сии могли проявляться более всего организованно в рядах регулярной ар-
мии. Мы знаем из документов, что крестьяне Тамбовской губернии плясали
от радости, когда их в рекрутском присутствии забирали в войска в 1812
г., тогда как в обыкновенное время рекрутчина считалась самой тяжелой
повинностью.
И эти люди, плясавшие от радости, когда их забирали в солдаты, потом,
в кровопролитных битвах, сражались и умирали подлинными героями.
После выступления французов из Москвы, после сражения под Малоярос-
лавцем, после наступления морозов и усиления расстройства французской
армии, за которой следом шла армия Кутузова, и наступило это явление,
которое сначала называлось современниками "действиями партизанских отря-
дов", а потом стало называться "народной войной". Партизаны Фигнер, Да-
выдов, Сеславии, Кудашев, Вадбольский и др. были офицерами регулярной
русской армии, получившими разрешение и поручение образовать дружины
охотников (из солдат регулярной армии и из добровольцев) и тревожить
отступающих французов внезапными нападениями на обозы, на отставшие час-
ти и вообще на те пункты, где эти небольшие (в несколько сот человек)
"партии" могли бы выступить с надеждой на успех. В этих партизанских от-
рядах были солдаты, были казаки, были призванные уже во время войны
ополченцы, были добровольцы из крестьян.
Обо всем этом я говорю подробно в своей книге "Нашествие Наполеона на
Россию".
После Березины французская армия уменьшилась не только вследствие
страшных морозов, но и потому, что дивизия Партуно, которому Наполеон
приказал для отвода глаз Чичагову оставаться у Борисова, подверглась на-
падению главных сил Кутузова, и от его 4 тысяч солдат уже через два дня
сражения осталось немногим больше половины, которые и капитулировали,
окруженные со всех сторон.
В Вильне остатки французской армии были уже у порога спасения от гро-
зящей гибели. Они подошли к городу в самом невообразимом состоянии, из-
мученные холодом и усталостью. Некоторые части сохранили боеспособность:
недалеко от Вильны Ней и Мэзон развили сильный артиллерийский огонь про-
тив наседавших русских, и преследование ослабело на несколько дней.
При входе в Вильну произошло смятение и даже столкновение между сол-
датами разных частей, искавшими крова и пищи и начавшими немедленно
разграбление складов и магазинов. С 10 по 12 декабря армия шла в Ковно,
преследуемая казаками, которых она еще могла отгонять. Кутузов с главны-
ми силами был еще в нескольких переходах от Вильны. Не задерживаясь в
Ковно, остатки армии перешли через замерзший Неман. Страшный московский
поход кончился. Из 420 тысяч человек, перешедших границу в июне 1812 г.,
и 150 тысяч, постепенно подошедших еще из Европы впоследствии, теперь, в
декабре того же года, остались небольшие разбросанные группы, вразбивку
переходившие обратно через Неман. Из них потом уже в Пруссии и Польше
удалось организовать отряд общей сложностью около 30 тысяч человек (пре-
имущественно из тех частей, которые оставались все эти полгода на флан-
гах и не ходили в Москву). Остальные были или в плену, или погибли. Но в
плену оказалось по самым оптимистическим расчетам, не больше 100 тысяч
человек. Остальные погибли в сражениях, а больше всего от холода, голо-
да, усталости и болезней во время отступления.
Еще за неделю до выхода армии из русских пределов, 6 декабря 1812 г.,
в местечке Сморгони Наполеон в сопровождении Коленкура, Дюрока и Лобо и
польского офицера Вонсовича уехал от армии, передав командование Мюрату.
Его отъезду предшествовало объяснение с маршалами, которые сначала
попробовали почтительно противоречить, но Наполеон заявил им, что счита-
ет теперь армию вне опасности попасть в плен, которой она подверглась до
Березины, и что, по его мнению, маршалы и без пего доведут ее до союзной
Пруссии, т. е. до Немана. Его же присутствие необходимо в Париже, потому
что никто там без него не сможет экстренными рекрутскими наборами орга-
низовать новую, по крайней мере 300-тысячную армию, с которой нужно бу-
дет весной встретить возможных врагов. Аргументом против его отъезда бы-
ло опасение, что без него отступающее войско, пережившее столько ужасов,
окончательна распадется, так как только присутствие императора давало
ему еще силы.
