берг, с самых ненавидящих Наполеона, как Жозеф де Местр, считали, что
катастрофа будет гибельной именно для России, на которую шла такая гро-
за, какой не знала вся ее история со времен татарского нашествия.
Армия, необходимая Наполеону для похода, уже тогда определялась в
полмиллиона человек, не считая тех 50 тысяч, которые Наполеон должен был
получить из Австрии и Пруссии. Из этого полумиллиона больше 200 тысяч
должны были выставить другие вассалы - Италия, Иллирия, Вестфальское ко-
ролевство, Бавария, Вюртемберг, Баден, Саксония, все остальные госу-
дарства Рейнского союза, великое герцогство Варшавское; 90 тысяч поляков
служило в наполеоновской армии. Бельгия, Голландия, ганзейские города
считались не в числе вассалов, а в составе Французской империи.
Слушая все эти предположения, баварский генерал Вреде все-таки осме-
лился робко заметить, что не лучше ли воздержаться от войны с Россией.
"Еще три года, и я -господин всего света",- ответил Наполеон.
В 6 часов утра 9 мая 1812 г. Наполеон в сопровождении императрицы Ма-
рии-Луизы выехал из дворца Сен-Клу (близ Парижа) и отправился к великой
армии, которая уже шла разными дорогами через германские страны, устрем-
ляясь к Польше и постепенно сосредоточиваясь на Висле и Немане. 16 мая
император въехал в Дрезден в сопровождении саксонского короля, который
еще накануне выехал ему навстречу. В Дрездене собрались короли и великие
герцоги вассальных государств приветствовать своего верховного повелите-
ля. Среди многих других монархов прибыл в Дрезден также король прусский
Фридрих-Вильгельм III, прибыл также император австрийский Франц с импе-
ратрицей. 15 дней пробыл Наполеон в Дрездене, окруженный своими раболеп-
ными вассалами. В его присутствии они все (включая и его тестя, импера-
тора австрийского) стояли с обнаженными головами: один Наполеон был в
своей знаменитой треугольной шляпе. Обращение Наполеона с ними было в
общем благосклонное, т. е. он их милостиво брал за ухо, и от такой импе-
раторской ласки они были вне себя от восторга, шутя дразнил их, иногда
достойнейших похлопывал по спине, иным делал очень резкие и публичные
выговоры, но в Дрездене это случалось редко. Лесть на этот раз была та-
кой непомерной, безудержной, вне всяких масштабов и рамок, что в разгаре
этих дрезденских торжеств кто-то вслух высказал уже нечто вроде гипотезы
о божественной природе всемирного завоевателя.
Всех, коронованных и некоронованных, немцев и не немцев, составлявших
его свиту в Дрездене, Наполеон считал рабами и холопами, смертельно его
боящимися, и никогда в искренность их не верил; но поведение свиты в
Дрездене доказывало ему их уверенность в его победе над Россией в начи-
нающейся войне.
Эта уверенность царила в тот момент везде: и в Европе, и в Америке, и
во дворцах, и в кабинетах крупных промышленных дельцов, и за купеческими
прилавками. Только по-прежнему ждала своего часа Англия, и по-прежнему,
ни на что не обращая внимания, не желая знать ни о каких 600-тысячных
полчищах и не познавая французского Цезаря, яростно боролись испанские
крестьяне и испанская городская голытьба, плевавшая в лицо наполеоновс-
ким офицерам, когда ее со скрученными за спиной руками вели расстрели-
вать. Только Англия и Испания не были представлены на этих великолепных
дрезденских торжествах, парадах и приемах, на этой любопытнейшей выстав-
ке человеческого раболепия, низкопоклонства и панической запуганности.
Эта общая уверенность в победе Наполеона, казалось, была твердо обос-
нована. На Россию шли несметные полки превосходно организованной армии;
во главе этих полчищ стоял полководец, военный гений которого ставили
выше гения Александра Македонского, Ганнибала, Цезаря и который уже до
1812 г. одержал гораздо больше побед, крупных и мелких, чем все эти ге-
рои всемирной истории. "Союз" Наполеона с Австрией и Пруссией, его вла-
дычество над Европой усиливали численно его полчища и обеспечивали тыл.
