с ними... без моего участия!
-- А вы, дражайший дядя, поклянитесь, что ничего не сотворите за моей
спиной, о чем потом жалеть придется!
-- Вы страшная женщина, Софи! А я ведь просто так зашел, поздравить с
назначением и чином...
-- Так вы клянетесь, дядя?
-- Вот вам: клянусь! Тому порукой кровь Фортуната, что в жилах течет
моих!
-- Хорошо. И я клянусь, поскольку в моих жилах крови Основателя ничуть
не меньше, нежели в ваших.
-- И все-таки мы с вами par nobile fratrum43, милая Софи.
-- Дражайший дядюшка, прощайте. И заходите снова: беседы с вами
поднимают мне настроение.
-- Знаете, и мне. Правда, не сразу. Прощайте, дражайшая племянница, --
и да хранят вас боги!
-- И вас, дражайший дядюшка.
* Часть вторая. МЯТЕЖ *
Глава десятая,
в которой принц Нарбоннский встречает живых покойников, а затем
выбирает между ними и собственным отцом
148-й Год Кракена (1786),
7 апреля, Галлия, Нарбоннский лес
Отшумела утренняя охота. Принц Варг в сопровождении девяти молодых
рыцарей, составлявших его обычную свиту, возвращался домой, в Нарбонну.
Нынче охота выдалась удачной: принц собственноручно подстрелил из лука
пятерых куропаток, а еще одну принес ему верный сокол. Не остались без
трофеев и его друзья, среди которых первое место занимал отважный оруженосец
рыцарь Ромуальд.
Несмотря на столь впечатляющие победы над лесной живностью, ехать в
город никому не хотелось. С недавних пор Нарбонна перестала казаться этим
людям родным домом. Молодые рыцари всецело разделяли убеждения своего принца
-- однако заявлять их в открытую не имело никакого смысла; сверх того, в
наступившие времена за такие взгляды можно было запросто поплатиться жизнью.
Обо всем же прочем, к чему могла лежать душа утренних охотников, уже
поговорили, и потому принц со спутниками ехали молча, каждый наедине со
своими мыслями.
День уродился теплым и ясным; весенняя распутица в такой день не
раздражала; молодая поросль с могучих лиственниц жадно тянулась к солнцу,
наслаждаясь светом и теплом; предвкушение расцвета благой весны витало в
пока еще студеном воздухе. Широкой грудью Варг вдыхал чистые лесные ароматы
и думал, сколь же стоек древний лес в своем вековечном желании просто
наслаждаться жизнью; о, как мечтал он, Варг, уподобиться этому дремучему
лесу, истинному другу с детства, в чьих объятиях только и можно было
чувствовать себя свободным.
Он нарочно ехал медленно, чтобы опоздать к завтраку; кусок застревает в
горле, когда видишь эти лица, когда-то такие родные, а нынче -- личины
отступников, маски врагов. Никакой голод не заставит истинного воина
подбирать крохи со стола неприятеля. К тому же потом будет обед -- а обедают
с недавних пор все отдельно. Впрочем, вспомнил Варг, до обеда назначен суд;
на суд неправый тот также неплохо было бы опоздать...
Внезапно чуткий слух его приметил приглушенные голоса вдали, какую-то
возню, шум и треск ломающихся веток. Медведь? Но кто может травить медведя в
этом лесу в столь неурочный час?! Нет, не медведь -- так кто же?
Любопытство взыграло в душе юноши: появился повод испытать какое-нибудь
приключение, которое наверняка отсрочит возвращение в Нарбонну. Принц
пришпорил коня и поскакал на шум; свита устремилась за ним.
Он выехал на поляну и застал удивительное зрелище. Ватага грязных
босяков, по всему видать, разбойников, привязывала к огромному дубу двоих
человек. Собственно, это-то как раз не удивило Варга, потому что для того
разбойники и существуют, чтобы заниматься подобным промыслом. Удивительное
заключалось в другом: жертвы нападения никак не походили на заезжих
негоциантов или, на худой конец, состоятельных крестьян. Это были такие же
босяки, как и сами лесные братья, к тому же низкорослые, худые -- одна кожа
да кости, -- в рваном тряпье, с засаленными растрепанными волосами.
