рывными рекрутскими наборами, всей массой физических и материальных из-
держек Наполеон опустошил французскую деревню, и все же масса собствен-
нического крестьянства (кроме Вандеи) особенно страшилась политических
перемен, которые несло с собой нашествие. Для крестьянства в его подав-
ляющей массе Бурбоны означали возрождение феодализма, с властью
сеньоров, с несвободой земли, с отнятием как церковных, так и конфиско-
ванных у эмигрантов земельных имуществ, раскупленных участками буржуази-
ей и крестьянами в эпоху революции. Под страхом лишиться с таким трудом
завоеванного права на безраздельное владение своими участками земли
крестьянство готово было и дальше терпеть все последствия завоева-
тельной, грабительской внешней политики Наполеона. Наполеон оказывался
для деревни более терпим, чем старый феодальный строй, который несли с
собой Бурбоны.
Наконец, была еще небольшая, но влиятельная кучка: старая и новая
аристократия. Старая (даже часть ее, служившая Наполеону), конечно, была
всегда ближе к Бурбонам, чем к нему. Новая - маршалы, графы, герцоги,
бароны, созданные Наполеоном, щедро осыпанные золотом и всяческими импе-
раторскими милостями,- тоже далеко не единодушно поддерживала императо-
ра. Они были просто утомлены той жизнью, которую должны были вести. Они
жаждали использовать свои огромные материальные ресурсы как полагается
подлинным аристократам: пожить в почете и с комфортом, относя свои не-
давние военные подвиги в область приятных воспоминаний. "Вы не желаете
больше воевать, вам хочется погулять в Париже",раздраженно сказал импе-
ратор в 1813 г. одному из своих генералов. "Да, ваше величество, я ведь
так мало в своей жизни гулял в Париже!" - с горечью ответил тот. Жизнь
на бивуаках, среди вечных опасностей, под картечью, а главное, в вечной
грандиозной азартной игре со смертью так измучила и утомила их, что са-
мые храбрые и стойкие, как Макдональд, Ней, Ожеро, Себастьяни, Виктор,
самые преданные, как Коленкур или Савари, начинали прислушиваться к на-
мекам и инсинуациям Талейрана и Фуше, которые уже давно во мраке и под
шумок терпеливо и осторожно готовили измену.
Таково было положение, таковы были настроения, когда, проиграв 16-19
октября в Лейпциге так блистательно начатую весной кампанию 1813 г.. На-
полеон явился в ноябре в Париж и стал подготовлять новые силы, с которы-
ми должен был встретить двигавшееся на Францию нашествие европейских на-
родов.
"Пойдемте бить дедушку Франца",- говорил маленький римский король,
повторяя со всей серьезностью трехлетнего ребенка фразу, которой научил
его Наполеон, обожавший своего сына. Император неудержимо смеялся, слу-
шая эти слова, которые ребенок повторял, как попугай, не понимая их
смысла. Между тем дедушка Франц, по мере приближения союзных армий к бе-
регам Рейна, был в очень большой и все возраставшей нерешительности. И
не только он, но и его руководитель и вдохновитель, министр Меттерних.
Дело было не в семейных отношениях, конечно, не в том, что Наполеон
был женат на дочери австрийского императора и что наследником наполео-
новского престола являлся родной внук Франца I. Были другие причины, ко-
торые заставляли австрийскую дипломатию смотреть далеко не так прямоли-
нейно на желательный результат войны, как смотрели, например, англичане,
или Александр 1, или прусский король Фридрих-Вильгельм III. Для Англии
Наполеон был самым непримиримым и самым опасным из всех врагов английс-
кой державы, каких только она имела за свою полуторатысячелетнюю исто-
рию. При нем между Францией и Англией сколько-нибудь длительного мира
быть не могло. Для Александра он был оскорбителем, личным, но и помимо
того единственным монархом, который мог восстановить Польшу при ближай-
шем удобном случае. А что Наполеон, если останется на престоле, найдет и
военные и дипломатические возможности наносить своим противникам страш-
ные удары, Александр в этом нисколько не сомневался.
