чтобы не закричать. Он сжал еще сильнее. Сестра открыла рот, однако не для
крика. Она прошептала, с достоинством, какого он от нее не ждал:
-- Ты просто дикий вепрь, ты глуп, ты не силен, ты жалок. Тебе нас не
сломить, не испугать! А ну-ка, отпусти!
Он механически разжал руку. Принцесса встала рядом с отцом и положила
руку ему на плечо. Принц стоял перед ними, как нашкодивший ребенок...
-- Спрашиваю в последний раз, -- проговорил Крун, -- где колдуны
Ульпины?
-- Там, где тебе их не достать, -- усмехнулись уста Варга. --
По-твоему, я выдам их тебе? Выдам для расправы? Так ты меня, выходит, совсем
не знаешь, ты, который был моим отцом!
-- Стража!!! -- взревел герцог.
Явились барон Фальдр и несколько рыцарей.
Указывая на сына, герцог Крун повелел:
-- В темницу его! На самый нижний ярус, в одиночную камеру. Приставить
круглосуточную стражу. Не кормить, давать только воду. Исполняйте!
Начальник стражи посерел и не решился сдвинуться с места. Он понимал,
что герцог совсем не шутит, и еще барон Фальдр видел презрительную усмешку
на лице принца Варга...
-- Исполняй, Хель тебя побери! -- рявкнул герцог.
Фальдр поклонился и сделал шаг к принцу. Варг вызывающе осклабился.
Фальдр остановился.
-- Государь... я должен арестовать вашего сына, законного наследника
престола?
Герцогский кулак снова грохнул по подлокотнику. По лицу Круна пробежала
гримаса. Кримхильда бросила на него обеспокоенный взгляд. Она-то знала, что
то была гримаса невероятной боли, которую терпел ее мужественный отец... Ему
нельзя было волноваться.
-- Да, арестуй принца, -- сипло повторил Крун, -- немедля арестуй! Я,
что, неясно говорю?
-- Ты говоришь по-аморийски, государь, -- ухмыльнулся Варг, -- вот
почему они тебя не понимают!
На самом деле герцог Крун говорил, конечно же, по-галльски...
...Как только Варга увели, Кримхильда позвала врачей -- тех самых,
аморийских. Врачи облегчили страдания Круна, и он отослал врачей. Остались в
тронном зале одни они, отец и дочь.
-- Он это сделал... -- простонал герцог. -- Он сделал это, да...
-- Он это сделал, -- кивнула дочь. -- Он тебя предал. Ты и княгиня
София спасли его от смерти там, в Темисии, а он ответил на благодеяние
изменой. Он меч вонзил в твою спину. Зловещих колдунов, еретиков, слуг
дьявола, он предпочел тебе, отец.
Крун внимательно посмотрел на Кримхильду. Плотно сжатые губы, ясные
зеленые глаза, резкие скулы, придающие лицу волевое и хищное выражение.
Гордый и уверенный взгляд. Словно и не его дочь. Словно совсем другая
женщина, -- та, из Миклагарда, -- вселилась духом в Кримхильду... А как же
дочь, которая была, -- она исчезла?!
-- Проклятие!.. Ну почему ты не мужчина?! -- вырвалось у герцога.
-- Я твоя кровь, -- ответила принцесса. -- Во мне живешь, отец, и я --
твоя! Тебя я никогда не осужу и не оставлю. Тебя люблю таким, каков ты есть.
Поверь, мне тоже горько, что ты лишился сына, а я лишилась брата. Но у меня
есть ты, а у тебя есть я, и вместе мы...
-- Да!.. Я люблю тебя, дочь, очень люблю. Мне страшно... Я не говорил
тебе... теперь скажу! Мне страшно видеть их... моих баронов... и тебя!
-- Отец, я не боюсь твоих баронов.
-- Но я боюсь! Боюсь не их, а за тебя боюсь!.. Прости меня, Кримхильда.
Принцесса вздохнула, вспомнила наставления Софии Юстины и сказала:
-- Не думай о дурном, отец. Ты долго будешь жить еще. Они ко мне
привыкнут.
Глава одиннадцатая,
в которой узник подземной темницы принимает неожиданных посетителей
148-й Год Кракена (1786),
13 апреля, Галлия, Нарбонна, тюрьма во дворце герцога
Из дневниковых записей Януария Ульпина
...Его камера была узкой и длинной, как кишка. Я подозреваю, что на
этом месте когда-то были катакомбы, возможно, во времена римлян, а может, и
еще раньше. Во всяком случае, подземелья герцогского дворца явно были старше
и города, и крепости над ними. Века не пощадили древний лабиринт:
большинство ходов засыпало землей, а остальные люди приспособили для
заточения себе подобных.