Наполеон был совершенно спокоен, объясняясь с маршалами. Что он поки-
дает армию не из трусости, что личная его жизнь сейчас уже вне опаснос-
ти, а он, не мигнув глазом, много раз встречал в их же присутствии ре-
альную и прямую опасность, - это они знали. Не волновался он, когда го-
ворил с ними и об этой страшной затеянной ни и проигранной войне и по-
губленной великой армии; конечно, печально, но ведь это скорее нес-
частье, чем ошибка: климат очень подвел и т. п. Но тут же он охотно
признал, что были ошибки и с его стороны: например, слишком затянувшееся
пребывание в Москве. Вообще же и тени смущения или расстройства духа На-
полеон при этой беседе не обнаруживал. Он категорически требовал от мар-
шалов временно сохранить втайне факт его отъезда. Важно было не только
предупредить окончательный упадок духа среди солдат в течение нескольких
даней, которые им еще оставалось пройти до Немана, но еще важнее было
проехать по Германии раньше, чем там узнают правду о гибели великой ар-
мии я о том, что император проезжает без охраны.
В одном маршалы не сомневались - что император едет создавать и неп-
ременно создаст новую армию, что сделает он это очень скоро и что еще
много раз он поведет их в эту будущую армию под картечь.
Выйдя его провожать, маршалы наблюдали, как он усаживается с Колекку-
ром в сани; он был так же спокоен, как спустя четыре месяца, когда шел
уже из Франции во главе новых корпусов на усмирение восставшей Европы.
Среда провожавших маршалов были люди, побывавшие во всех бесчисленных
битвах Наполеона, от первого завоевания Италии до конца русского похода,
и они полагали, что все-таки ничего страшнее Бородина до сих пор им ви-
деть не приходилось. Они не предвидели Лейпцига. Сани, исчезнувшие в
снежной мгле декабрьского вечера, уносили человека, твердо решившегося
не уступать ни одного клочка земли в завоеванной им Европе без самой от-
чаянной борьбы.
Глава XIV ВОССТАНИЕ ВАССАЛЬНОЙ ЕВРОПЫ ПРОТИВ НАПОЛЕОНА И "БИТВА НАРО-
ДОВ". НАЧАЛО КРУШЕНИЯ "ВЕЛИКОЙ ИМПЕРИИ". 1813 г.
В 12 суток, сначала в санях, потом в экипаже, Наполеон промчался по
Польше, Германии, Франции и утром 18 декабря 1812 г. явился в Тюильрийс-
кий дворец. Он ехал, соблюдая строжайшее инкогнито, понимая опасность
этих критических дней: в истинных чувствах немцев к себе он не обманы-
вался. Коленкур, сопровождавший его в этом путешествии, говорит о совер-
шенном спокойствии Наполеона, его бодрости, энергии и готовности к
дальнейшей борьбе. С ним император, между прочим, тоже говорил о только
что окончившейся войне 1812 г. "Я ошибся, но не в цели и не в политичес-
кой уместности этой войны, а в способе ее ведения. Нужно было остаться в
Витебске. Александр теперь был бы у моих ног". Но весь тон его разгово-
ров с Коленкуром был таков, каков мог бы быть, например, у шахматного
гроссмейстера, проигравшего партию и анализирующего свои ошибки в ант-
ракте между только что проигранной партией и предстоящей новой, которую
следует постараться выиграть. Не только ни малейшего сознания ужаса все-
го происшедшего и сознания подавляющей огромной личной ответственности в
этих разговорах нет, но не наблюдается даже и следа просто дурного рас-
положения духа, которое так часто бывало в нем заметно в 1810-1811 гг.,
когда он стоял на вершине могущества и успеха. Война была настолько его
стихией, что когда он готовил ее или вел, он всегда производил впечатле-
ние человека, живущего полной жизнью, дышащего полной грудью, а вся его
забота уже с того момента, когда он сел с Коленкуром в сани, была посвя-
щена предстоящей войне и ее дипломатической и технической подготовке.