Еще в большей (и гораздо большей) степени этот же мотив руководил и
прусским королем. Фридрих-Вильгельм III, которого, можно сказать, силой
заставили в марте 1813 г. выступить против Наполеона, не переставал с
момента этого решения буквально обмирать от страха вплоть до самого
Лейпцига. Он устраивал сцены Александру, особенно после неудач - после
Лютцена, после Бауцена, после Дрездена: "Вот я опять на Висле!" - в от-
чаянии повторял он. Его и Лейпциг не очень успокоил. Этот панический,
похожий на суеверие страх перед Наполеоном был тогда очень распростра-
нен. Даже после Лейпцига, после потери почти всех завоеваний, с истощен-
ной, отчасти уже ропщущей Францией в тылу. Наполеон казался настолько
страшен, что Фридрих-Вильгельм III без ужаса не мог и помыслить о том,
как по окончании войны и по уходе союзников ему, прусскому королю, при-
дется снова жить рядом с таким соседом, как Наполеон.
У Австрии не было всех этих мотивов, какие были у Англии, у Александ-
ра, у Фридриха-Вильгельма, считавших, что если на этот раз коалиция ос-
тавит Наполеона на престоле, то все кровопролития 1812 и 1813 гг. ока-
жутся абсолютно бесполезными. Меттерних вовсе не желал, чтобы Россия ос-
талась без должного противовеса на западе. Ему хотелось, чтобы в Европе
остался Наполеон, уже не страшный для Австрии, но очень неприятный для
России в качестве возможного союзника Австрии.
Меттерних и Франц I снова решили попробовать договориться с Наполео-
ном. И вот Меттерниху, который мог очень сильно пугать союзников угрозой
выхода Австрии из коалиции, удалось вынудить у Англии, России и Пруссии
согласие снова предложить Наполеону мирные переговоры на таких условиях:
он отказывается от завоеваний (и без того потерянных) и прекращает вой-
ну; ему остается Франция в тех границах (с очень малыми изменениями),
которые она получила по Люневильскому миру 1801 г. Союзные монархи нахо-
дились во Франкфурте. Меттерних пригласил бывшего во Франкфурте задер-
жавшегося там французского дипломата Сент-Эньяна, и в присутствии лорда
Эбердина, представителя Англии, и Нессельроде, представителя России, ко-
торый тут же объявил, что передает также мнение Гарденберга, канцлера
Пруссии, наполеоновскому дипломату было поручено отправиться к императо-
ру и передать ему мирное предложение союзных держав. Люневильский мир
1801 г. был в свое время результатом победоносной войны. Наполеону оста-
валась, следовательно, великая держава, которую он создал в 1801 г.,
после французских побед при Маренго и при Гогенлиндене. Уже на самом
краю пропасти, после страшных катастроф 1812 и 1813 гг., под непос-
редственной угрозой вторжения союзников во Францию, неожиданно явился
шанс на спасение. Наполеон оставался повелителем первоклассной державы.
Сент-Эньян прибыл в Париж 14 ноября 1813 г. с предложениями союзных
держав.
Наполеон не хотел сразу высказаться. Он был погружен в самую кипучую,
лихорадочную деятельность по новым наборам, по всесторонней подготовке
новой войны. Нехотя, с оговорками он согласился начать переговоры и од-
новременно еще больше усилил энергию по подготовке новой армии.
"Погодите, погодите,- говорил он, ни к кому не обращаясь и неустанно
шагая по своему кабинету,- вы скоро узнаете, что я и мои солдаты, мы не
забыли наше ремесло! Нас победили между Эльбой и Рейном, победили изме-
ной... Но между Рейном и Парижем изменников не будет..."
Эти слова разносились по Франции и по Европе. Никто из знавших Напо-
леона не верил в успех мирных предложений союзников. Ежедневно новые и
новые формирования проходили перед испытующим взором императора и нап-
равлялись на восток, к Рейну. Близился конец великой трагедии.
Глава XV ВОЙНА ВО ФРАНЦИИ И ПЕРВОЕ ОТРЕЧЕНИЕ НАПОЛЕОНА 1814 г.
