- До свидания, - сказал Дима.
- Всего хорошего, - пожелал директор. - Вы же понимаете, зверей мно-
го, а зоопарк один. Сходите в цирк, может, там нужно.
Комната дрессировщика вместо обоев была оклеена афишами. Над столом
висел большой карандашный портрет - на нем дрессировщик был изображен в
профиль и выглядел редкостным красавцем.
Красота - в сантиметрах. Художник, видимо, учел эту истину. Он сделал
глаза на полсантиметра длиннее, а нос на полсантиметра покороче, чем у
оригинала. Общее количество сантиметров осталось то же самое.
Дрессировщик выслушал Диму и осторожно спросил:
- Вы меня разыгрываете? - Он не любил, когда его разыгрывали.
Дима промолчал. Он сидел на стуле, худой и грустный, похожий на под-
ростка, на воспитанного мальчика из хорошей семьи.
- Странно, - удивился дрессировщик. - Вы же сами мечтали...
- Да, но... - И Дима перечислил все "но".
- Я, между прочим, тоже по два рубля мясо покупаю, - сказал дресси-
ровщик.
- Ваших тигров содержит государство, - заметил Дима. - Это разные ве-
щи.
Это действительно было не одно и то же.
- Правильно, - согласился дрессировщик, - тигр не в плане. На него
сметы нет.
- Вы же говорили: "ценность"...
- Еще бы... - неопределенно сказал дрессировщик и рассеянно поглядел
в окно. Ему надоели тигры так же, как Диме человеческие болезни.
Отворилась дверь, и в комнату вошла пожилая женщина с усами.
- Поздоровайтесь, - торопливым шепотом попросил дрессировщик.
- Здравствуйте, - послушно сказал Дима.
Женщина ничего не ответила, с достоинством вышла из комнаты и, когда
вышла, хлопнула дверью.
Дима вопросительно посмотрел на дрессировщика.
- Видал? - спросил тот с каким-то мрачным удовлетворением.
- Видал, - подтвердил Дима.
- И вот так всю дорогу...
Дима вежливо промолчал. Он не знал, о чем говорит дрессировщик, и это
его не интересовало.
А дрессировщика, в свою очередь, не интересовали тигры. Тигры, как
люди, совершенно различные и вместе с тем абсолютно одинаковые. И в об-
щем-то нет особой разницы, будет у него тигром больше или тигром меньше.
- Вы сходите в Уголок Дурова, - предложил дрессировщик. - Может быть,
им нужен тигр? Нам не надо, - сказала девушка-секретарша.
Она что-то переписывала из одной большой тетради в другую большую
тетрадь. Лицо у нее было заплаканное, а глаза ненакрашенные. Оттого что
ресницы были светлые, их не было заметно, и веки казались голыми.
- У нас дети. Это опасно, - объяснила секретарша.
- Это же ценность, - растолковал ей Дима.
- Мы не можем держать у себя ценность.
- А где директор? - спросил Дима.
- Нет его.
- А где он?
- Где, где... Нету - и все. А зачем он вам?
- Поговорить.
- А что говорить-то? Я вам объяснила - и все.
Когда с Димой грубо разговаривали, он очень робел и от робости сам
становился некорректным.
- Нет, не все, - сказал он.
- Странный вы какой-то, ей-богу, - поделилась секретарша. - Сначала
вам нужен тигр, потом вам не нужен тигр. Делать вам, что ли, нечего? Мне
бы ваши заботы.
Она выдвинула маленький ящичек и вытащила оттуда третью большую тет-
радь. Видимо, Димины заботы казались ей праздными по сравнению с ее
собственными.
- Ну, что вы стоите? - спросила она.
- А что делать? - тихо пожаловался Дима. - Не могу же я сам его отра-
вить...
- А зачем сам? Отведите в ветлечебницу. Его усыпят и все.
Когда человеку плохо, он бежит туда, где его любят, где ему верят.
Дима побежал к Ляле.
Волосы у нее на этот раз были желтые, рассыпанные по плечам. Если бы
рядом с ней поставить Бриджит Бардо, было бы совершенно невозможно отли-
чить: которая из них Бриджит, а которая Ляля.
День стоял весенний, и половина мостовой была сухая, яркая, а другая
половина находилась в тени, асфальт там был влажный и темный.
