мечтательным террористом. Но в то же время Наполеон рассматривал еще го-
сударство как самоцель", а буржуазию "исключительно лишь как казначея и
своего подчиненного, который не вправе иметь свою собственную волю. Он
завершил терроризм, поставив на место перманентной революции перманент-
ную войну. Он удовлетворил до полного насыщения эгоизм французской на-
ции, но требовал также, чтобы дела буржуазии, наслаждения, богатство и
т.д. приносились в жертву всякий раз, когда это диктовалось политической
целью завоевания. Деспотически подавляя либерализм буржуазного общества
- политический идеализм его повседневной практики,- он не щадил равным
образом и его существеннейших материальных интересов, торговли и промыш-
ленности, как только они приходили в столкновение с его, Наполеона, по-
литическими интересами. Его презрение к промышленным дельцам было допол-
нением к его презрению к идеологам. И в области внутренней политики он
боролся против буржуазного общества как против противника государства,
олицетворенного в нем, Наполеоне, все еще в качестве абсолютной самоце-
ли. Так, например, он заявил в государственном совете, что не потерпит,
чтобы владельцы обширных земельных угодий по произволу возделывали или
не возделывали их. Тот же смысл имел и его план - путем передачи в руки
государства гужевого транспорта подчинить торговлю государству. Фран-
цузские купцы подготовили то событие, которое впервые потрясло могущест-
во Наполеона. Парижские биржевики путем искусственно созданного голода
заставили Наполеона отложить русский поход почти на два месяца и таким
образом перенести его на слишком позднее время года".
Таков среди многочисленных высказываний Маркса о Бонапарте социологи-
ческий и психологический анализ политики и личности Наполеона в этом
месте "Святого семейства". Маркс дает здесь замечательное указание того,
как историк, анализируя классовую почву, из которой выросла данная поли-
тика, не должен забывать в то же время о личностях, конкретных руководи-
телях этой политики, их характере, их индивидуальных особенностях. Когда
Маркс говорит о "либеральной буржуазии", ставшей "добычей" Наполеона, он
имеет в виду ликвидацию Наполеоном политических принципов либеральной
буржуазии, считавшей идеалом государства конституционную монархию, прис-
воение Наполеоном-диктатором всей полноты государственной власти, ликви-
дацию каких бы то ни было "свобод", под знаком которых началась буржуаз-
ная революция 1789 г. Маркс подчеркивает, что буржуазный либерализм,
олицетворявшийся в конституции 1791 г., был сначала раздавлен в процессе
революционной борьбы террористической диктатуры Комитета общественного
спасения, а потом попытка оживить и укрепить его при Директории была не
менее круто ликвидирована бонапартистским переворотом 18 брюмера. И в
том и в другом случае делалось нужное для капиталистического развития
дело, и буржуазия до поры до времени поддерживала диктатуру якобинцев,
необходимую для окончательного сокрушения феодальных порядков, и дикта-
туру Наполеона как форму власти, способную укрепить господство капитала
и наиболее дееспособную для ведения завоевательных войн.
Наполеон, правя фактически именно так, как требовали интересы крупной
буржуазии, в то же время ничуть ее не уважал, называл плутократию "наи-
худшей из всех аристократий" и склонен был повторять свой афоризм: "Бо-
гатство в настоящее время - это плод воровства и грабежа" (la fruit du
vol et de la rapine).
