естественно, японцы в
кадре. На фоне карет, цилиндров и прочего русского средневековья! Глазе-
ют как туристы на старинную русскую забаву "Похороны Пушкина".
Режиссер вопит: "Битюгов! Японцев из кадра вон!" А с ним не поспо-
ришь, если уши дороги, и у тебя их всего два. Битюгов с ребятами к
японскому консульству рысью! Одна группа машины оттаскивает, вторая вор-
валась внутрь. Требует у консула сорвать японский флаг к чертовой мате-
ри, пока уши не откусили!
Консул японский пробует вежливо выяснить, что случилось, почему нужно
рвать добрососедские русско-японские отношения, позвольте позвоню в То-
кио, узнать, что произошло!
Битюгов слюной брызгает, уши трет: "Японцы не должны принимать учас-
тия в похоронах Пушкина! Вас тогда не было!" И дает команду сорвать
японский флаг на фиг!
Консул белеет: "Это вероломное нападение на Японию без объявления
войны! Курилы не отдаете, так еще на консульство нападаете! Вы за это
ответите перед мировым сообществом!"
А что такое для Битюгова мировое сообщество, когда режиссер вот-вот
ухо откусит!
Короче, заперли японцев в комнате, флаг сорвали, тойоты перетащили. И
все это за две минуты.
Игорь Станиславович в объектив глянул: "Отлично! Снимаем! Кадр 16403!
Мотор!"
Вышел на балкон артист, не помню фамилию, лысый, от чистого сердца
объявил: так, мол, и так, товарищи, не расстраивайтесь, Александр Серге-
евич только что приказал долго жить!"
Режиссер махнул ручкой, народ, согласно договоренности, залился сле-
зами по черному. Та баба опять на асфальт и давай пену пускать. Эпизод
сняли, народ зареванный пошел за деньгами, а баба все об асфальт ножками
бьет. Ее крупным планом, а уже потом в больницу на "скорой".
Сколько стоил эпизод с такой толпой - говорить не буду. Сегодня на
эту сумму целое кино сняли бы с банкетом впридачу!
Самое смешное то, что при монтаже этот эпизод в картину вообще не во-
шел. Выкинули. Просто актер выходит на балкон, говорит: "Пушкин умер", и
возвращается в комнату, где убиваются родные и близкие.
Вот так-то. А сколько потом объяснялись с японцами на высшем уровне!
Сколько голов полетело с ушами вместе. Вот такое кино! Думаю, японцы
Александра Сергеевича никогда не забудут и нам его гибели не простят.
Жулье
- Почем стакан воды?
- Сорок рублей!
- Ничего себе! Но хоть вода чистая?
- Как слеза первокурсницы, потерявшей невинность!
- Тогда два стакана! Слушайте, что же вы делаете?! Вода разбавленная!
Это вы другим будете врать, "она чистая"! Что я, воду не пил! Разбавлен-
ная вода! Ну жулье, уже воду разбавляют!
- А что делать? Инфляция, рекет, налоги, как жить? Вот и приходится!
Но я еще по-божески разбавляю. Вон мужик напротив продает воду, к нему
толпа, так у него водой вообще не пахнет!
Грязь
Русским языком сказал: плюнь ты на эту уборку! Пять лет ничего не мы-
ли и еще столько же проживем в любви и согласии!
Нет, ей, видите ли, вдруг стало противно: "Окна немытые, ничего не
видать, пыль, тараканы по углам, пауки."
- Тебе что до пауков? - говорю. - Ты же не муха!
Ну, женщину, если заклинило, не переубедишь!
Окна каким-то составом вылизала до блеска. Ну и что в результате?
Когда глаза к свету привыкли, огляделись. Мама родная! Жили-то, оказыва-
ется, в хлеву! Друг друга при свете увидели - вздрогнули! Ну и рожа!
Пять лет, оказывается, прожил с бабой Ягой! И у нее мысли аналогичные,
на меня глядя, а иначе с чего в обморок грохнулась?
Естественно, разошлись.
Все ее дела! Я говорил: не мой окна! Плюнь!
Форд
- Видел бы какую машину мне пригнали из Гамбурга! "Форд-Гренада"!
- Поздравляю!
- Формы потрясающие! Бордовенькая! Блестит, пахнет духами! Педальки,
кнопочки, фары кокетничают, гудок - полонез Огинского! Была бы она не
машиной - женился!
- Ты ведь женат.
- Оттого и продаю, жена ревнует. И можешь себе представить - не бе-
рут! Такую красавицу за семьсот долларов не берут!
- Погоди! Семьсот - это дешево!
- Это же дешево, это подарок! "Форд-Гренада" за шестьсот долларов,
извини меня!
- Да за такие деньги...
- Вот именно! Пятьсот! Это же не деньги! Тьфу!
- Почему не берут?!
- Придурки! Единственный недостаток - ну не едет она! Как вкопанная
год стоит во дворе. Но как стоит! Королева! Хочешь, за сто долларов по-
дарю?
Глоточек
Да ты что вы куда вы совсем вы! Полную рюмочку! Я же не пью. Нет,
нет, нет, уговаривать бесполезно!.. Ради юбиляра глоточек. Ну разве что
в честь юбиляра. Только глоточек!
Фу!
Куда, куда наливаете! Я все вижу. Опять полная! Неужели непонятно: не
пью! Да, все пьют, а я вот не пью! Принципиально! За родителей? Где они?
