настолько ослабла, что даже маршал Даву перестал расстреливать ослушни-
ков, которые под разными предлогами и всяческими уловками старались под-
ложить в повозки ценные вещи, захваченные в городе, хотя лошадей не хва-
тало даже для артиллерии. Выходящая армия с этим бесконечным обозом
представляла собой колоссально растянувшуюся линию. Достаточно привести
часто цитируемое наблюдение очевидцев: после целого дня непрерывных мар-
шей к вечеру 19 октября армия и обоз, идя по широчайшей Калужской доро-
ге, где рядом свободно двигалось по восемь экипажей, еще не вышла пол-
ностью из города.
Наполеон своим военным глазом сразу оценил всю опасность подобного
обоза для армии, всю трудность охранить эту бесконечную линию от внезап-
ных налетов неприятельской конницы и не решился отдать нужное повеление,
хотя в первый момент и хотел это сделать. Армия уже была не та. После
пережитого, ясно сознавая свое критическое положение, понимая, что
дальше предстоят очень трудные дни, армия держалась уже не столько дис-
циплиной, сколько чувством самосохранения в чужой, враждебной стране.
Если личное обаяние Наполеона и не уменьшилось в глазах старых французс-
ких солдат, то представители покоренных народов могли подать дурной при-
мер: никакие чувства к Наполеону их не сдерживали.
Бесконечно растянувшаяся линия войск и обоза была первым и сильнейшим
его впечатлением. Быть может, еще более сильным было сознание упадка
дисциплины.
И тут он внезапно круто изменил весь свой план, тот план, с которым
за несколько часов до того выехал из Москвы.Он решил не нападать на Ку-
тузова. Новое Бородино, даже если бы и кончилось победой, уже не могло
изменить главного, т. е. того, что ему в тот момент казалось главным:
оставления Москвы. Он предвидел впечатление, которое произведет в Европе
уход из Москвы, и страшился этого впечатления. Но раз решив уклониться
от боя с Кутузовым, Наполеон сейчас же начал приводить в исполнение но-
вый план: повернуть со Старой Калужской дороги вправо, обойти расположе-
ние русской армии, выйти на Боровскую дорогу, пройти нетронутыми войной
местами по Калужской губернии на юго-запад, двигаясь к Смоленску. От
дальнейшей войны Наполеон еще не отказывался: спокойно дойдя через Мало-
ярославец, Калугу до Смоленска, можно было зимовать или в Смоленске, или
в Вильне, или предпринять еще что-нибудь. Но прежде всего нужно было уже
окончательно оставить Москву. Вечером 20 октября Наполеон послал из сво-
ей главной квартиры в селе Троицком маршалу Мортье приказ: немедленно
присоединиться со своим корпусом к армии, а перед выступлением взорвать
Кремль.
Приказание о взрыве Кремля было лишь частично исполнено. В суматохе
внезапного выступления у Мортье не было времени как следует заняться
этим делом. "Я никогда не делаю бесполезных вещей",- сказал как-то Напо-
леон по поводу клеветы, будто он велел задушить в тюрьме Пишег-рю. Но в
данном случае взрыв Кремля был, бесспорно, не только варварским, но и
совершенно бесполезным делом. Это было как бы ответом на молчание Алек-
сандра относительно трех предложений мира.
Итак, армия, исполняя повеление Наполеона, вдруг повернула со Старой
Калужской дороги на Новую, и уже 23 октября большая часть ее прибыла в
Боровск. Малоярославец был занят частями дивизии генерала Дельзона. Раз-
гадав план Наполеона, Кутузов решил загородить Новую Калужскую дорогу.
На рассвете 24 октября генерал Дохтуров и за ним Раевский атаковали Ма-
лоярославец, занятый накануне Дельзоном. В результате постепенного на-
копления сил с обеих сторон произошла кровопролитная битва, длившаяся
весь день. Восемь раз Малоярославец переходил из рук в руки. В восьмой
раз взятый французами Малоярославец к вечеру остался за ними, но потери
с обеих сторон были тяжкие. Одними только убитыми французы потеряли око-
ло 5 тысяч человек. Город сгорел дотла, загоревшись еще во время боя,
так что много сотен человек, русских и французов, погибло от огня на
улицах, много раненых сгорело живьем.