Диктатура Наполеона, действуя в интересах французского буржуазного
государства в целом, стремясь расширить его могущество за счет соседних
наций, во имя этого часто шла наперекор стремлениям и потребностям от-
дельных слоев буржуазного общества. Эта диктатура рассматривала буржуа-
зию как бездонный денежный мешок, обязанный служить, в его же собствен-
ных интересах, очередным политическим целям. Политически неразвитая
часть буржуазии, оберегая свои сундуки, не раз противилась Наполеону, и
Маркс отмечает, в частности, как перед началом русского похода между На-
полеоном и французской буржуазией выявилось крупное расхождение, выяс-
нившее, скажем кстати, сокрушающую трещину не только в империи Наполео-
на, но и в том капиталистическом хозяйстве, которое строилось под его
покровительством. Вот почему, говоря о причинах падения наполеоновской
империи, необходимо помнить об этих обстоятельствах. Еще раньше чем на-
чался последний акт великой исторической трагедии, еще когда все трепе-
тало и безмолвствовало перед всесильным властелином, у ног которого во
прахе лежали цари и с которым продолжали на всем континенте бороться
только испанские оборванные крестьяне и ремесленники, на империю налете-
ло первое дуновение грядущей бури: разразился экономический кризис. Это
произошло в 1811 г., и человек, стоявший тогда как будто в центре миро-
вых событий, не мог понять истинного смысла этого шквала. Этот кризис
разразился уже во втором, обостренном фазисе континентальной блокады, о
котором нужно сказать хоть несколько слов.
Блокада в 1810-1811 гг. была не та, что в 1806 г., в эпоху первого,
определившего ее, берлинского декрета, и ее создатель тоже был уже не
совсем тот человек, который подписал в Потсдамском дворце декрет 21 но-
ября 1806 г.
Со второй половины 1809 г., после Ваграма и Шенбруннского мира, резко
усиливаются в императоре Наполеоне два убеждения, которые начали в нем
складываться после Аустерлица, вполне отчетливо выявились после Иены и
занятия Берлина и стали определять все его поведение после Фридланда и
Тильзита: первое убеждение заключалось в том, что Англию можно "поста-
вить на колени", исключительно разоряя ее континентальной блокадой; вто-
рое убеждение выражалось словами "я все могу" и логически пополнялось
мыслью: "а следовательно, я могу осуществить и континентальную блокаду,
хотя бы для этого потребовалось превратить весь континент во Французскую
империю". Победитель делал, что хотел. Аттила в V в. брал себе на-
сильственно в жены приглянувшуюся ему дочь какого-нибудь из бесчисленных
мелких князьков полудиких германских племен, а Наполеону по первому его
требованию прислали в Париж дочь австрийского императора, принцессу из
самой надменной, гордящейся своей древностью династии, да еще все счита-
ли это большим счастьем для того конгломерата территориальных обломков,
в которые была превращена Наполеоном Габсбургская держава.
При таком рабском повиновении континента справиться с оставшимся вра-
гом - Англией - казалось вполне возможным. Других врагов не должно поми-
нать: "нищие канальи", как называл Наполеон испанцев, в счет не шли, т.
е. он не хотел удостаивать их чести считать неприятелями. Он делал вид,
что с ними уже не воюет, разбив их снова наголову в 1809-1810 гг., а
просто приказывает их ловить и расстреливать. Этой иллюзией ему не очень
долго пришлось себя тешить: партизанская война, гверилья, продолжалась.
Но и тут император видел первопричину зла в англичанах, посылавших в Ис-
панию помощь уже не только оружием, но и целыми отрядами.
Англия, и только Англия, стоит на дороге. Смертельный поединок между
Наполеоном и Англией мог кончиться лишь гибелью одного из противников.
Но тщетно Наполеон пытался превратить свой поединок в борьбу всего евро-
пейского континента против Англии. Блокада больно (и чем дальше, тем
больнее), била одним концом по Англии, а другим по континенту. Наполеон
знал это, но именно это-то и приводило его уже не в смущение, как до
Тильзита, уже не в беспокойство и раздражение, как после Тильзита, а в
нескрываемое бешенство.
Гнев его в эти годы направлялся прежде всего против тайных нарушите-
лей континентальной блокады,- явных, открытых ослушников не было на всем
континенте Европы, если не считать испанского повстанческого прави-
тельства, образовавшегося на самом юге Пиренейского полуострова. Распра-
ва была короткая. Контрабандистов расстреливали, конфискованные английс-
кие товары сжигали, мирволящих контрабанде монархов Наполеон сгонял
прочь с престола.