Наполеон и в 1814 г., как и во время борьбы с Европой в 1813 г., все-
цело уповал на оружие, и только на оружие. Но он понимал, что теперь,
после Лейпцига и накануне вторжения неприятеля во Францию, нет никакой
возможности повести себя так, как он вел себя в июле и августе 1813 г.,
когда он вполне сознательно и планомерно сорвал пражские переговоры.
Тогда ему предлагали оставить не только Францию, но и все завоевания,
кроме Иллирии, ганзейских городов, еще кое-каких пунктов в Германии, и
все его права и титулы, кроме звания протектора над Рейнским союзом. Он
сорвал переговоры, потому что надеялся одним ударом покончить с враждеб-
ной коалицией.
Теперь, конечно, предложения были хуже, но все-таки он знал, что и
крестьянство, и рабочие, и торговая и финансовая буржуазия, и весь ог-
ромный созданный им бюрократический слой общества, и - что было очень
важно - верхи армии во главе с маршалами,- словом, весь народ, все его
классы, за единичными исключениями, утомлены войнами до последней степе-
ни и жаждут мира. Поэтому, не отвергая прямо условий, привезенных к нему
в Париж из Франкфурта Сент-Эньяном, Наполеон в течение почти двух меся-
цев (считая с 15 ноября 1813 г., когда условия были ему доставлены) де-
лал вид, будто он тоже хочет мира, но всевозможными способами затягивал
дело. Он надеялся (и имел полное к тому основание), что союзники сами
нарушат свои условия и вина в возобновлении войны падет не на него. Он
понимал, что, кроме Австрии, никакая из держав, воевавших с ним, не хо-
тела бы видеть продолжения его царствования и что в частности Англия не
может считать себя удовлетворенной, пока Антверпен остается в руках На-
полеона. А по условиям, присланным ему из Франкфурта с Сент-Эньяном, вся
Бельгия (а не только один Антверпен) оставалась в составе французской
империи. Не мог он не знать и того, что чем больше сам он будет oтянуть
дело, тем больше шансов, что министр иностранных дел Англии лорд
Кэстльри откажется от тех условий, на которые в начале ноября согласился
во Франкфурте под давлением Меттерниха английский представитель лорд
Эбердин.
Но пока нужно было делать вид, что на этот раз он, Наполеон, ничуть
не противится мирным переговорам и если требует опять новобранцев, то
вовсе не для войны, а для подкрепления своих мирных намерений. "Ничто с
моей стороны не препятствует восстановлению мира,- выслушали сенаторы
тронную речь 19 декабря 1813 г.- Я знаю и разделяю чувства французов, я
говорю французов, потому что нет из них ни одного, который желал бы по-
лучить мир ценой чести. С сожалением я требую от этого благородного на-
рода новых жертв, но эти жертвы диктуются самыми благородными и дорогими
интересами народа. Я принужден был усилить свои армии многочисленными
наборами: нации ведут переговоры с безопасностью для себя только тогда,
когда они развертывают все свои силы". Было ясно, что он мира не хочет.
"Пусть будущие поколения не скажут о нас: они пожертвовали первейшими
интересами страны: они признали законы, которые Англия тщетно старалась
навязать Франции".
Так кончалась эта тронная речь в ответ на сделанные уже больше месяца
тому назад мирные предложения держав.
110 тысяч новобранцев были призваны в декабре 1813 г. Затевался и но-
вый набор. Наполеон послал во все концы Франции сенаторов, которые долж-
ны были усилить энергию властей на местах по части: 1) наборов и 2) взи-
мания обычных и экстренных налогов на содержание армии.
Уже в январе 1814 г. стало известно, что неприятельские армии переш-
ли, наконец, через Рейн и нашествие разливается по Эльзасу и Франш-Кон-
те, что Веллингтон на юге из Испании перешел через Пиренеи и вторгся в
южную Францию...
"Я не боюсь признать,- сказал император собравшимся сенаторам, кото-
рых назначил для этого объезда Франции,- я не боюсь признать, что я
слишком много воевал; я создал громадные планы, я хотел обеспечить за
Францией господство над всем светом. Я ошибся, эти проекты не были со-