На другой день рано утром Наполеон с небольшой свитой выехал из села
Городни осмотреть русские позиции, как вдруг на эту группу всадников на-
летели казаки с пиками наперевес. Два маршала, бывшие с Наполеоном (Мю-
рат и Бессьер), генерал Рапп и несколько офицеров сгрудились вокруг На-
полеона и стали отбиваться. Польская конница (легкая кавалерия) и подос-
певшие гвардейские егеря спасли императора и всю эту кучку, окружавшую
его. Опасность немедленной смерти или плена была так велика, что едва ли
улыбка, во все время этого инцидента не сходившая с уст Наполеона, была
искренней. Но ее все видели, и о ней с восторгом все говорили в этот
день и позже: для этого-то император и улыбался. Вечером он приказал
гвардейскому доктору Ювану изготовить и дать ему пузырек с сильным ядом
на случай опасности попасть в плен.
Осмотрев позиции, Наполеон открыл в Городне военный совет. Малоярос-
лавец доказал, что если Наполеон не хочет нового Бородина, то русские
caми его ищут, и что без нового Бородина императору в Калугу не пройти.
Весь военный совет был того же мнения, к которому пришел в конце кон-
цов и сам Наполеон. Нужно отказаться от мысли дать генеральный бой, сле-
довательно, остается идти к Смоленску по Смоленской дотла разоренной до-
роге, и идти как можно скорее, пока русские не заняли оставленный безза-
щитным Можайск и не преградили отступления. Выслушав генералов и марша-
лов, Наполеон заявил было им, что он откладывает свое решение и что ему
кажется предпочтительнее дать Кутузову генеральный бой и прорваться в
Калугу. Колебания Наполеона кончились 26 октября, когда он узнал, что
русские отбросили конницу Понятовского от Медыни.
Но Кутузов не желал боя и не искал его. После битвы у Малоярославца
Кутузов твердо решил предоставить Наполеону отступать, не оказывая на
него сколько-нибудь энергичного давления. Когда иностранцы (немцы и анг-
личане), бывшие, по воле Александра, в кутузовском штабе в качестве сог-
лядатаев за главнокомандующим, начинали слишком уж назойливо приставать
к старому фельдмаршалу, укоряя его в недостатке энергии, он внезапно вы-
пускал когти и давал им понять, что отлично понимает их игру и отдает
себе ясный отчет, почему они так боятся "преждевременного" окончания
войны России с Наполеоном.
Наполеон приказал отступать к Смоленску, и 27 октября началось отс-
тупление из Боровска на Верею, Можайск, Дорогобуж, Смоленск. Армия шла
длиннейшей, растянутой линией, и на этот раз, по приказу Наполеона, сжи-
гались все деревни, села, усадьбы, через которые проходили войска. Но,
начиная от Можайска, и сжигать было почти нечего: так страшно были разо-
рены эти места еще в добородинский период войны. Город Можайск был выж-
женной пустыней. Когда проходили мимо Бородинского поля, где по-прежне-
му, никем не тронутые и неубранные, гнили тысячи русских и французских
трупов, Наполеон велел как можно скорее оставить это место: страшное
зрелище подавляюще действовало на солдат, особенно теперь, когда они
чувствовали, что война проиграна.
Когда подходили к Гжатску (дело было 30 октября), начались первые мо-
розы. Это было некоторой неожиданностью: по справкам, которые еще до
вторжения были даны Наполеону, морозы в этой полосе России в 1811 г. на-
чались лишь в конце декабря. Зима в 1812 г наступила необычайно рано и
оказалась исключительно холодной. Кутузов шел следом за отступающим неп-
риятелем. Казаки сильно тревожили французов нападениями: перед Вязьмой
русская регулярная кавалерия напала на французскую армию, но Кутузов
явственно избегал большого сражения, хотя его со всех сторон толкали на
это. Для Кутузова все дело было в уходе Наполеона из России, а для анг-
лийского агента Вильсона и для целой массы немцев и французов-эмигрантов
уход Наполеона из России был не концом, но только началом дела: им важно
было избавиться от Наполеона, а это было возможно лишь при его полном
поражении, плене или смерти. Иначе так им казалось в Европе все останет-
ся по-прежнему, и Наполеон будет все так же владычествовать до Немана.
