- При чем тут вы? - обиделась медсестра.
- Маша Прохорова, - вмешалась девочка.
- Одевайтесь, - велела медсестра.
Лариса торопливо стала натягивать платье на Машу. Платье не шло, по-
тому что волосы намотались на пуговицу. Лариса спешила. Маша кряхтела.
Виктор Петрович ждал с вежливым отвращением.
- Следующий! - вызвала сестра.
Вошла следующая пара: бабушка и внучек. Оба принаряжены, с радостны-
ми, торжественными лицами, будто пришли в гости и не сомневаются, что им
очень рады.
- Раздевайтесь! - предложил Виктор Петрович, обречено глядя в окно.
Лариса и Маша справились наконец с платьем, забрали рецепт и вышли из
кабинета.
Трехлетняя Дашка сидела на стуле и честно поджидала. Увидев своих,
она слезла со стула и вложила свою руку в руку матери. Лариса взяла Даш-
ку за одну руку, Машу - за другую и повела их вниз по лестнице.
Маша шла возле стены, а Дашка - по другую сторону, везла руку по пе-
рилам, сгребая в ладонь все существующие в районе микробы.
- Убери руку, - приказала Лариса.
- Почему? - спросила Дашка.
- Потому что потому, все кончается на "у", - ответила Лариса.
Такой ответ был непедагогичным, но Лариса знала свою дочь: отсутствие
логики действовало на нее гипнотически. Так и сейчас: она сняла с перил
руку и даже сунула ее за спину.
Маше наоборот - все нужно было объяснять подробно, выделяя причины и
следствия и их взаимосвязь.
Когда наконец добрались до раздевалки, то выяснилось, что пропал но-
мерок.
Стали искать в сумке и по карманам, не желая верить и не мирясь с
пропажей. Потом еще раз прошуровали все отделения сумки, все карманы и
кармашки. Номерка не было нигде.
- Потеряли, - созналась Лариса, виновато глядя на гардеробщицу в си-
нем халате.
- Ищите! - постановила гардеробщица и, считая аудиенцию законченной,
ушла в глубь своего царства.
Лариса взяла дочерей за руки, и все трое побрели обратно, напряженно
глядя в пол, прочесывая глазами каждый сантиметр сиреневато-бежевого
паркета.
В районе уборной Даша нашла большую черную пуговицу с четырьмя дырка-
ми, а в кабинете Виктора Петровича - блестящий фантик из-под конфеты
"Чародейка". Эти трофеи они принесли гардеробщице, но не заинтересовали
ее.
- Не нашли, - сказала Лариса, и ее лицо стало жалостливым и винова-
тым. А девчонки смотрели нахально и весело, будто ничего и не случилось.
- Вот так и будут все терять, - обиделась гардеробщица. - А я отве-
чай!
- Я заплачу! - обрадовалась Лариса. - Сколько стоит номерок?
- Рубль, - официально объявила гардеробщица.
Лариса помнила, что, отправляясь в поликлинику, не взяла с собой де-
нег. Но рубль мог оказаться в сумке. Она снова прошуровала глазами и
пальцами все отделения. Ей попались четыре монеты по 15 копеек, три - по
десять, пятак и еще пять копеечных монет.
В это время к гардеробу подошла пожилая дама с ленточкой в волосах.
Волосы сзади и с боков были забраны под эту ленточку в аккуратный валик.
Такую прическу носили перед самой войной, и дама осталась верна этой мо-
де. О ней нельзя было сказать: бабушка. Именно - дама. Брови у нее были
подрисованы черным карандашом. Причем линии - естественная и искусствен-
ная - имели разное направление. Своя бровь шла вниз, а рисованная вверх.
Дама подозрительно оглядела Ларису, ее брюки, подпоясанные ремнем,
дремучую челку до середины зрачков. Потом посмотрела на детей - тоже в
брюках и с челками, и в ее глазах выразилось беспокойство за современную
молодежь и за будущее всей планеты, которую придется передавать в руки
таких вот. Так же, наверное, чувствовал себя Леонардо да Винчи в глубо-
кой старости, когда не видел вокруг себя ни одного достойного ученика,
кому можно было бы передать свои кисти.
По законам времени, по биологическим законам, Лариса с детьми должна
была жить после нее и вместо нее и от этого не нравилась еще больше. Да-
ма с брезгливым недоверием посмотрела на Ларису, а потом на гардеробщи-
цу, как бы делясь с ней своими сомнениями.
