возможность, когда атакующие ворвались в редут, а упорно сражались и бы-
ли переколоты на месте. На рассвете 6 сентября Наполеон сел на лошадь и
почти не слезал с нее весь день. Он боялся, что русские, стоявшие в нес-
кольких километрах от Шевардина, уйдут после падения этого редута. Но
опасения его были напрасны: Кутузов стоял на прежних позициях. Император
так боялся нового отступления русских без генерального боя, что только
потому и отверг предложение Даву, клонившееся к обходу левого фланга
русской армии крупными силами (со стороны Утицы), так как этот маневр
мог спугнуть Кутузова, и он мог уйти.
После Смоленска и окончательного решения не растягивать войну на два
года, а кончить все в один год, главной, непосредственной целью для На-
полеона было войти в Москву и из Москвы предложить царю мириться. Но как
ни жаждал Наполеон овладеть Москвой, он ни за что не хотел получить ее
без боя: истребление русской армии, т. е. генеральная битва под Моск-
вой,- вот чего нужно было достичь какой угодно ценой, а не гоняться за
Кутузовым, если тот вздумает уйти за Москву, к Владимиру или к Рязани,
или еще дальше. Оттого-то Барклай и Кутузов и не хотели сражения, что
Наполеон его очень хотел. Но Барклай теперь молчал, обязанный после Ца-
рева-Займища беспрекословно повиноваться Кутузову, а Кутузов тоже мол-
чал, не имея сил взять на себя страшную ответственность и уйти без боя,
бросив Москву на произвол судьбы, хотя и спасая этим армию.
Наполеон в течение всего этого дня, 6 сентября, следовавшего за взя-
тием Шевардинского редута, не начинал битвы. Он приказал дать солдатам
основательно отдохнуть, выдать усиленные рационы, составлял и детализи-
ровал планы действий на следующий день, уточнял индивидуальные приказы
маршалам и генералам, толпой сопровождавшим императора в его разъездах.
И он сам, и они, и простые солдаты постоянно поглядывали в сторону вид-
невшегося издали русского расположения: не ушел ли Кутузов. Но все было
неподвижно: русские войска оставались на месте.
Наполеон был простужен, но в течение всего этого хлопотливого дня не
показывал ни малейших признаков утомления.
Наступила ночь. Армия улеглась рано, так как было известно, что бой
начнется на рассвете. Наполеон почти не ложился, несмотря на физическое
и умственное напряжение в течение всего дня. Он скрывал свое волнение,
но на этот раз ему это плохо удавалось; он разговаривал с адъютантами,
но они видели, что он не слушает их. Он все выходил из палатки посмот-
реть, горят ли огни в русском лагере. Солнце едва встало, как Наполеон
дал приказ двинуться на русских, и вице-король Италии Евгений Богарне со
своим корпусом бросился согласно императорской диспозиции на деревню Бо-
родино на левом фланге. Даву, Ней, Мюрат один за другим устремились со
своими корпусами на Багратионовы флеши у села Семеновского в центре.
Раздался такой оглушительный и уже не прекращающийся грохот артиллерии с
обеих сторон, что даже люди, побывав под Эйлау и под Ваграмом, ничего
подобного не слыхали.
В течение всего этого долгого еще теплого сентябрьского дня Наполеон,
судя по свидетельству очевидцев, пережил смену двух настроений. На расс-
вете, когда солнце только начало всплывать над линией горизонта, он ве-
село воскликнул: "Вот солнце Аустерлица!" И это настроение длилось все
утро. Казалось, русских начинают постепенно и неуклонно выбивать из их
позиций. Но и в эти часы первого, могущественного натиска французов на
Шевардинский редут, в ставку, откуда император наблюдал битву, уже нача-
ли поступать довольно тревожные известия, перемежаясь с радостными и по-
бедоносными. Так, императору уже в ранние утренние часы доложили, что
один из его лучших генералов, командир 106-го линейного полка Плозонн,
ворвался со своим полком в деревню Бородино, выбил оттуда русских еге-
рей, которые совершенно истребили часть его полка, убив Плозонна и мно-
гих его офицеров. Правда, подоспела помощь, и французы заняли Бородино.