Но Кутузов не уступал на этот раз. По мере усиления морозов, потери обо-
зов, там и сям отбиваемых казаками и русскими партизанами Фигнером, Сес-
лавиным, Давыдовым,- французская армия катастрофически быстро таяла.
Когда 16 ноября армия прибыла в Дорогобуж, то под ружьем годных к бою
в ней насчитывалось только около 50 тысяч человек.
Наполеон переносил все трудности похода, как всегда, стараясь своим
примером подбодрить солдат. Он часами шел по сугробам и под падающим
снегом, опираясь на палку, разговаривая с шедшими рядом солдатами. Он
еще не знал тогда, будет ли зимовать и вообще надолго ли останется в
Смоленске. Но, придя в Дорогобуж, Наполеон получил из Франции сведения,
ускорившие его решение покинуть Смоленск.
Диковинные сообщения привез ему в Дорогобуж курьер из Парижа. Некий
генерал Малэ, старый республиканец, давно сидевший в парижской тюрьме,
умудрился оттуда бежать, подделал указ сената, явился к одной роте,
объявил о будто бы последовавшей в России смерти Наполеона, прочел под-
ложный указ сената о провозглашении республики и арестовал министра по-
лиции Савари, а военного министра ранил. Переполох длился два часа. Малэ
был узнан, схвачен, предан военному суду и расстрелян вместе с 11
людьми, которые ни в чем не были повинны, кроме того, что поверили под-
линности указа: Малэ все это затеял один, сидя в тюрьме.
На Наполеона этот эпизод (при всей несуразности) произвел сильное
впечатление. Чуялось, что его присутствие в Париже необходимо. Там же, в
Дорогобуже, а затем в Смоленске, куда он прибыл 9 ноября, Наполеон уз-
нал, что Чичагов с южной русской армией, пришедшей из Турции, устремля-
ется к Березине, чтобы отрезать ему отступление. Он узнал также о тяжких
потерях корпуса вице-короля Евгения при столкновении с казаками. Нако-
нец, узнал он и о том, что Витебск занят частями армии Витгенштейна. Ос-
таваться в Смоленске было немыслимо: нужно было перейти Березину раньше,
чем русские отрежут переправу, иначе Наполеону и остатку его армии гро-
зил плен.
Морозы усиливались. Уже при выходе из Смоленска люда так ослабели,
что, свалившись, не могли подняться и замерзали. Вся дорога была устлана
трупами. Из Москвы не взяли с собой теплых зимних вещей: это было роко-
вым упущением еще в начале похода. Пришлось бросить большую часть обоза,
часть артиллерии, целые эскадроны должны были спешиться, так как конский
падеж все усиливался.
Партизаны и казаки все смелее и смелее нападали на арьергард и на
отстающих. Выходя из Москвы, Наполеон имел около 100 тысяч человек, вы-
ходя 14 ноября из Смоленска, он имел армию всего в 36 тысяч в строю и
несколько тысяч отставших и постепенно подходивших. Теперь он сделал то,
на что не решился, выходя из Москвы: он велел сжечь все повозки и экипа-
жи, чтобы была возможность тащить пушки. 16 ноября под Красным русские
напали на корпус Евгения Богарне, и французы понесли большие потери. На
другой день сражение возобновилось. Французы были отброшены, потеряв за
два дня около 14 тысяч человек, из которых около 5 тысяч убитыми и ране-
ными, остальные сдались в плен. Но этим бои под Красным не кончились.
Ней, отрезанный от остальной армии, после страшных потерь - из 7 тысяч
было потеряно четыре - был с остальными тремя прижат к реке почти всей
Кутузовской армией. Ночью он переправился через Днепр севернее Красного,
причем, так как лед был еще тонок, много людей провалилось и погибло.
Ней с несколькими сотнями человек спасся и пришел в Оршу.
Наполеон делал много усилий для поддержания дисциплины, для организа-
ции снабжения, но недостаточно заботился о своих сообщениях на минском
направлении. Еще в Дубровске он узнал, что польские части, которым он
