казнить же!..
Граф Седвик когда-то правил в северной Британии, на самой границе с
Каледонией. Там, в сумрачных горах, он без малого четверть века отбивался от
других графов, баронов и танов, приласканных амореями цепных собак. Война
закончилась разрушением графского замка и разделом владений Седвика между
покорными Божественной власти федератами. Сам граф Седвик чудом избежал
плена. После долгих лет скитаний он нашел пристанище в Нарбонне, где стал
убежденным и преданным соратником герцога Круна. Крун настолько доверял
Седвику, что отдал ему на воспитание своего единственного сына. Варг полюбил
старого графа, почти как отца, а в последнее время даже больше, чем отца.
Кто кого предал в итоге, разобраться нелегко. Когда Крун решил
отправиться в Темисию, Седвик обвинил его в измене и попытался свергнуть с
престола. Принц Варг отказался возглавить мятеж против отца, и Седвик был
схвачен. Пока Крун отсутствовал в Нарбонне, неугомонному графу удалось
освободиться и затеять новый мятеж. По возвращении герцога Седвик бежал к
пиратам Эгейского моря, но и там его достали щупальца вездесущей аморийской
охранки. По приказу из Темисии мятежного графа доставили в Нарбонну, то есть
на место последнего преступления: княгиня София Юстина, имперский министр
колоний, пожелала, чтобы герцог Крун собственной властью примерно покарал
смутьяна.
И вот сегодня это случилось: графу Седвику отрубили голову.
Варг отвел коня в стойло и направился к себе. Неожиданно дорогу ему
преградил барон Фальдр, служивший у Круна начальником стражи и, по
совместительству, командующим нарбоннской армией.
-- Мой принц, -- сказал Фальдр, -- хорошо, что вы вернулись. Ваш отец
требует вас к себе.
Варг измерил начальника стражи хмурым взглядом и, отодвинув рукой,
направился дальше.
-- Мой принц, таков приказ герцога, вашего отца, -- не отставал Фальдр.
-- Вам надлежит немедленно явиться к нему!
-- Я не ел с ночи, -- пробурчал Варг. -- Пообедаю и приду. Так и доложи
государю.
Барон Фальдр схватил его за рукав куртки.
-- Прошу вас, принц! Герцог гневен. Лучше бы вам...
Варг расхохотался.
-- Гневен, говоришь?.. А по-моему, у него должен быть праздник нынче!
Как не праздновать казнь смутьяна Седвика?!
Начальник стражи насупился и через силу прошептал:
-- Его светлость повелел мне привести вас к нему, как только вы
появитесь. Мне очень жаль, мой принц...
В этот момент за спиной барона Фальдра возникли еще несколько рыцарей.
"Придется подчиниться, -- подумалось Варгу. -- Ну не драться же с ними,
в самом деле!".
-- Мне тоже жаль, барон, что ты превратился в холуя, -- процедил он, --
а ведь совсем недавно мы с тобой в одной палатке спали, помнишь, в ночь
перед Массильской битвой?
Фальдр побледнел. Не дожидаясь его ответа, Варг направился в
апартаменты герцога.
Принц нашел отца в тронном зале. Правящий герцог Нарбоннский полулежал
на большом, с высокой спинкой, кресле из слоновой кости, служившем ему
троном. Лицо Круна покрывала ставшая уже привычной бледность. Ворот был
распахнут, правая рука была где-то под рубахой, наверное, на животе, а левая
покоилась на подлокотнике трона.
Крун был не один -- у окна стояла и говорила что-то принцесса
Кримхильда. Когда Варг вошел, она оборвала свою речь и резко обернулась к
нему. Ее красивые губы сложились в усмешку, и она сказала:
-- А-а, явился наконец... охотник!
