Все общество поднялось и отправилось в сад.
Сад у Дарьи Михайловны доходил до самой реки. В нем было много старых
липовых аллей, золотисто-темных и душистых, с изумрудными просветами по
концам, много беседок из акаций и сирени.
Волынцев вместе с Натальей и m-lle Boncourt забрались в самую глушь
сада. Волынцев шел рядом с Натальей и молчал. M-lle Boncourt следовала
немного поодаль.
- Что же вы делали сегодня? - спросил, наконец, Волынцев, подергивая
концы своих прекрасных темно-русых усов.
Он чертами лица очень походил на сестру; но в выражении их было
меньше игры и жизни, и глаза его, красивые и ласковые, глядели как-то
грустно.
- Да ничего, - отвечала Наталья, - слушала, как Пигасов бранится, вы-
шивала по канве, читала.
- А что такое вы читали?
- Я читала... историю крестовых походов, - проговорила Наталья с не-
большой запинкой.
Волынцев посмотрел на нее.
- А! - произнес он наконец, - это должно быть интересно.
Он сорвал ветку и начал вертеть ею по воздуху. Они прошли еще шагов
двадцать.
- Что это за барон, с которым ваша матушка познакомилась? - спросил
опять Волынцев.
- Камер-юнкер, приезжий; maman его очень хвалит.
- Ваша матушка способна увлекаться.
- Это доказывает, что она еще очень молода сердцем, - заметила На-
талья.
- Да. Я скоро пришлю вам вашу лошадь. Она уже почти совсем выезжена.
Мне хочется, чтобы она с места поднимала в галоп, и я этого добьюсь.
- Меrci... Однако мне совестно. Вы сами ее выезжаете ... это, гово-
рят, очень трудно...
- Чтобы доставить вам малейшее удовольствие, вы знаете, Наталья Алек-
сеевна, я готов... я... и не такие пустяки...
Волынцев замялся.
Наталья дружелюбно взглянула на него и еще раз сказала: merci.
- Вы знаете - продолжал Сергей Павлыч после долгого молчанья, - что
нет такой вещи... Но к чему я это говорю! ведь вы все знаете.
В это мгновение в доме прозвенел колокол.
- Аh! la cloche du diner! - воскликнула m-lle Boncourt. - Rentrons.6
"Quel dommage, - подумала про себя старая француженка, взбираясь на
ступеньки балкона вслед за Волынцевым и Натальей, - quel dommage que ce
charmant garcon ait si peu de ressources dans la conversation..."7 - что
по-русски можно так перевести: ты, мой милый, мил, но плох немножко.
----
6 Ах! звонят к обеду! Вернемся (франц.).
7 Какая жалость, что этот очаровательный молодой человек так ненаход-
чив в разговоре... (франц.).
Барон к обеду не приехал. Его прождали с полчаса.
Разговор за столом не клеился. Сергей Павлыч только посматривал на
Наталью, возле которой сидел, и усердно наливал ей воды в стакан. Панда-
левский тщетно старался занять соседку свою, Александру Павловну: он
весь закипал сладостью, а она чуть не зевала.
Басистов катал шарики из хлеба и ни о чем не думал; даже Пигасов мол-
чал и, когда Дарья Михайловна заметила ему, что он очень нелюбезен се-
годня, угрюмо ответил: "Когда же я бываю любезным? Это не мое дело..."
и, усмехнувшись горько, прибавил: "Потерпите маленько. Ведь я квас, du
prostoi русский квас; а вот ваш камер-юнкер..."
- Браво! - воскликнула Дарья Михайловна. - Пигасов ревнует, заранее
ревнует!
Но Пигасов ничего не ответил ей и только посмотрел исподлобья.
Пробило семь часов, и все опять собрались в гостиную.
- Видно, не будет, - сказала Дарья Михайловна.
Но вот раздался стук экипажа, небольшой тарантас въехал на двор, и
через несколько мгновений лакей вошел в гостиную и подал Дарье Михайлов-
не письмо на серебряном блюдечке. Она пробежала его до конца и, обратясь
к лакею, спросила:
- А где же господин, который привез это письмо?
- В экипаже сидит-с. Прикажете принять-с?
- Проси.
Лакей вышел.