Заслышав цокот копыт, лесные братья бросили свое занятие. Бежать им
стало несподручно -- далеко ли убежишь от этих грозных рыцарей с мечами и
луками, что горделиво восседают на верных скакунах?!
-- Так, так, Бальд Заячья Нога, -- с усмешкой проговорил Варг,
натягивая поводья, -- наконец-то мы с тобою встретились!
Разбойничий вожак, чью личность признал Варг, сорвал с головы дырявую
ушанку и в пояс поклонился принцу.
-- Господин мой, и я тебя рад видеть.
-- С чего бы радоваться тебе, Заячья Нога? Я прикажу тебя повесить.
-- Повесить?! Да за что же это, добрый господин мой принц? Неужто я
тебя прогневал?
Могучий принц расхохотался наглости разбойника и указал мечом на дерево
и пленников Бальда.
-- Да вот за них тебя я и повешу, -- коротко пояснил он.
-- Да вот за них, -- передразнил принца Бальд, -- тебе бы следовало
меня вознаградить! Ну это если правда, что люди про тебя толкуют.
Заинтригованный Варг опустил руку с мечом и спросил:
-- А что толкуют про меня?
-- А то, мой добрый господин, что ты остался верен истинным богам, и
что чудовищ аморейских презираешь, и что когда ты станешь герцогом,
отеческие боги возвратятся к нам, а амореи лживые отсюда уберутся, раз и
навсегда! -- вымолвил один из разбойников, по виду жрец-расстрига.
Варг нахмурился; с недавних пор он стал очень недоверчив. Кто знает,
нет ли среди лесного сброда подсылов аморейских?
-- Ты мне зубы не заговаривай, -- сурово произнес он, обращаясь к
вожаку. -- Живо отвязывай тех двоих, а сам убирайся с моих глаз; радуйся,
что я сегодня добрый. Ну, живо, Заячья Нога!
-- А-а! -- разочарованно протянул вожак. -- Стало быть, враки то были
про тебя, коли ты велишь отвязать проклятых амореев!
Принц опешил, а затем расхохотался снова.
-- Ну ты даешь, Заячья Нога! Тебе бы скоморохом выступать; вот эти
голодранцы -- амореи?! Да ты чего, не видел настоящих амореев? Так я тебе
скажу, я видел: у самого бедного аморея денариев в мошне поболе будет, чем у
тебя оболов!
Бальд внезапно посерьезнел, подошел, не боясь, к принцу и, поманив его
пальцем, прошептал:
-- Я дело говорю, мой господин. Это подсылы аморейские. Я сам слыхал,
как вон тот, что помоложе, тому, постарше, что-то промычал, да не по-нашему,
по-аморейски!
-- Да нет, он мямлил по-латыни, -- уточнил расстрига. -- И тут решили
мы: где это видано, чтоб наши оборванцы ученым языком владели!
-- Во-во, -- поддакнул Заячья Нога. -- Клянусь задницей Локи, принц,
это амореи, имперские подсылы! Вели немедля их казнить, злодеев!
Тут к Варгу подъехал рыцарь Ромуальд, до этого внимательно
всматривавшийся в жертв разбойного нападения, и шепнул ему на ухо:
-- Тебе это ничего не напоминает? По-моему, мы где-то уже видели такое,
но тогда оковы получше были и столб потверже!
Молодой принц вытаращил глаза на узников большого дуба. В этот момент
привязанный старик поднял голову и лукаво подмигнул ему. Принц отшатнулся,
точно увидел пред собой живого Гарма, и прошептал заклинание, охраняющее от
демонов.
-- По-моему, это уже слишком, -- пробормотал он, покрываясь холодным
потом.
-- Отнюдь, -- сказал по-аморийски привязанный старик, демонстрируя тем
самым свой невероятный слух, -- мы всего лишь выполнили обещание, данное
тебе, благородный юноша.
-- Вот-вот, опять! -- закричал Бальд Заячья Нога. -- Опять говорят не
по-нашему! Вели казнить их, добрый господин!
Сердце Варга неистово затрепетало в могучей груди. Он сам и не
представлял, что испытает такую радость, узрев этих двоих живыми -- тех,
кого уже давно похоронил... Принц повернулся к Ромуальду и прошептал ему
что-то на ухо. Рыцарь кивнул и взялся за поводья. Затем Варг спрыгнул со
скакуна и встал напротив Бальда; принц превосходил разбойника на добрую
голову.