Принц пробежал взглядом по лицу сестры. За те месяцы, что минули со
времени поездки в Миклагард, Кримхильда изменилась совершенно. Куда и
девалась ее девичья робость! Медленно, но верно дочь герцога приобретала
повадки госпожи. Сначала она заставила считаться с собой челядинцев, затем
взялась за наведение порядка в хозяйстве дворца, наконец, стала устраивать
собственные выезды в город и за его пределы. Роскошные платиновые волосы
свои Кримхильда больше не прятала, они складывались в одну большую косу,
когда принцесса была дома, либо развевались на ветру, когда она мчалась
подле отца и брата на охоте. Аморийские облегающие одежды она, впрочем,
носить избегала, но и прежние платья-рубахи игнорировала, предпочитая
облачаться в мужские куртки и штаны, в которых, нужно признать, выглядела
весьма и весьма элегантно.
Само собой разумеется, подобное поведение принцессы не осталось
незамеченным. Однажды ей сделала замечание старая служанка -- больше эту
служанку во дворце не видели. На принцессу жаловались и отцу, герцогу Круну,
но он только пожимал плечами и изредка замечал, что дочь его достаточно
взрослая и сама знает, как себя вести. При полном попустительстве отца
Кримхильда постепенно прибрала к рукам управление дворцовым хозяйством, и
челядинцы почувствовали ее жестокую руку.
Три месяца тому назад, в январе, случилось и вовсе удивительное
событие. В тронном зале собрался государственный совет. Присутствовали все
бароны герцогства. Крун вошел, сопровождаемый сыном, наследником престола,
и... дочерью! Вошел -- и объявил о начале собрания. Бароны молчали: они
ждали, когда единственная женщина покинет их, так как известно, дела
правления -- не для женских ушей. А она стояла подле трона отца и не
выказывала желания уходить. Как ни в чем не бывало герцог Крун объявил
первый вопрос; баронам предстояло высказаться насчет того, отправлять или не
отправлять сыновей на учебу в Аморию. Барон Старкад не выдержал и вспылил по
поводу присутствия Кримхильды. В ответ Крун разразился гневной и страстной
речью, смысл которой заключался в следующем: дочь моя не глупее всякого из
вас, и она будет участвовать в совете, а кому это не нравится, тот пусть
убирается на все четыре стороны. Тогда убрались пятеро из двадцати восьми
баронов, остальные смущенно молчали.
В тот раз принцесса не выступала. Не открывала рта она и на втором, и
на третьем совете, приучая баронов к своему присутствию. Однако на четвертом
совете, месяц тому назад, герцог сам обратился к ней, -- то рассматривали
вопрос об устройстве новой гавани на берегу Внутреннего моря, -- и
Кримхильда ответила: да, мой государь, гавань нужна, так как вследствие
заключения мира поток товаров увеличился, а прежний порт не в состоянии
принимать большие аморийские корабли. Затем она стала давать советы, какая
именно гавань нужна, сколько и каких кораблей разумно принимать в месяц.
Варг, чрезвычайно раздосадованный всей нынешней политикой отца вообще и
неожиданной наглостью сестры в частности, принялся активно возражать... куда
там! Герцог грубо оборвал сына и с горечью заметил, мол, стыдно брату быть
глупее сестры. Бароны угрюмо молчали, избегая смотреть на эту странную
троицу...
Все чаще и чаще Варг заставал Кримхильду в апартаментах отца. И добро
бы они беседовали о погоде, об искусстве, об охоте, наконец, -- но Крун
обсуждал с дочерью политические дела! Протест и злость, помноженные на
ревность, играли в душе Варга, он пытался вмешиваться в беседы отца и
сестры... это плохо у него получалось, такие вторжения обычно заканчивались
скандалами, Крун обзывал сына глупцом, кричал на него, а затем попросту
выгонял из своих покоев. Варг топил обиду в воинских тренировках, в охоте и
даже в вине, чего за ним не замечалось раньше. Однажды принц напился так,
что не смог явиться на очередной государственный совет. Это было неделю тому
назад; с тех пор, между прочим, герцог фактически отстранил наследника от
каких-либо дел. А позавчера принцесса Кримхильда от имени отца принимала
послов тевтонского короля и беседовала с ними...
Варг знал, конечно, откуда растут уши. Основное время свое сестра
проводила не у отца и даже не у мужа, Виктора Лонгина, который, видимо,
боялся высовываться из своих покоев, а в компании так называемых
миссионеров. Эти подозрительные личности вроде бы занимались устройством
аватарианской веры, но Варг не сомневался: это шпионы Софии Юстины.