Дима стоял на солнечной стороне. Привалившись к водосточной трубе,
слушал лицом теплое солнце и чувствовал такую усталость, будто он пронес
по городу тяжелые чемоданы.
- Я понимаю тебя, - печально проговорила Ляля и провела ладошкой по
худой Диминой щеке. Она понимала его и жалела. Это была настоящая женщи-
на. - Заведи себе другую мечту.
- Но это предательство! - воскликнул Дима и сложил три пальца вместе,
будто собирался молиться.
- Почему предательство? - удивилась Ляля. - Осуществленная мечта -
уже не мечта.
- Если я не сохраню тигра, я не знаю, как это объяснить, но от меня
уйдет лучшая часть меня.
- А если ты его сохранишь, он вырастет и сожрет тебя. И от тебя вооб-
ще ничего не останется.
Лялина ладонь показалась Диме холодной и жесткой. Он снял ее со щеки,
потом приподнял плечо и ветер щеку о плечо.
Ветлечебница ничем не отличалась от человеческой поликлиники, и Дима
почувствовал себя в привычной обстановке.
Он снял в гардеробе пальто, потом подошел к окошечку, над которым бы-
ло написано "Справочное".
- Вы первый раз? - спросили в справочном.
- Первый, - сказал Дима. - И последний.
- Это нас не интересует, - строго заметили в справочном. - Обратитесь
в регистратуру, на вас заведут карточку.
Дима сделал два шага вправо и сунул голову в окошечко рядом.
- Кличка... - спросила регистраторша. Здесь говорили конспективно и
коротко. Только о главном.
- Чья? - не понял Дима.
- Как вы думаете, чья? Не ваша, конечно...
Дима смутился.
- Тигр, - сказал он.
- Кот?
- Тигр, - повторил Дима.
- Я спрашиваю: кот или кошка?
- Из семейства кошачьих, - неопределенно ответил Дима. Регистраторша
подняла на него глаза. Дима молчал, она пожала плечами и что-то пометила
в карточке.
- Фамилия?
- Чья?
- Ну не кошки, конечно. Ваша.
- Коростышевский.
- Тигр Коростышевский, - продиктовала себе регистраторша и протянула
Диме талон.
В коридоре было несколько кабинетов. На скамеечках сидели люди и жда-
ли.
Дима тоже сел на скамеечку, покрытую бежевой масляной краской, и стал
дожидаться своей очереди. Перед ним сидела толстая женщина с хозяйствен-
ной сумкой на коленях. Из сумки выглядывала собачья морда - белая и лох-
матая, похожая на хризантему.
- Вы хотите ее усыпить? - осторожно спросил Дима.
- Бог с вами! - испугалась женщина и отодвинулась от Димы. - У нас
нервное переутомление, мы ходим на уколы Б-прим.
Очередь двигалась медленно, и Дима был рад, что она двигалась так
медленно. Он смотрел на концы своих ботинок и мысленно мечтал, чтобы се-
годняшний день скорее прошел и наступило завтра. Чтобы можно было скорее
забыть о сегодняшнем дне.
Ветеринарный врач внимательно выслушал Димину историю, и, когда слу-
шал, то почему-то не смотрел на Диму, а рисовал на рецепте восьмерки.
- Мы не можем взять на себя такую ответственность, - сказал врач. -
Это же не кошка, а тигр. Огромные деньги.
- Возьмите даром, - взмолился Дима. - Я даром отдам.
- Не надо нам даром, - врач перестал рисовать восьмерки и поднял на
Диму глаза: - Нам и даром не надо...
И вернулся Дима домой, а тигра нет.
- Не знаем, - сказали родители.
- Не знаем, - сказали соседи.
Дима обошел все полезную площадь квартиры и места общего пользования,
но тигра не было нигде.
- Наверное, убежал, - сказали соседи, - в уссурийскую тайгу.
- Хищники, они неблагодарные, - сказали родители.
Дима долго не ложился спать, а когда, наконец, лег, то никак не мог
заснуть. Он все время ждал, что в дверь позвонят и, когда он ее приотк-
роет, просунут в щель тигренка.
Дима лежал и прислушивался, глядя над собой, и в голове у него крути-
лась фраза из какой-то песни. Он никак не мог освободиться от этой фразы
и от напряжения. Но никто к нему не пришел и тигренка не просунул. Может
быть, он действительно сбежал в уссурийскую тайгу.
Прошла неделя.
Дима по-прежнему работал в неотложной помощи и уже видел в своей ра-
боте большой смысл.
