надо было искать; прежде неопределенные пятна на дальнем поле теперь уже
ясно были видны. Это были ржаные копны. Невидная еще без солнечного све-
та роса в душистой высокой конопле, из которой выбраны были уже замашки,
мочила ноги и блузу Левина выше пояса. В прозрачной тишине утра слышны
были малейшие звуки. Пчелка со свистом пули пролетела мимо уха Левина.
Он пригляделся и увидел еще другую и третью. Все они вылетали из-за
плетня пчельника и над коноплей скрывались по направлению к болоту.
Стежка вывела прямо в болото. Болото можно было узнать по пара'м, кото-
рые поднимались из него где гуще, где реже, так что осока и ракитовые
кустики, как островки, колебались на этом паре. На краю болота и дороги
мальчишки и мужики, стерегшие ночное, лежали и пред зарей все спали под
кафтанами. Недалеко от них ходили три спутанные лошади. Одна из них гре-
мела кандалами. Ласка шла рядом с хозяином, просясь вперед и оглядыва-
ясь. Пройдя спавших мужиков и поравнявшись с первою мочежинкой, Левин
осмотрел пистоны и пустил собаку. Одна из лошадей, сытый бурый третьяк,
увидав собаку, шарахнулся и, подняв хвост, фыркнул. Остальные лошади то-
же испугались и, спутанными ногами шлепая по воде и производя вытаскива-
емыми из густой глины копытами звук, подобный хлопанью, запрыгали из бо-
лота. Ласка остановилась, насмешливо посмотрев на лошадей и вопроси-
тельно на Левина. Левин погладил Ласку и посвистал в знак того, что мож-
но начинать.
Ласка весело и озабоченно побежала по колеблющейся под нею трясине.
Вбежав в болото, Ласка тотчас же среди знакомых ей запахов кореньев,
болотных трав, ржавчины и чуждого запаха лошадиного помета почувствовала
рассеянный по всему этому месту запах птицы, той самой пахучей птицы,
которая более всех других волновала ее. Кое-где по моху и лопушкам бо-
лотным запах этот был очень силен, но нельзя было решить, в какую сторо-
ну он усиливался и ослабевал. Чтобы найти направление, надо было отойти
дальше под ветер. Не чувствуя движения своих ног, Ласка напряженным га-
лопом, таким, что при каждом прыжке она могла остановиться, если встре-
тится необходимость, поскакала направо прочь от дувшего с востока пред-
рассветного ветерка и повернулась на ветер. Вдохнув в себя воздух расши-
ренными ноздрями, она тотчас же почувствовала, что не следы только, а
она сами были тут, пред нею, и не один, а много. Ласка уменьшила быстро-
ту бега. Они были тут, но где именно, она не могла еще определить. Чтобы
найти это самое место, она начала уже круг, как вдруг голос хозяина
развлек ее. "Ласка! тут!" - сказал он, указывая ей в другую сторону. Она
постояла, спрашивая его, не лучше ли делать, как она начала. Но он пов-
торил приказанье сердитым голосом, показывая в залитый водою кочкарник,
где ничего не могло быть. Она послушала его, притворяясь, что ищет, что-
бы сделать ему удовольствие, излазила кочкарник и вернулась к прежнему
месту и тотчас же опять почувствовала их. Теперь, когда он не мешал ей,
она знала, что делать, и, не глядя себе под ноги и с досадой спотыкаясь
по высоким кочкам и попадая в воду, но справляясь гибкими, сильными но-
гами, начала круг, который все должен был объяснить ей. Запах их все
сильнее и сильнее, определеннее и определеннее поражал ее, и вдруг ей
вполне стало ясно, что один из них тут, за этою кочкой, в пяти шагах
пред нею, и она остановилась и замерла всем телом. На своих низких ногах
она ничего не могла видеть пред собой, но она по запаху знала, что он
сидел не далее пяти шагов. Она стояла, все больше и больше ощущая его и
наслаждаясь ожиданием. Напруженный хвост ее был вытянут и вздрагивал
только в самом кончике. Рот ее был слегка раскрыт, уши приподняты. Одно
ухо заворотилось еще на бегу, и она тяжело, но осторожно дышала и еще
осторожнее оглянулась, больше глазами, чем головой, на хозяина. Он, с
его привычным ей лицом, но всегда страшными глазами, шел, спотыкаясь, по
кочкам, и необыкновенно тихо, как ей казалось. Ей казалось, что он шел
тихо, а он бежал.