В 1806 г. Наполеон назначил королем Голландии своего младшего брата
Людовика. Новый король понимал, что полное прекращение торговых связей с
Англией грозит голландской торговой буржуазии, сельскому хозяйству, тор-
говому мореплаванию полнейшим разорением и что с Голландией эта хо-
зяйственная катастрофа случится гораздо .раньше, чем с другими, потому
что с тех пор, как англичане отняли у нее все ее колонии (именно после
установления над ней французского владычества), Голландия в значительной
степени зависела в своих торговых оборотах от сбыта в Англию водок, сы-
ров, тонкого полотна и от получения из Англии колониальных товаров. Все
это заставляло Людовика Бонапарта смотреть сквозь пальцы на контрабанд-
ную торговлю голландского побережья с англичанами.
После нескольких грозных выговоров Наполеон лишил своего брата прес-
тола, Голландское королевство объявил уничтоженным, а Голландию присое-
динил в 1810г. особым декретом к Французской империи и разделил ее на
департаменты, куда и назначил префектов. Донесли ему, что ганзейские го-
рода - Гамбург, Бремен и Любек - недостаточно строго борются с контра-
бандой и что его представитель в Гамбурге, Бурьен, берет взятки за по-
пустительство. Наполеон немедленно отставил Бурьена, а ганзейские города
тоже присоединил к Французской империи.
Он выгонял маленьких немецких самодержцев, имевших владения на берегу
моря, не потому, что они в чем-либо провинились, а потому, что доверял
только себе самому. Изгнал он герцога Ольденбургского и присоединил
Ольденбург к своим владениям, хотя это и вызвало большое недовольство
императора Александра, с которым Ольденбургский был в родстве.
Континентальная блокада тяжко сказывалась на потребительской массе
всей Центральной Европы и, кроме того, вконец разоряла торговую буржуа-
зию и судовладельцев ганзейских городов и всего морского побережья се-
верной Германии. Даже в совсем задавленной цензурными строгостями печати
покоренных стран это иногда обиняком проскальзывало. "Политические
статьи, печатающиеся в Германии, всегда будут требовать внимания со сто-
роны французского правительства,- докладывалось министру полиции в 1810
г.,- немец любит политические рассуждения, он читает с жадностью свои
многочисленные газеты, ежемесячники, альманахи и календари, не говоря
уже о брошюрах, драмах и романах, в которых ловкие авторы умеют предста-
вить Рейнский союз как рабство, союз Франции и Австрии как результат
взаимного истощения, Англию как непобедимую страну, русских как наслед-
ников всемирной монархии". Неладно, с цензурной точки зрения, обстоит
дело и с Голландией, вконец разоренной континентальной блокадой, потому
что она, можно сказать, и жила главным образом морской торговлей. В Гол-
ландии тоже наблюдается тот же порок, как и в северной Германии: "в ней
слишком много газет",- читаем мы в другом докладе по полиции.
Но с газетами Наполеону справиться было совсем легко,- этим он никог-
да не затруднялся. Гораздо замысловатее было осуществить полностью бло-
каду на деле.
Трудности затеянного дела обступали Наполеона со всех сторон: оказа-
лось, что найти для всего колоссального побережья Европы несколько де-
сятков тысяч таможенных чиновников, жандармов, полицейских и вообще чи-
новников всякого рода и всякого ранга, которые честно, неподкупно и ре-
тиво исполняли бы свои обязанности, было гораздо труднее, чем распра-
виться с мирволящим королем или плутующим наместником. За кофе, за ка-
као, за сахар, за перец, за пряности европейская потребительская масса
платила в пять, в восемь, в двенадцать раз больше, чем до блокады,- и
она получала эти товары, хотя и не в прежнем количестве. За красящее ин-