Кримхильда не скрывала, что постоянно переписывается со своей аморийской
"подругой"; и дня не проходило без славословий в адрес дочери первого
министра; княгиня София, как живое божество, постоянно присутствовала и
безраздельно царила в мыслях принцессы Кримхильды. По мере того, как почва
уходила у него из-под ног, принц Варг все более сознавал, насколько умна,
предусмотрительна и настойчива София Юстина; отец, сестра и все прочие часто
казались ему не более чем марионетками, которых министр колоний Империи
умудрялась в нужные моменты дергать за ниточки, даже находясь в тысячах герм
от Нарбонны... О, сколь наивной была его надежда вернуть прежнего отца на
родине! Родина была здесь, в Нарбоннии, а отец остался в Миклагарде, в
цепких объятиях лукавой аморийской змеи...
-- А-а, явился наконец... охотник! -- сказала принцесса Кримхильда.
Она смотрела на брата с вызывающим презрением и даже со злорадством. Он
ответил ей полным ненависти взглядом; он ненавидел в ней лазутчицу проклятых
амореев, которая вытеснила прежнюю его сестру. Не отвечая Кримхильде, Варг
преклонил голову перед троном и спросил:
-- Ты звал меня, государь?
Отцом давно уж герцога не называл он.
Крун посмотрел на него невидящим взором. Как будто не на сына глядел
герцог, а всматривался куда-то в даль, туда, где ожидал его увидеть... Голос
отца прозвучал хрипло, глухо, точно из другой комнаты, из другого мира... а
слова его привели Варга в замешательство:
-- Сын... где прячешь ты Ульпинов?
Повисла мучительная тишина. Крун молчал, ожидая ответа; стройная фигура
Кримхильды застыла у окна, загораживая солнечный свет; молчал и Варг, так
как знал, что не сможет ответить с должным достоинством и хладнокровием. В
сущности, должного ответа и не было у него, не было никакого: правду врагам
сказать он не мог, а лжи они все равно не поверят.
Варг смотрел на отца таким же невидящим взором и размышлял: "Кто-то
выдал меня... Кто угодно мог. Никому нынче верить нельзя, ни рыцарю, ни
разбойнику. Разве что Ромуальду можно; этот не предаст. Но кто другой, кроме
него, знал об Ульпинах? Никто не знал! Так откуда же?..".
Левая рука герцога резко взметнулась, на лету складываясь в кулак; этот
все еще железный кулак грохнул по подлокотнику трона. Крун выпрямился и
проревел:
-- Я желаю знать, куда ты упрятал окаянных колдунов! Отпираться
бесполезно, мне известно все! Ну, отвечай, злосчастный сын!
-- Пусть она уйдет, -- Варг мотнул головой в сторону сестры.
Кримхильда скрестила руки на груди и заметила надменно:
-- Я не уйду. Мне тоже интересно.
-- Тогда я не отвечу!
И вновь повисла тишина. Крун решал, что для него важнее. И он выбрал.
-- Ты мне ответишь, как велю и когда велю! Ну же, отвечай!
-- А не отвечу! -- с тихой злостью произнес Варг. -- Довольно, я тебе
не раб!
Кримхильда выступила вперед и встала перед братом. Она знала, что у
него не хватит духу ударить ее.
-- Нам известно, что ты вновь с ними связался, -- промолвила она. --
Еще известно нам, что ты нас ненавидишь, меня и моего... нашего отца. Но
если хотя бы капля разума в тебе осталось, ответь отцу! Скажи нам, где
Ульпины! Пойми же, наконец, они отродья дьявола, злодеи лютые! Они погубят
тебя, младший брат!
-- И это все? -- усмехнулся он. -- По-моему, твоя хозяйка в Миклагарде
говорила красивее!
Гримаса бешенства исказила лицо Кримхильды, превратив его в маску
разгневанной фурии. Принцесса замахнулась, чтобы влепить брату пощечину, но
он перехватил ее руку и сильно сжал запястье. Кримхильда прикусила губу,
