Вильсон явился к Кутузову и в очень резких выражениях заявил главноко-
мандующему, что армия откажется повиноваться ему, Кутузову, если он пос-
меет выехать на форпосты говорить с глазу на глаз с Лористоном. Кутузов
выслушал это заявление и не изменил своего решения. Кутузов принял Ло-
ристона в штабе, отказался вести с ним переговоры о мире или перемирии и
только обещал довести о предложении Наполеона до сведения Александра.
Царь не ответил. У Наполеона оставалось другое средство: поднять в Рос-
сии крестьянскую революцию. Но на это он не решился. Да и совершенно не-
возможно было ждать, что, беспощадно подавляя французской военной силой
не то что попытки восстания, а малейшие признаки неповиновения крестьян
помещичьей власти в Литве, Наполеон вдруг явится освободителем русских
крестьян.
Лютое беспокойство овладело верхами дворянства после занятия Москвы
Наполеоном, и Александру доносили, что не только среди крестьян идут
слухи о свободе, что уже и среди солдат поговаривают, будто Александр
сам тайно просил Наполеона войти в Россию и освободить крестьян, потому,
очевидно, что сам царь боится помещиков. А в Петербурге уже поговаривали
(и за это был даже отдан под суд некий Шебалкин), что Наполеон-сын Ека-
терины II и идет отнять у Александра свою законную всероссийскую корону,
после чего и освободит крестьян. Что в 1812 г. происходил ряд крестьянс-
ких волнений против помещиков, и волнений местами серьезных,- это мы
знаем документально.
Наполеон некоторое время явственно колебался. То вдруг приказывал ис-
кать в московском архиве сведения о Пугачеве (их не успели найти), то
окружающие императора делали наброски манифеста к крестьянству, то он
сам писал Евгению Богарне, что хорошо бы вызвать восстание крестьян, то
спрашивал владелицу магазина в Москве француженку Обэр-Шальмэ, что она
думает об освобождении крестьян, то вовсе переставал об этом говорить,
начиная расспрашивать о татарах и казаках.
Наполеон все-таки приказал доложить ему об истории пугачевского дви-
жения. Эти мысли о Пугачеве показывают, что он очень реально представлял
себе возможные последствия своего решительного выступления в качестве
освободителя крестьян. Если чего и боялись стихийно, "нутром", русские
дворяне, то не столько континентальной блокады, сколько именно потрясе-
ния крепостного права в случае победы Наполеона, причем они могли мыс-
лить это потрясение или так, как им подсказывал пример Штейна и Гарден-
берга в Пруссии (после иенского разгрома Прусской монархии), т. е. в ви-
де реформы "сверху" уже после заключения мира, что тоже было для них
совсем неприемлемо, или в виде новой грандиозной пугачевщины, вызванной
Наполеоном во время войны в форме всенародного крестьянского восстания,
стремящегося открытым, революционным путем низвергнуть рабство.
Наполеон не захотел даже приступить к началу реализации последнего
плана. Для императора новой буржуазной Европы мужицкая революция оказа-
лась неприемлемой даже в борьбе против феодально-абсолютистской монархии
и даже в такой момент, когда эта революция являлась для него единствен-
ным шансом возможной победы.
Также мимолетно подумал он, сидя в Кремле, о восстании на Украине, о
возможном движении среди татар. И все эти планы также были им отвергну-
ты. В высшей степени характерно, что и в современной нам Франции новей-
шая историография похваливает Наполеона за эту твердость консервативных
его настроений среди московского пожарища.