Но обстоятельства гибели Плозонна показывали, что русские дерутся в этот
день ожесточенно. Затем примчался адъютант с известием, что наступление
маршала Даву развивается успешно, но за ним - другой, сообщивший, что
лучшая дивизия корпуса Даву, дивизия генерала Ком-пана, попала под
страшный огонь, что Компан ранен, его офицеры ранены или перебиты, что
сам маршал Даву, поспешивший на помощь, штурмовал русские батареи,
обстреливавшие Компана, взял их, и опять русские канониры (как за два
дня до того в Шевардине) были перебиты на своих пушках, так как стреляли
до последней минуты, и одно из их ядер убило лошадь под маршалом Даву, а
сам маршал контужен и упал без сознания.
Не успел император выслушать и отдать новые приказания, как ему доло-
жили, что маршал Ней ворвался с тремя дивизиями во флеши, защищаемые
русскими гренадерами, и хотя удерживает эти Багратионовы флеши, но русс-
кие не перестают яростно атаковывать. Новый адъютант принес известие,
что дивизия Неверовского выбила Нея. Спустя некоторое время Ней восста-
новил положение, но князь Багратион продолжал на этом участке отчаянней-
шую борьбу. Одна из важнейших флешей, взятая было французами (генералом
Резу) подверглась яростной штыковой атаке, причем французы были выбиты с
огромными потерями. Мюрат в конце концов отбил эту флешь с новыми огром-
ными потерями.
Наполеону доносили настойчиво и из разных пунктов, что потери русских
гораздо больше, чем французов, что русские не сдаются, а гибнут до пос-
леднего в тех контратаках, которыми они стремятся восстановить положе-
ние. Чтобы развернуть действия кавалерии, приходилось брать со страшными
усилиями небольшие возвышенности и неровности, пересекающие почти посе-
редине огромное поле сражения. И эти естественные препятствия дорого
стоили французам. Корпус Раевского, неся огромные потери, причинил Нею и
Мюрату такой урон, что оба маршала подтягивали сюда буквально все части,
какие только могли подтянуть. Семеновский овраг и местность у оврага
несколько раз переходили из рук в руки. Наконец маршалы отправили
адъютантов к Наполеону просить подкрепления; они ручались за выигрыш
сражения, если вовремя взять у Багратиона Семеновский овраг и Семеновс-
кое.
Наполеон отправил им на помощь одну дивизию, но отказался дать
больше. Он видел по неслыханному ожесточению боя, что Ней и Мюрат ошиба-
ются и что русские корпуса, по их мнению готовые уйти с поля, не уйдут,
а французские резервы будут истрачены до наступления решающего момента.
А решающий момент все не наступал. Днем дивизия генерала Морана взяла
штурмом батарею Раевского, расположенную между деревнями Бородино и Се-
меновское, но русские части штыковым натиском выбили французов и снова
заняли эту батарею. Потери русских были огромны, но батарея была отнята
у Морана, а сам Моран пал на поле битвы.
Известие о том, что русские снова овладели большой батареей, Наполеон
получил почти одновременно с другим: именно, что Багратион делает отча-
янные усилия вырвать у Нея и Мюрата три флеши, которыми они овладели с
таким трудом.
Страшный бой против Багратиона завязался из-за Семеновских флешей. В
течение нескольких часов флеши переходили из рук в руки. На одном этом
участке гремело больше 700 орудий -400 выдвинутых тут по приказу Наполе-
она и больше 300 с русской стороны. И русские и французы вступали тут
неоднократно в рукопашный бой, и сцепившаяся масса обстреливалась иногда
картечью без разбора, так как не успевали вовремя уточнить обстановку.
Маршалы, пережившие этот день, с восторгом говорили до конца своей
жизни о поведении русских солдат у Семеновских флешей. Французы не усту-
пали им. Именно тут раздался предсмертный крик Багратиона навстречу
французским гренадерам, под градом картечи бежавшим в атаку со штыками
наперевес, не отстреливаясь: "Браво! Браво!" Спустя несколько минут сам
князь Багратион, по мнению Наполеона, лучший генерал русской армии, пал
смертельно раненный и, под градом пуль, с трудом был унесен с Бородинс-
кого поля.