Лариса тоже покосилась на даму и приказала детям подвинуться, чтобы
не загромождать собой пространство. Все было вполне вежливо и пристойно,
но извечный конфликт поколений серой тенью пролетел над гардеробом.
Лариса еще раз пересчитала копейки и протянула гардеробщице тяжелую
горсть. Этот жест последовал сразу после обмена взглядами, и гардеробщи-
це было неловко принять деньги из неуважаемой руки.
- Не возьму я твои деньги, - строго сказала гардеробщица.
- Почему? - растерялась Лариса, держа протянутую руку на весу.
- А зачем они мне? Мне номерок нужен, а не деньги.
Дама тем временем оделась и ушла, но гардеробщице было уже неудобно
отменять принятое решение.
- А кому же мне их отдать? - спросила Лариса.
- Отнеси сестре-хозяйке...
Лариса сомкнула пальцы, сжала мелочь в ладони и пошла в конец коридо-
ра. Дети побрели следом, держась поодаль, как чеховские нахлебники.
На белой двери висела табличка: "Сестра-хозяйка".
Лариса постучала и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет.
Сестра-хозяйка в белом халате и белом колпаке, похожая на булочницу,
рылась в ящике своего стола, видимо, что-то разыскивая, и была очень
сосредоточена на этом занятии.
- Простите, мы потеряли номерок, - сказала Лариса.
- Ну и что? - сестра-хозяйка отвлеклась от своего ящика.
- Вот. - Лариса разжала ладонь и показала монеты - желтые и светлые,
большие и маленькие - почти все образцы, имеющиеся в денежном обращении.
- Ну и что? - не поняла сестра-хозяйка.
- Деньги, - объяснила Лариса.
- А я при чем?
- В гардеробе сказали, что я могу вам отдать.
- Почему мне? - неприятно удивилась сестра-хозяйка. В ней была задета
щепетильность малооплачиваемого человека.
- А кому?
- Где потеряли, там и отдайте.
Сестра-хозяйка снова стала искать в ящике то, что ей было нужно.
- Извините, - смущенно проговорила Лариса и вышла из кабинета. Закры-
ла за собой дверь.
- Я кушать хочу, - пожаловалась Даша.
- А я пить... - поддержала Маша.
- Кто держал номерок? - с раздражением спросила Лариса.
- Она. - Даша показала на сестру.
- Не я, - отреклась Маша.
- И это дети... - горько заключила Лариса. - Раззявы. Халды. Почему у
других дети никогда не простужаются и ничего не теряют? Вот сдам вас на
пятидневку.
Даша и Маша выслушали. Поверили. На их души опустилось горе.
- Не ходите за мной! - приказала Лариса. - Стойте здесь. На этом мес-
те.
Она ускорила шаг и пошла к гардеробу.
Возле барьера уже выстроилась порядочная очередь, и гардеробщица ору-
довала в поте лица.
- Сестра не взяла, - сказала ей Лариса через головы.
Гардеробщица промолчала. Она тащила охапку пальто, взвалив ее на свой
живот.
- Может, все-таки возьмете? - Лариса протянула через головы кулак с
мелочью.
- Не лезьте, - попросила женщина. - Тут с детьми стоят.
- Я уже стояла, - объяснила Лариса.
- Ни стыда, ни совести, - отозвалась другая, из середины очереди. -
Им плюй в глаза, а они скажут: дождь идет.
Гардеробщица продолжала молча выдавать пальто, делая вид, что не зна-
ет Ларису. Видит первый раз.
Ларису оттеснили от гардероба.
Она выглянула в коридор. Дети стояли там, где она их оставила, под
плакатом о вреде алкоголя. Маша тихо плакала. А Даша рассматривала пла-
кат: у нее была потрясающая способность: моментально приспосабливаться к
новым обстоятельствам и ни о чем не сожалеть.
- Что ты ревешь? - спросила Лариса, подходя. - Ну, что ты ревешь?
Маша нырнула головой, вытянула губы и зарыдала еще вдохновеннее, пос-
кольку было кому показать свое горе.
Маша плакала абсолютно так же, как тетя Рита. У них в роду была
дальняя родственница, старая дева, окончившая свою жизнь в доме для
престарелых. Так вот, когда тетя Рита плакала, у нее складывались губы и
дрожали брови - абсолютно так же, как у Маши. Вернее, у Маши так же, как
у тети Риты, и было непонятно: через какие тайные пути передались приро-
де эти сочетания хромосом...