И любовь по имени Ляля выходила к нему и разговаривала, потому что
Дима был хоть и со странностями, но с серьезными намерениями.
И родители согласились, что лучше быть таким тюфяком, как Дима, чем
таким ловким, как Замский.
И соседи стали приветливее. Люди вообще не любят, когда кто-то живет
иначе, чем они.
Все шло хорошо - гораздо лучше, чем прежде. Дима поправился, и посве-
жел, и стал забывать о том времени, когда рядом с ним в комнате жил
тигр. Но однажды, придя с ночной смены, он лег спать, и тигренок прис-
нился ему во сне - большеголовый, с зелеными глазами, зрачки верти-
кальной черточкой. Вокруг черного кожаного носа расходились черные кру-
ги, а уши торчали на голове, как два равнобедренных треугольника.
Дима проснулся. Голова гудела, и было такое чувство, будто он наелся
ваты. Стояли сумерки, и он никак не мог понять - утро сейчас или вечер.
Потом, догадавшись по некоторым приметам, что вечер, оделся и вышел на
улицу.
Дима зашел в пельменную и неожиданно для самого себя напился.
Если ему было хорошо, то от выпитого становилось еще лучше. А если
плохо, то еще хуже. Сейчас ему стало хуже, и он понял, что, значит, до
этого ему было плохо.
Дима хмуро глядел в мраморный столик и слушал своих старых знакомых -
Охрименку и другого, в плоской кепочке. И у Димы было впечатление, что с
того раза, как он их здесь встретил два месяца назад, эти люди отсюда не
выходили.
- Ну что, прислал тебе Филиппов письмо? - спросил Дима у Охрименки.
- Нет, еще не прислал. А ты достал себе тигра? - спросил Охрименкоу
Димы.
Дима поглядел на него и вдруг задумался: если он сознается сейчас в
том, что мечта сбежала сама, ему, кроме как на себя, не на кого будет
пожаловаться. И вообще он окажется неинтересным человеком, безо всякой
мечты.
- Я не вовремя родился, - сказал Дима и сложил пальцы так, будто со-
бирался молиться. - Лишний человек. Трагическая личность. Вот Энгельс
сказал: "Что такое трагедия? - Столкновение желания с невозможностью
осуществления".
Безызвестному Охрименке стало жалко Диму, но он ничего не сказал. Он
сам находился в таком же положении.
УЖ КАК ПАЛ ТУМАН...
Челку поправь! - приказала Ирка.
- Как? - виновато поинтересовалась Наташа.
- Как, как, господи! - расстроилась Ирка, вытерла руки о фартучек и
задвигалась вокруг Наташи. Двигалась она легко, прикосновения у нее были
легкие, и пахло от нее французскими духами.
Ирка обладала тем типом внешности, о котором говорят: "Ничего особен-
ного, но что-то есть". У Ирки было все: она работала в Москонцерте, в
нее были влюблены все чтецы и певцы, ездила за границу - то за одну, то
за другую. Собиралась замуж - у нее было наготове три или четыре жениха.
Наташа обладала тем типом внешности, о котором говорят: "Вроде все
хорошо, но чего-то не хватает". То, что все хорошо, - считала Наташина
мама и еще несколько доброжелательных людей, остальная часть человечест-
ва придерживалась мнения, что чего-то не хватает. Со временем доброжела-
тельные люди примкнули к остальной части человечества, верной осталась
только мама. Она говорила: "У тебя, Наташа, замечательные волосы, к тебе
просто надо привыкнуть".
- Сиди прямо! - приказала Ирка.
Она вышла из кухни, потом вернулась с французскими духами. Ирка не
жалела для Наташи ни духов, ни одного из своих женихов, но это никогда
ничем не кончалось. Певцы пели песни советских композиторов, чтецы чита-
ли: "Жизнь моя, иль ты приснилась мне?.." Фокусники показывали фокусы со
спичками.
Не веря больше в эстрадный жанр, Ирка раздобыла где-то настоящего
мужчину, который плавал в Бабельмандебском проливе и ходил с ружьем на
медведя.
- Щас я тебя пофурыкаю, - предупредила Ирка.
- Не надо...
- Понимала бы, - Ирка заскакала вокруг Наташи, опрыскивая ее из
пульверизатора.
- Не надо, - Наташе жаль было духов, которые назывались "Chat noir",