В широком подземном коридоре чадили факелы. У двери принца дежурили
двое. Они не заметили меня, и я без особых трудов погрузил их в благостный
сон. Дверь в камеру была очень тяжелой, из толстых листов чугуна. Ее
закрывали на три замка, причем ключей у стражников не оказалось. Мне стало
совершенно ясно, что дверь взломать невозможно.
С той стороны двери я увидел частую стальную решетку. Она делила камеру
на две половины; принц Варг был за решеткой. Обследовав ее, я понял, что
решетка не имеет своего замка, а поднимается куда-то вверх; где-то там, на
верхних этажах, и находится подъемный механизм.
Принц спал у стены, когда я появился. Его щиколотки обвивали змеи
кандалов, которые цепями крепились к кольцам в стене. Ни лежанки, ни стула,
ни стола в камере не было. Не заметил я и приспособлений для отправления
естественных надобностей. С потолка нудно капала вода, собираясь в большую
лужу в самом центре камеры. По-видимому, эту воду принц и пил.
O, tempora! O, mores!44 Глядя на это, нелегко поверить, что живу в
конце восемнадцатого столетия. Вот он, мир, над которым владычествуют
аватары, -- здесь, в этом каменном мешке, а не в "блистательной" Темисии!..
Я негромко кашлянул. Мой друг варвар тотчас пробудился и уставился на
меня. Волосы на его голове зашевелились и встали дыбом.
-- Изыди! Изыди, исчадие, обратно в Хель!
-- Н-да... -- улыбнулся я. -- Так-то ты встречаешь друга!
-- Не верю! -- простонал он. -- Не верю в тебя! Тебя нет! Ты мне
снишься!
-- Пустой разговор, -- заметил я. -- Сам понимаешь, я тебе не снюсь.
-- Этого не может быть! Как ты попал сюда?
-- Вот так и попал.
С этими словами я шагнул вперед, к принцу, и прошел через решетку. Мне
показалось, что глаза Варга вылезут из орбит. Стоило больших усилий не
расхохотаться.
-- Это просто голографическая проекция. Меня здесь нет, а где я, ты сам
знаешь. Перед тобой не я, а только лишь мое изображение. Понятно,
благородный друг?
Принц отчаянно замотал головой. Бедняга. Конечно, откуда ему знать, что
такое голографическая проекция. Он-то полагает, это колдовство.
-- Н-да, неприятное место, -- заметил я. -- Признаюсь, нас с отцом
содержали в большем комфорте. А тебя, выходит, герцог, твой собственный
отец, засунул в эту мышеловку!
Напоминание об отце заставило принца подавить свой страх. Волосы на
голове немного успокоились.
-- Он приходил недавно, -- пробурчал принц. -- Стоял тут чуть ли не на
коленях. Плакал. Молил меня. Хотел, чтоб я вас выдал.
-- Ты молодец. Я научу тебя, как отключаться во время пытки. Это тебе
поможет.
Он усмехнулся:
-- Я пытки не боюсь. Выдержу. Я опасаюсь только колдовства. А что, если
такой, как ты, вдруг явится и заморочит меня? А я во сне ему скажу не то,
что надо.
-- Людей, отважных духом, "заморочить" нелегко, -- ответил я. -- Гипноз
хорош для слабаков. Это во-первых. И во-вторых, таких, как я и мой отец, в
окрестности двух тысяч герм навряд ли можно отыскать! А хочешь знать, что
в-третьих?
Принц заинтересованно кивнул и вдруг протянул ко мне руку. Она
беспрепятственно прошла сквозь мой "плащ". Варг испуганно отдернул руку.
-- Чудеса! -- прошептал он.
-- А в-третьих, -- продолжил я, -- скажу, что твой отец не просто так
заглядывал к тебе. Что в городе творится, ты не знаешь? Конечно, ты не
знаешь. А в городе восстание! Народ потребовал освободить тебя.
Огонь восторга вспыхнул в синих глазах принца -- и тут же погас.
-- Пустое... Солдаты герцога мятеж подавят. Жаль друзей. Они могли бы
мне... могли бы нам еще сгодиться!