- Давай мириться, - предложила Лариса и присела перед Машей. Та нава-
лилась на мать своим тяжелым тельцем и сладко обрыдала ее лицо, горячо
дыша в щеку.
- Ну, все, - сказала Лариса, целуя мокрое личико.
- Все?
Маша кивнула, продолжая источать слезы, но не горькие, как прежде, а
легкие и просветленные. Брови и щеки были в красных нервных пятнах.
Даша стояла рядом как истукан, с интересом рассматривая нарисованного
неаккуратного дядьку с красным носом.
"Вся в Прохоровых, - подумала Лариса. - Прохоровская порода".
Из кабинета вышла сестра-хозяйка.
- Простите... - начала Лариса, но сестра-хозяйка прошла мимо, как
проходит генерал мимо новобранца. Потом она вернулась и заперла кабинет,
и ее широкая спина как бы говорила: "Ходят тут... еще пропадет что-ни-
будь..."
- А куда мне обратиться? - спросила Лариса, глядя в недоступную спи-
ну.
- Обратитесь к своему лечащему врачу, - ответила сестра-хозяйка зау-
ченными интонациями.
Видимо, все мамаши обращались к ней с медицинскими вопросами, и она
всех отсылала к своему лечащему врачу.
Виктор Петрович передвигал стетоскоп по детской спинке, говорил: "ды-
ши", "не дыши". Потом вытащил из ушей костяшки стетоскопа и посмотрел на
вошедшую Ларису.
- Ну что? - спросила мама мальчика, беря в плен глаза Виктора Петро-
вича.
- То же самое, - ответил Виктор Петрович, осторожно выводя свои глаза
из плена ее зрачков. - А что может быть другого?
Женщина промолчала. Надежда в ее сознании не мирилась со здравым
смыслом, а Виктор Петрович стоял на стороне здравого смысла.
- А если не делать операцию? - тихо спросила женщина.
- Но ведь мы уже говорили об этом, - мягко напомнил Виктор Петрович.
- Что я могу сказать нового? Я могу повторить только то, что уже гово-
рил.
Женщина молчала. Она стояла со спокойным лицом, но Лариса видела, что
это спокойствие опустошения, когда все вычерпано изнутри, осталось
только оболочка. В кабинете установилась неподвижная душная тишина.
- Вам что? - Виктор Петрович посмотрел на Ларису.
- Ничего...
Лариса вышла в коридор. Вокруг ходили люди, но Лариса не замечала.
Она существовала в капсуле чужого несчастья, как косточка в виноградине,
и не могла двинуться с места.
Очередь разошлась. В гардеробе было пусто. Гардеробщица сидела на та-
буретке и вязала на спицах. Сестрахозяйка стояла перед ней, облокотив-
шись о барьер, и смотрела на ее руки.
- Значит, пятьдесят две петли. Запомнила? - спросила гардеробщица.
- Пятьдесят два раза считать? - спросила сестрахозяйка.
Теперь ее не поняла гардеробщица, и обе некоторое время напряженно
смотрели друг на друга.
- Пятьдесят две лицевых и пятьдесят две изнаночных или всего пятьде-
сят две? - выясняла сестра-хозяйка и в это время увидела Ларису с
детьми. - О! Тащатся... Фудзиямы...
Почему "фудзиямы", Лариса не поняла. Может быть, от их темных волос и
темных глаз отдаленно веяло Востоком.
- Я кушать хочу, - напомнила Даша.
- И я, - поддержала Маша.
- Я вас очень прошу: дайте нам пальто. Пожалуйста. Я больше не мо-
гу... - тихо пожаловалась Лариса.
- Никто вас и не держит, - удивилась сестра-хозяйка. - Давайте номе-
рок и идите домой.
Она обладала властью над Ларисой и, должно быть, испытывала некоторое
тщеславие и не хотела с этим расставаться.
- Вы же знаете, что номера нет. Нам что теперь, раздетыми идти?
- А как мы найдем ваши пальто? - поинтересовалась сестра-хозяйка.
- Я сама найду.
- Ты-то найдешь... - неопределенно сказала гардеробщица, намекая на
то, что Лариса может прихватить с вешалки чужие вещи, охраняемые непоте-
рянными номерками.
- Вы мне не верите?
- А почему мы должны кому-то верить, а кому-то не верить? - спросила
сестра-хозяйка, и это было резонно.