Заметив тот особенный поиск Ласки, когда она прижималась вся к земле,
как будто загребала большими шагами задними ногами, и слегка раскрывала
рот, Левин понял, что она тянула по дупелям, и, в душе помолившись богу,
чтобы был успех, особенно на первую птицу, подбежал к ней. Подойдя к ней
вплоть, он стал с своей высоты смотреть пред собою и увидал глазами то,
что она видела носом. В проулочке между кочками на одной виднелся ду-
пель. Повернув голову, он прислушивался. Потом, чуть расправив и опять
сложив крылья, он, неловко вильнув задом, скрылся за угол.
- Пиль, пиль, - крикнул Левин, толкая в зад Ласку.
"Но я не могу идти, - думала Ласка. - Куда я пойду? Отсюда я чувствую
их, а если я двинусь вперед, я ничего не пойму, где они и кто они". Но
вот он толкнул ее коленом и взволнованными шепотом проговорил: "Пиль,
Ласочка, пиль!"
"Ну, так если он хочет этого, я сделаю, но я за себя уже не отвечаю
теперь", - подумала она и со всех ног рванулась вперед между кочек. Она
ничего уже не чуяла теперь и только видела и слышала, ничего не понимая.
В десяти шагах от прежнего места с жирным хорканьем и особенным дупе-
линым выпуклым звуком крыльев поднялся один дупель. И вслед за выстрелом
тяжело шлепнулся белою грудью о мокрую трясину. Другой не дождался и
сзади Левина поднялся без собаки.
Когда Левин повернулся к нему, он был уже далеко. Но выстрел достал
его. Пролетев шагов двадцать, второй дупель поднялся кверху колом и ку-
барем, как брошенный мячик, тяжело упал на сухое место.
"Вот это будет толк!- думал Левин, запрятывая в ягдташ теплых и жирных
дупелей. - А, Ласочка, будет толк?"
Когда Левин, зарядив ружье, тронулся дальше, солнце, хотя еще и не
видное за тучками, уже взошло. Месяц, потеряв весь блеск, как облачко,
белел на небе; звезд не видно было уже ни одной. Мочежинки, прежде се-
ребрившиеся росой, теперь золотились. Ржавчина была вся янтарная. Синева
трав перешла в желтоватую зелень. Болотные птички копошились на блестя-
щих росою и клавших длинную тень кустиках у ручья. Ястреб проснулся и
сидел на копне, с боку на бок поворачивая голову, недовольно глядя на
болото. Галки летели в поле, и босоногий мальчишка уже подгонял лошадей
к поднявшемуся из-под кафтана и почесывавшемуся старику. Дым от выстре-
лов, как молоко, белел по зелени травы.
Один из мальчишек подбежал к Левину.
- Дяденька, утки вчера туто были! - прокричал он ему и пошел за ним
издалека.
И Левину, в виду этого мальчика, выражавшего свое одобрение, было
вдвойне приятно убить еще тут же раз за разом трех бекасов.
XIII
Охотничья примета, что если не упущен первый зверь и первая птица, то
поле будет счастливо, оказалась справедливою.
Усталый, голодный, счастливый, Левин в десятом часу утра, исходив
верст тридцать, с девятнадцатью штуками красной дичи и одною уткой, ко-
торую он привязал за пояс, так как она уже не влезала в ягдташ, вернулся
на квартиру. Товарищи его уж давно проснулись и успели проголодаться и
позавтракать.
- Постойте, постойте, я знаю, что девятнадцать, - говорил Левин, пе-
ресчитывая во второй раз не имеющих того значительного вида, какой они
имели, когда вылетали, скрючившихся и ссохшихся, с запекшеюся кровью, со
свернутыми набок головками дупелей и бекасов.
Счет был верен, и зависть Степана Аркадьича была приятна Левину. При-
ятно ему было еще то, что, вернувшись на квартиру, он застал уже прие-
хавшего посланного от Кити с запиской.
"Я совсем здорова и весела. Если ты за меня боишься, то можешь быть
еще более спокоен, чем прежде. У меня новый телохранитель, Марья
Власьевна (это была акушерка, новое, важное лицо в семейной жизни Леви-
на). Она приехала меня проведать. Нашла меня совершенно здоровою, и мы
оставили ее до твоего приезда. Все веселы, здоровы, и ты, пожалуйста, не
торопись, а если охота хороша, останься еще день".