Вот что говорит автор новейших громадных восьми томов исследований,
посвященных внешней политике Наполеона, Эдуард Дрио: "Он думал поднять
казанских татар; он приказал изучить восстание пугачевских казаков; у
него было сознание существования Украины... Он думал о Мазепе... Поднять
революцию в России - слишком серьезное дело! Наполеон не без боязни ос-
тановился перед грозной тайной степей... Он был не творцом революций, но
их усмирителем; у него было желание порядка; никто никогда больше, чем
он, не обладал чувством и как бы инстинктом императорской власти, у него
было что-то вроде физического отвращения к народным движениям... Он ос-
тался императором, без компромиссов, без низости". Пои всем своем фран-
цузском патриотизме историк Наполеона с особенным жаром хвалит своего
героя за то, что тот предпочел в 1812 г. какие угодно бедствия, лишь бы
не воззвать к революции, как с ударением и внушительностью подчеркивает
правобуржуазный и благоговейный поклонник Наполеона в 1927 г., ударив-
шихся в 1937-1938 гг., кстати будь сказано, в самую оголтелую реакцию.
В тот октябрьский день, когда в московском Петровском замке Наполеон
колебался, издать ли декрет об освобождении крепостных крестьян, или не
издавать, в нем шла сильная борьба. Для 25-летнего генерале, только что
покорившего контрреволюционный Тулон, для друга Огюстена Робеспьера, для
сторонника Максимилиана Робеспьера, даже позже уже для автора Наполео-
новского кодекса колебаний по вопросу о том, оставлять ли крестьян в ру-
ках Салтычих обоего пола, быть не могло. Что русское крепостное право
гораздо более похоже на рабство негров, чем на крепостничество в любой
из разгромленных им феодально-абсолютистских держав Европы, Наполеон
очень хорошо знал; шпионов в России он содержал целую тьму и информацию
имел весьма полную и разнообразную. Но революционного генерала уже давно
не было, а по залам Петровского замка, украдкой наблюдаемый дежурными
адъютантами, ходил в раздумье взад и вперед его величество Наполеон I,
божьей милостью самодержавный император французов, король Италии, факти-
ческий верховный сюзерен и хозяин всего европейского континента, зять
императора австрийского, отправивший на гильотину или сгноивший в
тюрьмах и ссылке многих людей, которые тоже были в свое время друзьями
Максимилиана и Огюстена Робеспьеров и имели мужество остаться верными
своим убеждениям.
Декрет об освобождении крестьян, если бы он был издан Наполеоном и
введен в действие во всех губерниях, занятых войсками Наполеона, дойдя
до русской армии, сплошь крепостной, державшейся палочной дисциплины,та-
кой декрет мог бы, как это казалось некоторым из наполеоновского окруже-
ния, всколыхнуть крестьянские миллионы, разложить дисциплину в царских
войсках и прежде всего поднять восстание, подобное пугачевскому. Ведь
все-таки Россия была единственной страной, где всего за какие-нибудь
35-36 лет до прихода Наполеона пылала грандиозная крестьянская война,
очень долгая, со сменой побед и поражений, со взятием больших городов
(восставшие в известные моменты располагали лучшей артиллерией, чем
царские войска), победоносно прошедшая по колоссальной территории, нес-
колько месяцев сряду потрясавшая все здание русской империи. О германс-
ком крестьянском восстании Наполеон мог узнать только по документам, ко-
торым от роду было около 300 лет, а о русской пугачевщине ему могли
рассказать, по личным воспоминаниям, даже и не очень старые люди. Ведь
крепостная жизнь русских крестьян ничуть не изменилась ни в главном, ни
в деталях. На смену Салтычихе, бросавшей крестьян на горящие уголья,
пришли Измайловы и Каменские с застенками и гаремами, и даже всероссийс-
кие невольничьи рынки, где можно было покупать крепостных людей оптом и
в розницу, детей отдельно от родителей, остались те же, что при Екатери-
не: Нижний Новгород на севере и Кременчуг на юге. Разница заключалась
лишь в том, что опорой крестьянского восстания была бы на этот раз фран-
цузская армия, стоявшая в самом сердце страны.
Теперь уже точно известно, как страшно боялось русское дворянство в
1812 г. восстания крестьян. Мы только что упоминали, какие слухи ходили
по деревням, какие вспышки уже происходили там и сям, как беспомощно
чувствовали себя власти перед наступающей внутренней грозой; мы знаем,
каким гробовым молчанием народной толпы был встречен бледный, как
смерть, Александр, когда он подъехал к Казанскому собору сейчас же после
получения в Петербурге известий о бородинских потерях и о вступлении
французского императора в Москву.