-- Правильно мыслишь, -- похвалил я его. -- И все же. Тенденция ясна.
Чем дальше, тем сложнее твоему отцу удерживать тебя в темнице. Тебе ведь
даже обвинение не предъявили.
Он невесело ухмыльнулся и заметил:
-- О чем ты говоришь, Ульпин? Какое обвинение?! У нас не Амория, у нас
присяжных нет и нет судов. Не говорю уже об адвокатах. Мы варвары, неужто ты
забыл? Прикажет герцог, и конец на этом! Вот приказал отец меня арестовать,
ну, я и арестован. Велел мне пищи не давать -- и не дают мне пищи! А между
прочим, который день я тут сижу?
-- Седьмой.
-- Хм!.. Он, что же, голодом меня собрался уморить?
-- По нашим данным, -- осторожно заметил я, -- пищу тебе дадут сегодня.
-- А ты откуда знаешь?
-- Давай с тобой договоримся, друг. Таких вопросов больше мне не
задавай. А моему отцу -- тем более. Не потому, что мы скрываем от тебя
ответы. По иной причине. Любой ответ наш будет пахнуть колдовством, а мы с
отцом вовсе не хотим, чтобы ты полагал нас колдунами. Мы всего лишь скромные
друзья науки.
Принц поежился.
-- Как же, скромные вы... Ну ладно. А вытащить меня сумеете?
Вот он, главный вопрос! Я ждал, что принц его задаст.
-- Еще не время, -- ответил я. -- Для дела лучше покамест посидеть тебе
в темнице.
На моих глазах он стал наливаться гневом. Я понимал его. Принцу обидно.
Он нас освобождал целых два раза. И что же? Вдруг он слышит, мол, для дела
лучше посидеть ему в темнице! Ему, молодому, сильному, энергичному юноше,
воину, принцу, рыцарю, -- сидеть в цепях в норе мышиной, на одной воде! Кому
бы не было обидно?!
Предвосхищая все его претензии, я кратко и доступно для него пояснил,
какая польза может быть для дела, если он останется в темнице, и какой ущерб
случится, если он сбежит сейчас. Принц слушал меня, сначала, правда,
порывался прервать обидными словами, затем внимал, открывши рот; а когда я
закончил, он покачал головой и промолвил:
-- Теперь я понимаю, почему тебя и твоего отца сама Юстина боится. А
говоришь, вы скромные друзья науки!
-- Политика и психология -- суть высшие науки. Не зная душу человека,
ты не научишься человека побеждать. Бессмысленно оружие ковать из стали,
коль не владеешь оружием внутри себя.
-- Скажи... сколько тебе лет, друг?
-- Двадцать два, -- улыбнулся я, -- мы с тобой ровесники.
-- Не могу поверить!.. А выглядишь ты...
-- Знаю. Это все проклятый Эфир! Мы с отцом жили в Мемноне, священной
столице Аморийской империи.
-- А-а, это тот город, который мы называем Хельгардом.
-- Да, вы его зовете "Городом Зла". И вы правы! Ибо там, в Мемноне,
рождается могущество Империи Чудовищ. Там Хрустальная Гора, там добывают
кристаллы-эфириты, там звезда Эфира сияет над Храмом Фатума... Она сияет и
поражает все и всех вокруг, от мертвых камней до животных и людей. О, эфир
животворящий! Ты думаешь, эфир -- это только благо? Думаешь, эфир -- это
дармовая сила, это машины, движущиеся сами по себе, это пушки, которые не
нужно заряжать, думаешь, это милость богов?! Н-да, милость!.. Мы с отцом
прожили в теополисе пять лет... в Священном Городе, что в толще Хрустальной
Горы сокрыт... немногие выдерживают столько! Мы изучали науки... и постигли
истину... ту истину, которую невежи обозвали ересью! Эфир отомстил нам: да,
мне только двадцать два, а выгляжу глубоким старцем! Однако ни о чем я не
жалею: губительное излучение Эфира лишь тело поразило мое, а душу прояснило!
Я стал свободен; клянусь, в свои-то годы я больше прожил на свободе, чем все
мои сородичи за сотни лет!..
Мне хотелось еще очень и очень многое сказать этому благородному юноше,
которого послал нам Всевышний, -- но в это самое время послышался скрежет
ключа в двери. Я вынужден был попрощаться с принцем и исчезнуть.
Бедняга варвар! Он так и не уразумел, каким же чудом я проник в его