Эти две радости, счастливая охота и записка от жены, были так велики,
что две случившиеся после этого маленькие неприятности прошли для Левина
легко. Одна состояла в том, что рыжая пристяжная, очевидно переработав-
шая вчера, не ела корма и была скучна. Кучер говорил, что она надорвана.
- Вчера загнали, Константин Дмитрич, - говорил он. - Как же, десять
верст непутем гнали!
Другая неприятность, расстроившая в первую минуту его хорошее располо-
жение духа, но над которою он после много смеялся, состояла в том, что
из всей провизии, отпущенной Кити в таком изобилии, что, казалось,
нельзя было ее доесть в неделю, ничего не осталось. Возвращаясь усталый
и голодный с охоты, Левин так определенно мечтал о пирожках, что, подхо-
дя к квартире, он уже слышал запах и вкус их во рту, как Ласка чуяла
дичь, и тотчас велел Филиппу подать себе. Оказалось, что не только пи-
рожков, но и цыплят уже не было.
- Ну уж аппетит! - сказал Степан Аркадьич смеясь, указывая на Васеньку
Весловского. - Я не страдаю недостатком аппетита, но это удивительно...
- Ну, что ж делать! - сказал Левин, мрачно глядя на Весловского. - Фи-
липп, так говядины дай.
- Говядину скушали, я кость собакам отдал, - отвечал Филипп.
Левину было так обидно, что он с досадой сказал:
- Хоть бы чего-нибудь мне оставили!- и ему захотелось плакать.
- Так выпотроши же дичь, - сказал он дрожащим голосом Филиппу, стара-
ясь не смотреть на Васеньку, - и наложи крапивы. А мне спроси хоть моло-
ка.
Уже потом, когда он наелся молока, ему стало совестно за то, что он
высказал досаду чужому человеку, и он стал смеяться над своим голодным
озлоблением.
Вечером еще сделали поле, в которое и Весловский убил несколько штук,
и в ночь вернулись домой.
Обратный путь был так же весел, как и путь туда. Весловский то пел, то
вспоминал с наслаждением свои похождения у мужиков, угостивших его вод-
кой и сказавших ему: "Не обсудись"; то свои ночные похождения с орешками
и дворовою девушкой и мужиком, который спрашивал его, женат ли он, и,
узнав, что он не женат, сказал ему: "А ты на чужих жен не зарься, а пуще
всего домогайся, как бы свою завести". Эти слова особенно смешили Вес-
ловского.
- Вообще я ужасно доволен нашею поездкой. А вы, Левин?
- Я очень доволен, - искренно говорил Левин, которому особенно радост-
но было не только не чувствовать той враждебности, которую он испытал
дома к Васеньке Весловскому, но, напротив, чувствовать к нему самое дру-
жеское расположение.
XIV
На другой день, в десять часов, Левин, обходив уже хозяйство, посту-
чался в комнату, где ночевал Васенька.
- Entrez, - прокричал ему Весловский. - Вы меня извините, я еще только
мои ablutions кончил, - сказал он улыбаясь, стоя пред ним в одном белье.
- Не стесняйтесь, пожалуйста. - Левин присел к окну. - Вы хорошо спа-
ли?
- Как убитый. А день какой нынче для охоты!
- Да. Вы чай или кофе?
- Ни то, ни другое. Я завтракаю. Мне, право, совестно. Дамы, я думаю,
уже встали? Пройтись теперь отлично. Вы мне покажите лошадей.
Пройдясь по саду, побывав на конюшне и даже поделав вместе гимнастику
на баррах, Левин вернулся с своим гостем домой и вошел с ним в гостиную.
- Прекрасно поохотились и сколько впечатлений! - сказал Весловский,
подходя к Кити, которая сидела за самоваром. - Как жалко, что дамы лише-
ны этих удовольствий!
"Ну, что же, надо же ему как-нибудь говорить с хозяйкой дома", - ска-
зал себе Левин. Ему опять что-то показалось в улыбке, в том победи-
тельном выражении, с которым гость обратился к Кити...
Княгиня, сидевшая с другой стороны стола с Марьей Власьевной и Степа-
ном Аркадьичем, подозвала к себе Левина и завела с ним разговор о пере-
езде в Москву для родов Кити и приготовлении квартиры. Для Левина как
при свадьбе были неприятны всякие приготовления, оскорбляющие своим нич-