- Вообразите, какая досада, - продолжала Дарья Михайловна, - барон
получил предписание тотчас вернуться в Петербург. Он прислал мне свою
статью с одним господином Рудиным, своим приятелем. Барон хотел мне его
представить - он очень его хвалил. Но как это досадно! я надеялась, что
барон поживет здесь...
- Дмитрий Николаевич Рудин, - доложил лакей.
III
Вошел человек лет тридцати пяти, высокого роста, несколько сутулова-
тый, курчавый, смуглый, с лицом неправильным, но выразительным и умным,
с жидким блеском в быстрых темно-синих глазах, с прямым широким носом и
красиво очерченными губами. Платье на нем было не ново и узко, словно он
из него вырос.
Он проворно подошел к Дарье Михайловне и, поклонясь коротким покло-
ном, сказал ей, что он давно желал иметь честь представиться ей и что
приятель его, барон, очень сожалел о том, что не мог проститься лично.
Тонкий звук голоса Рудина не соответствовал его росту и его широкой
груди.
- Садитесь... очень рада, - промолвила Дарья Михайловна и, познакомив
его со всем обществом, спросила, здешний ли он, или заезжий.
- Мое имение в Т...ой губернии, - отвечал Рудин, держа шляпу на коле-
нях, - а здесь я недавно. Я приехал по делу и поселился пока в вашем
уездном городе.
- У кого?
- У доктора. Он мой старинный товарищ по университету.
- А! у доктора... Его хвалят. Он, говорят, свое дело разумеет. А с
бароном вы давно знакомы?
- Я нынешней зимой в Москве с ним встретился и теперь провел у него
около недели.
- Он очень умный человек, барон.
- Да-с.
Дарья Михайловна понюхала узелок носового платка, напитанный одеколо-
ном.
- Вы служите? - спросила она.
- Кто? я-с?
- Да.
- Нет... Я в отставке.
Наступило небольшое молчание. Общий разговор возобновился.
- Позвольте полюбопытствовать, - начал Пигасов, обратясь к Рудину, -
вам известно содержание статьи, присланной господином бароном?
- Известно.
- Статья эта трактует об отношениях торговли... или нет, бишь, про-
мышленности к торговле, в нашем отечестве... Так, кажется, вы изволили
выразиться, Дарья Михайловна?
- Да, она об этом, - проговорила Дарья Михайловна и приложила руку ко
лбу.
- Я, конечно, в этих делах судья плохой, - продолжал Пигасов, - но я
должен сознаться, что мне самое заглавие статьи кажется чрезвычайно...
как бы это сказать поделикатнее?.. чрезвычайно темным и запутанным.
- Почему же оно вам так кажется?
Пигасов усмехнулся и посмотрел вскользь на Дарью Михайловну.
- А вам оно ясно? - проговорил он, снова обратив свое лисье личико к
Рудину.
- Мне? Ясно.
- Гм... Конечно, это вам лучше знать.
- У вас голова болит? - спросила Александра Павловна Дарью Михайлов-
ну.
- Нет. Это у меня так... C'est nerveux.8 ----
8 Это нервное (франц.).
- Позвольте полюбопытствовать, - заговорил опять носовым голоском Пи-
гасов, - ваш знакомец, господин барон Муффель... так, кажется, их зовут?
- Точно так.
- Господин барон Муффель специально занимается политической экономией
или только так, посвящает этой интересной науке часы досуга, остающегося
среди светских удовольствий и занятий по службе?
Рудин пристально посмотрел на Пигасова.
- Барон в этом деле дилетант, - отвечал он, слегка краснея, - но в
его статье много справедливого и любопытного.
- Не могу спорить с вами, не зная статьи... Но, смею спросить, сочи-
нение вашего приятеля, барона Муффеля, вероятно, более придерживается
общих рассуждений, нежели фактов?
- В нем есть и факты и рассуждения, основанные на фактах.
- Так-с, так-с. Доложу вам, по моему мнению... а я могу-таки при слу-
чае свое слово молвить; я три года в Дерпте выжил... все эти так называ-
емые общие рассуждения, гипотезы там, системы... извините меня, я про-
винциал, правду-матку режу прямо... никуда не годятся. Это все одно
умствование - этим только людей морочат. Передавайте, господа, факты, и
будет с вас.