-- Ты вот что, Заячья Нога. Бери своих и двигай отсюда, да побыстрее.
Мои друзья проследят, как ты поторопишься.
-- А как же амореи?! -- изумился вожак.
-- Сам с ними разберусь, то не твоего ума дело. На тебе, на память о
нашей встрече.
С этими словами принц протянул разбойнику монетку в десять оболов; для
лесных братьев то были неплохие деньги. Бальд монету взял, покрутил в руках,
-- и вдруг плюнул на изображение аватара Сфинкса, отчеканенного на лицевой
стороне. И выкинул монету в кусты. Тотчас за ней кинулись трое разбойников;
одному из них сопутствовала удача. Бальд выругался. Варг положил руку ему на
плечо и негромко сказал:
-- Не горюй, дружище. Когда-нибудь у нас тоже будут свои монеты.
-- У вас, может, и будут, а у нас -- навряд ли, -- пробурчал вожак
лесных братьев.
-- Будут у нас -- будут и у вас, -- усмехнулся Варг. -- Даром, что ли,
вы тут промышляете. Ну, ступай, живо.
Когда разбойники убрались вслед за своим вожаком и уехали рыцари, Варг
подошел к большому дубу и молча, как и в тот, первый, раз, принялся
освобождать узников.
-- Тебе, наверное, смешно, -- сказал Марк Ульпин по-галльски, -- нам и
самим смешно: из пасти зверя выбрались без единой царапины, а тут
попались...
-- Хм!.. Да запоздай я... -- начал было Варг, но молодой Ульпин перебил
его:
-- Не преувеличивай. Ты полагаешь, мы бы дали этому низкому сброду
умертвить себя?!
-- А чего ж вы делали тут? -- криво ухмыльнулся принц.
-- Мы изучали ситуацию, -- серьезно произнес Марк, разминая затекшие
суставы. -- Не могли же мы просто так явиться во дворец герцога:
"Здравствуйте, мы -- беглые еретики Ульпины, не будет ли угодно вам
предоставить нам политическое убежище от аморийских властей?". Да будет тебе
известно, друг мой, мы давно уж тут, в Галлии. Мы избрали самые
непритязательные личины...
-- Не очень-то они вам помогли, -- вставил Варг.
-- ...И в личинах этих проводили репрезентативное исследование
умонастроений вашего народа.
-- Мой отец хочет сказать, что мы выявляли, как подданные герцога Круна
относятся к его последним нововведениям, -- пояснил Януарий Ульпин.
-- Именно, -- кивнул Марк. -- Тебе интересно знать, к каким выводам мы
пришли? Изволь, скажу. Во-первых, народ ваш расколот...
-- Это обман! -- вскипел Варг. -- Простой народ, почти все рыцари и
большинство баронов за отеческую веру! А за отца и амореев лишь кучка
дураков, предатели, купцы да несколько баронов и ближние советники отца!
Плюс сами амореи!
Марк Ульпин сокрушенно покачал головой.
-- Э-э, нет, мой благородный друг, так дело не пойдет. Уж если ты
собрался побеждать -- изволь глядеть в глаза жестокой правде! Скажи мне,
разве ты, когда вступаешь в бой, спускаешь вниз забрало шлема, чтобы не
видеть, как грозный враг несется на тебя?
Принц смутился; от этого щуплого старика исходила некая могучая аура,
ему хотелось покоряться, с ним хотелось соглашаться, его словам хотелось
просто внимать...
-- Я повторяю, -- говорил Марк Ульпин, -- ваш народ расколот! Смятение
царит в умах простолюдинов. С одной стороны, война им надоела, и миру, что с
Аморией установился, они рады. Ибо мир суть залог успешной жизни всякого
трудяги, будь то пастух, свободный мастер или землепашец. А с другой, им
трудно в одночасье отринуть все заветы отцовской веры и воспринять Империю
как друга.
-- Как же, друга!.. -- пробурчал Варг.
-- Теперь насчет купцов. Напрасно ты считаешь, что все они за амореев.
Купцам выгоден мир, это верно. Однако самые умные ваши купцы уже поняли, что
такое есть конкуренция со стороны имперских негоциантов. Чем дальше, тем
больше ваши купцы будут отступать под напором имперских, а, следовательно,
становиться недругами амореев.