Перед Наполеоном была Россия, выставившая на свою защиту втрое меньшую
армию. Этой армией командовали генералы, которых неоднократно уже били и
Наполеон и его маршалы. Сам он считал, что у русских нет ни одного
дельного полководца, кроме князя Багратиона, и во всей Европе о русских
генералах все единодушно держались такого же мнения.
Уверенность самого Наполеона в этот момент не знала пределов. Нужно
заметить, что его высказывания заметно менялись в течение 1812 г. В Смо-
ленске он говорил одно, наблюдая из Кремля пожар Москвы - другое, во
время отступления великой армии - третье. Но тогда, в самом начале похо-
да, между Дрезденом и переходом через Неман, он явно обращался мыслью к
любимому предмету своих мечтаний - к Востоку, к завоеванию Индии, к тем
планам, от которых он отказался 20 мая 1799 г., когда приказал своей ар-
мии снять осаду с крепости Акр и идти из Сирии обратно в Египет: "Алек-
сандр Македонский достиг Ганга, отправившись от такого же далекого пунк-
та, как Москва... Предположите, что Москва взята, Россия повержена, царь
помирился или погиб при каком-нибудь дворцовом заговоре, и скажите мне,
разве невозможен тогда доступ к Гангу для армии французов и вспомога-
тельных войск, а Ганга достаточно коснуться французской шпагой, чтобы
обрушилось это здание меркантильного величия" (Англии).
Так говорил он Нарбонну, одному из приближенных, с которым иногда бе-
седовал довольно откровенно. Этому свидетельству можно поверить, если от
мемуарной литературы обратиться к бесспорным документам. Редко когда
дипломатическая деятельность Наполеона в Турции, в Персии, в Египте была
такой кипучей, как именно в 1811 - 1812 гг. Именно в эти годы по Сирии,
по Египту разъезжал с официальной миссией и тайными поручениями Наполео-
на французский консул Нерсиа, который должен был произвести нужные раз-
ведки для будущей новой французской экспедиции в эти места. Из Египта и
Сирии тоже должно было в свое время начаться подсобное движение к Индии,
то движение, которое оборвалось под Акром в 1799 г. Интересно отметить,
что из Дрездена Наполеон послал в Вильну к Александру, будто бы для пос-
ледней попытки сохранить мир, того самого графа Нарбонна, с которым де-
лился мыслями о походе на Индию после предполагаемой победы над Россией
("из Москвы-к Гангу"). Впрочем, Нар-бонн хорошо знал свою инструкцию -
задержать пустыми переговорами возможное нападение русских на Варшаву.
Конечно, из миссии Нарбонна ничего не вышло и не могло выйти. Война была
решена Наполеоном бесповоротно. 400-тысячная армия уже двигалась через
восточную Пруссию к Неману и ждала лишь сигнала к вторжению в Россию.
Из Дрездена Наполеон выехал в Познань, где пробыл несколько дней.
Польское дворянство приветствовало его на этот раз еще с большим энтузи-
азмом, чем в 1807 г.: во-первых, на этот раз в самом деле поляки могли
надеяться на восстановление Польши в старых пределах или по крайней мере
на отторжение от России Литвы и Белоруссии, а во-вторых, их уже нис-
колько не беспокоил вопрос о наделении крестьян землей. Уже и речи о по-
ложении польских крестьян не поднималось (они были "освобождены" без
земли в 1807 г.). Не было также речи об освобождении крестьян Литвы и
Белоруссии. Значит, польский дворянский энтузиазм по отношению к Наполе-
ону мог проявляться совершенно беззаветно.
Но нетерпеливый, раздражительный, весь уже охваченный военной забо-
той, с раннего утра до поздней ночи занятый работой, император был не
очень доволен разряженной, завитой и напудренной шляхтой, демонстриро-
вавшей наперерыв свою преданность и обожание. "Господа, я бы предпочел
видеть вас в сапогах со шпорами, с саблей на боку, по образцу ваших
предков при приближении татар и казаков; мы живем в такое время, когда
следует быть вооруженными с ног до головы и держать руку на рукоятке
шпаги",- так обратился он к знати, встретившей его под предводительством
познанского епископа Горжевского 28 мая 1812 г. Польские дворяне поспе-
шили принять эту речь императора за приветствие. Благовоспитанностью На-
полеон никогда не блистал, а особенно когда шел походом.