- В самом деле! - возразил Рудин. - Ну, а смысл фактов передавать
следует?
- Общие рассуждения!- продолжал Пигасов, - смерть моя эти общие рас-
суждения, обозрения, заключения! Все это основано на так называемых
убеждениях; всякий толкует о своих убеждениях и еще уважения к ним тре-
бует, носится с ними... Эх!
И Пигасов потряс кулаком в воздухе. Пандалевский рассмеялся.
- Прекрасно! - промолвил Рудин, - стало быть, по-вашему, убеждений
нет?
- Нет - и не существует.
- Это ваше убеждение?
- Да.
- Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно на первый случай.
Все в комнате улыбнулись и переглянулись.
- Позвольте, позвольте, однако, - начал было Пигасов...
Но Дарья Михайловна захлопала в ладоши, воскликнула: " Браво, браво,
разбит Пигасов, разбит!" - и тихонько вынула шляпу из рук Рудина.
- Погодите радоваться, сударыня: успеете! - заговорил с досадой Пига-
сов. - Недостаточно сказать с видом превосходства острое словцо: надобно
доказать, опровергнуть... Мы отбились от предмета спора.
- Позвольте, - хладнокровно заметил Рудин, - дело очень просто. Вы не
верите в пользу общих рассуждений, вы не верите в убеждения...
- Не верю, не верю, ни во что не верю.
- Очень хорошо. Вы скептик.
- Не вижу необходимости употреблять такое ученое слово. Впрочем...
- Не перебивайте же! - вмешалась Дарья Михайловна.
"Кусь, кусь, кусь!" - сказал про себя в это мгновенье Пандалевский и
весь осклабился.
- Это слово выражает мою мысль, - продолжал Рудин. - Вы его понимае-
те: отчего же не употреблять его? Вы ни во что не верите... Почему же
верите вы в факты?
- Как почему? вот прекрасно! Факты - дело известное, всякий знает,
что такое факты... Я сужу о них по опыту, по собственному чувству.
- Да разве чувство не может обмануть вас! Чувство вам говорит, что
солнце вокруг земли ходит... или, может быть, вы не согласны с Коперни-
ком? Вы и ему не верите?
Улыбка опять промчалась по всем лицам, и глаза всех устремились на
Рудина. "А он человек неглупый", - подумал каждый.
- Вы все изволите шутить, - заговорил Пигасов. - Конечно, это очень
оригинально, но к делу нейдет.
- В том, что я сказал до сих пор, - возразил Рудин, - к сожалению,
слишком мало оригинального. Это все очень давно известно и тысячу раз
было говорено. Дело не в том...
- А в чем же? - спросил не без наглости Пигасов.
В споре он сперва подтрунивал над противником, потом становился гру-
бым, а наконец дулся и умолкал.
- Вот в чем, - продолжал Рудин, - я, признаюсь, не могу не чувство-
вать искреннего сожаления, когда умные люди при мне нападают...
- На системы? - перебил Пигасов.
- Да, пожалуй, хоть на системы. Что вас пугает так это слово? Всякая
система основана на знании основных законов, начал жизни.
- Да их узнать, открыть их нельзя... помилуйте!
- Позвольте. Конечно, не всякому они доступны, и человеку свойственно
ошибаться. Однако вы, вероятно, согласитесь со мною, что, например,
Ньютон открыл хотя некоторые из этих основных законов. Он был гений, по-
ложим; но открытия гениев тем и велики, что становятся достоянием всех.
Стремление к отысканию общих начал в частных явлениях есть одно из ко-
ренных свойств человеческого ума, и вся наша образованность...
- Вот вы куда-с!- перебил растянутым голосом Пигасов. - Я практичес-
кий человек и во все эти метафизические тонкости не вдаюсь и не хочу
вдаваться.
- Прекрасно! Это в вашей воле. Но заметьте, что самое ваше желание
быть исключительно практическим человеком есть уже своего рода система,
теория...
- Образованность! говорите вы, - подхватил Пигасов, - вот еще чем
удивить вздумали! Очень нужна она, эта хваленая образованность! Гроша
медного не дам я за вашу образованность!