Была середина дня. Настроение Наполеона быстро и окончательно измени-
лось. Дело было не в его простуде, на чем так настаивали его старые би-
ографы, а в том, что он, получив повторную и настоятельную просьбу Нея и
Мюрата прислать им подкрепления, дать наконец гвардию, не видел возмож-
ности сделать это не только потому, как он тогда сказал, что не может
рисковать гвардией в нескольких тысячах километрах от Франции, но и по
другой ближайшей причине: русская кавалерия, и в том числе казаки под
начальством Уварова и Платова, произвела внезапно с целью диверсии напа-
дение на обозы и на ту дивизию, которая еще утром участвовала во взятии
деревни Бородино. Русская конница была отогнана, но эта попытка оконча-
тельно сделана невозможным пустить в бой всю гвардию: создалось чувство
необеспеченности в глубоком расположении французских войск. В три часа
дня Наполеон приказал повести снова атаку на батарею Раевского. Редут
был взят французами после повторных ужасающих штурмов. Наполеон лучше
всех своих маршалов мог взвесить и оценить страшные потери, известия о
которых стекались отовсюду к нему.
День склонялся к вечеру, когда император узнал важные вести: князь
Багратион пал, пораженный насмерть, оба Тучковы убиты, корпус Раевского
почти истреблен, русские, отчаянно обороняясь, отходят наконец от Семе-
новского. Наполеон приблизился к Семеновскому. В один голос все, кто к
нему подъезжал и с ним говорил, передают, что они просто не узнавали им-
ператора. Угрюмый, молчаливый, глядя на горы трупов людей и лошадей, он
не отвечал на настоятельнейшие вопросы, на которые никто, кроме него, не
мог ответить. Его впервые наблюдали в состоянии какой-то мрачной апатии
и как будто нерешительности.
Уже совсем стемнело, когда по отступавшим медленно и в полном порядке
русским войскам начали палить около 300 выдвинутых французских орудий.
Но ожидаемого окончательного эффекта это не производило: солдаты падали,
а бегства не было. "Им еще хочется, дайте им еще",- в таких выражениях
Наполеон отдавал приказ вечером усилить огонь. Русские отходили, но
отстреливались. Так застала ночь обе стороны.
Когда Кутузову представили ночью первые подсчеты и когда он увидел,
что половина русской армии истреблена в этот день, 7 сентября, он кате-
горически решил спасти другую половину и отдать Москву без нового боя.
Это не помешало ему провозгласить, что Бородино было победой, хоть он и
был удручен. Победа моральная была бесспорно.
А в свете дальнейших событий можно утверждать, что и в стратегическом
отношении Бородино оказалось русской победой все-таки больше, чем фран-
цузской.
И когда Наполеону в ночь после битвы доложили, что 47 его генералов
убиты или тяжело ранены, что несколько десятков тысяч солдат его армии
лежат мертвые или раненые на поле битвы, когда он лично убедился, что ни
одно из данных им до сих пор больших сражений не может сравниться по
ожесточению и кровопролитию с Бородином, то (хотя это тоже не помешало
ему провозгласить Бородино своей победой) он, одержавший на своем веку
столько настоящих, бесспорных побед, не мог, конечно, не понимать, что
если Лоди, или Риволи, или битву под пирамидами, или истребление турец-
кой армии под Абукиром, или Маренго, или Аустерлиц, или Иену, или Фрид-
ланд, или Ваграм можно назвать победами, то для Бородина нужно придумать
какое-нибудь иное определение. Он ждал, что Кутузов даст под самыми сте-
нами Москвы новое сражение, но на этот раз Кутузов настоял на своем. На-
полеон не знал о военном совете в Филях, но по целому ряду безошибочных
признаков понял уже через два дня после Бородина, что город решено от-
дать без нового боя.
За отступавшим Кутузовым по пятам шел Мюрат с кавалерией. 9 сентября