Из Познани Наполеон выехал в Торн, оттуда - в Данциг, где пробыл че-
тыре дня, пропуская новые и новые бесконечные эшелоны войск; из Данцига
отправился в Кенигсберг, где провел пять дней (с 12 по 17 июня) в непре-
рывной работе по управлению армией и по организации ее снабжения. 20 ию-
ня он был уже у Гумбиннена, а 22 июня - в Литве, в Вильковышках, где и
подписал свой приказ по великой армии:
"Солдаты, вторая польская война начата. Первая кончилась во Фридланде
и Тильзите. В Тильзите Россия поклялась в вечном союзе с Францией и кля-
лась вести войну с Англией. Она теперь нарушает свою клятву. Она не хо-
чет дать никакого объяснения своего странного поведения, пока французс-
кие орлы не перейдут обратно через Рейн, оставляя на ее волю наших союз-
ников. Рок влечет за собой Россию: ее судьбы должны совершиться. Считает
ли она нас уже выродившимися? Разве мы уже не аустерлицкие солдаты? Она
нас ставит перед выбором: бесчестье или война. Выбор не может вызвать
сомнений. Итак, пойдем вперед, перейдем через Неман, внесем войну на ее
территорию. Вторая польская война будет славной для французского оружия,
как и первая. Но мир, который мы заключим, будет обеспечен и положит ко-
нец гибельному влиянию, которое Россия уже 50 лет оказывает на дела Ев-
ропы".
Воззвание Наполеона воспринималось как официальное объявление войны.
Через два дня после этого воззвания, в ночь на 24 июня 1812 г. (12
июня ст. ст.), Наполеон приказал начать переправу через Неман, и 300 по-
ляков 13-го полка первые переправились на ту сторону реки. В тот же и в
ближайшие дни вся старая гвардия, вся молодая гвардия, потом кавалерия
Мюрата, а за ними один маршал за другим со своими корпусами непрерывной
чередой переходили на восточный берег Немана. Ни одной души на всем нео-
бозримом пространстве за Неманом до самого горизонта французы не увиде-
ли, после того как скрылись из вида еще утром 24 июня сторожевые казаки.
"Перед нами лежала пустыня, бурая, желтоватая земля с чахлой расти-
тельностью и далекими лесами на горизонте",вспоминает один из участников
похода, и картина показалась уже тогда "зловещей".
Наполеон не замечал никаких зловещих признаков. Как всегда во время
войны, он был гораздо оживленнее и бодрее. Начиналась самая грандиозная
из бывших до сих пор его войн, и, судя по тому, как он к ней готовился,
он сам это вполне понимал. Могло случиться, что эта война была бы пос-
ледней из его европейских войн и первой из азиатских; могло случиться и
так, что на первый раз пришлось бы кончить поход в Смоленске и отложить
продолжение (т. е. Москву и Петербург) на следующий год. Эти две гипоте-
зы он предвидел: о Ганге и Индии он говорил с Нарбонном, об остановке в
Смоленске - с маршалами.
Окруженный маршалами и огромной свитой, предшествуемый всей кавалери-
ей, Наполеон шел прямой дорогой на Вильну, нигде не встречая и признаков
сопротивления.
Глава XIII НАШЕСТВИЕ НАПОЛЕОНА НА РОССИЮ 1812 г.
Начиная любую из своих беспрерывных войн, Наполеон всегда интересо-
вался прежде всего: 1) неприятельским полководцем и 2) организацией неп-
риятельского командования вообще. Силен ли главнокомандующий? Обладает
ли он абсолютной самостоятельностью в своих действиях? Эти два вопроса
первостепенной важности прежде всего интересовали Наполеона.
В данном случае на оба эти вопроса Наполеон, казалось бы, мог дать
себе самый удовлетворительный ответ. У русских только один настоящий,
хороший генерал Багратион, но он на вторых ролях. Хуже Багратиона Бен-
нигсен, "неспособный", говорил о нем Наполеон, Беннигсен, разбитый наго-
лову при Фридланде, но все-таки человек упорный и решительный, доказав-