Что удержало руку Наполеона? Почему он не решился даже попытаться
привлечь на свою сторону многомиллионную крепостную массу? Гадать много
не приходится, он сам объяснил это. Он впоследствии заявил, что не хотел
"разнуздать стихию народного бунта", что не желал создавать положения,
при котором "не с кем" было бы заключить мирный договор. Словом, импера-
тор новой буржуазной монархии чувствовал себя все-таки гораздо ближе к
хозяину крепостной полуфеодальной романовской державы, чем к стихии
крестьянского восстания. С первым он мог очень быстро столковаться, если
не сейчас, то впоследствии, и знал это хорошо по тильзитскому опыту; а
со вторым он даже и не хотел вступать в переговоры. Если французские
буржуазные революционеры летом и ранней осенью 1789 г. боялись движения
крестьян во Франции и страшились углубления этого движения, то что же
удивительного, если буржуазный император не был расположен в 1812 г.
вызвать на сцену тень Пугачева?
Отвергнув мысль поднять крестьянское движение в России, отказавшись
одновременно от зимовки в Москве, Наполеон должен был немедленно решить,
куда из Москвы направиться. Что Александр не идет ни на какие перегово-
ры, это было уже вполне ясно после молчания царя в ответ на предложения,
сделанные сначала через Тутолмина, потом через Яковлева и наконец через
Лористона.
Идти на Петербург? У Наполеона эта мысль явилась прежде всего. В Пе-
тербурге после сдачи Москвы царила паника: там начинали уже складывать
вещи и уезжать. Больше всех торопилась и ужасалась Мария Федоровна, мать
Александра, ярая ненавистница Наполеона. Она хотела скорого заключения
мира. Константин хотел того же. Аракчеев оробел и тоже очень хотел мира.
Движение Наполеона на Петербург могло бы, конечно, усилить эту панику,
но это движение оказалось невозможным. Люди, правда, несколько поотдох-
нули и подкормились в Москве, но лошадей было так мало, что некоторые
маршалы советовали даже бросить часть пушек.
В Москве не нашли ни сена, ни овса, а фуражировка в ближайшей разо-
ренной дотла местности наталкивалась на жестокое сопротивление крестьян
и ничего дать не могла. Кроме того, настроение всей французской армии
было не таково, чтобы можно было предпринимать новый далекий поход к се-
веру. Внезапное нападение части кутузовской армии на Мюрата, стоявшего в
наблюдательной позиции на реке Чернишне перед Тарутином, где находился
Кутузов, заставило Наполеона поторопиться с решением. Нападение, произ-
веденное 18 октября, развернулось в сражение и кончилось тем, что Мюрат
был отброшен за село Спас-Купля. Правда, это было лишь второстепенным
столкновением, но оно показало, что Кутузов после Бородина усилился и
нужно ждать дальше его инициативы. В действительности же Тарутинское
сражение было дано против желания Кутузова, и Беннигсен был в гневе про-
тив главнокомандующего, не пожелавшего дать ему нужных сил.
Наполеон принял, наконец, решение. Оно не было неожиданным, оно каза-
лось самым естественным, раз пришлось отказаться от похода на Петербург.
Император решил, оставив в Москве маршала Мортье с 10-тысячным гарнизо-
ном, идти на Кутузова со всей остальной армией по Старой Калужской доро-
ге. Он знал, что Кутузов пополнил свою армию, но он и сам за это время
получил некоторые подкрепления, и у него было больше 100 тысяч человек,
в том числе 22 тысячи отборных солдат и офицеров гвардии. Наполеон дал
приказ, и 19 октября из Москвы двинулась по Старой Калужской дороге вся
французская армия, кроме корпуса маршала Мортье.
Бесконечная вереница разнообразнейших экипажей и повозок с провиантом
и с награбленным в Москве имуществом следовала за армией. Дисциплина