Только ли с русскими придется продолжать войну? Восстанет ли Европа, и
какая страна начнет восстание, и можно ли (и как именно) предупредить
это? Сколько месяцев потребуется на создание новой армии?
По дороге он остановился в Варшаве и вызвал к себе своего посланника
при короле саксонском, аббата Прадта. Он и Прадта удивил своим спо-
койствием. Именно ему-то император и сказал при свидании свои знаменитые
слова: "От великого до смешного только один шаг, и пусть судит по-
томство". Но тут же прибавил, что скоро вернется на Вислу с 300-тысячной
армией, и "русские дорого заплатят за свои успехи, которыми они обязаны
не себе, а природе". Кто же не имел неудач! "Правда, подобных никто не
испытывал, но они должны были быть пропорциональны моему счастью; да,
впрочем, они скоро будут заглажены".
Прибыв в Париж, как сказано, 18 декабря, Наполеон сразу увидел
большой упадок духа в населении. Давно уже ходившие зловещие слухи были
как раз за два дня до приезда Наполеона в столицу подтверждены знамени-
тым 29-м бюллетенем, в котором император довольно откровенно говорил о
русском походе и его конце. Траур сотен тысяч семейств делал обществен-
ную атмосферу особенно подавленной.
В ближайшие дни Наполеон принял своих министров, Государственный со-
вет и сенат. Он сурово и презрительно отозвался о растерянности властей
во время октябрьской истории с генералом Малэ, требовал отчета в их по-
ведении, но о русском походе говорил вскользь; не удостаивая подробными
объяснениями.
Прежняя лесть, прежнее низкопоклонство встретили его среди сановников
и царедворцев. Президент сената Ласепед в своем всеподданнейшем усердии
просил о совершении обряда коронования над полуторагодовалым наследником
"в виде символа непрерывности правления". Сенат при этом в полном соста-
ве согнулся в три погибели перед сидевшим на троне императором. Наполеон
в своем отчете коснулся войны с Россией, и тут ясно обнаружилось, что он
опять тешит себя иллюзией, от которой, казалось, совсем избавился, когда
приказал Мортье взорвать Кремль: иллюзией, будто можно еще и теперь зак-
лючить с Александром мир, разыграв партию вничью.
"Война, которую я веду, есть война политическая. Я ее предпринял без
вражды, и я хотел избавить Россию от тех зол, которые она сама себе при-
чинила. Я мог бы вооружить против нее часть ее собственного населения,
провозгласив освобождение крестьян... Много деревень меня об этом проси-
ли, но я отказывался от меры, которая обрекла бы на смерть тысячи се-
мейств". Через головы своих сенаторов Наполеон с этими словами обращался
к русским помещикам и к "первому" из русских помещиков (как определял
впоследствии русских царей брат Александра I Николай Павлович) - царю.
Наполеон требовал от царя и помещиков теперь благодарности за то, что
избавил их от пугачевщины, как будто он когда-нибудь хотел прибегнуть к
этому оружию. Все эти приемы сановников и высших учреждений, вся эта ко-
медия раболепной лжи, с одной стороны, высокомерной и нетерпеливой от-
ветной лжи - с другой, т. е. с высоты императорского трона,- все это,
конечно, было лишь обстановочной частью, нужной для отвода глаз Франции
и Европе. Две главные задачи императору казались первостепенными:
во-первых, создать армию, во-вторых, обеспечить если не помощь, то нейт-
ралитет Австрии, а поскольку это возможно - и Пруссии.
Первая задача была разрешена быстро. Еще будучи в России, Наполеон
распорядился призвать досрочно набор 1813 г., и теперь, весной 1813 г.,
обучение новобранцев подходило к концу. Их с трудом набрали 140 тысяч
человек. Еще в 1812 г. Наполеон приказал образовать "когорты нацио-
нальной гвардии" и теперь включил их всех в армию (будто бы по их жела-
нию, хотя национальная гвардия формировалась лишь для охраны порядка
