ти 30 тысяч человек, потери союзников - около 40 тысяч. Ждали следующего
дня. Подкрепления прибывали всю ночь и к Наполеону и к союзникам. Но На-
полеон получил ко второму даю битвы подкрепление в 15 тысяч, а к союзни-
кам подошла северная армия Бернадотта и Беннигсена с 110 тысячами чело-
век. Рано утром Наполеон объезжал вчерашнее поле битвы в сопровождении
Мюрата. Мюрат указал ему, что со времени Бородина не было такой массы
убитых. Наполеон думал в эти утренние часы 17 октября об отступлении, но
в конце концов решил остаться. Он велел привести к себе взятого накануне
в плен австрийского генерала Мервельдта. Он заговорил с ним о мире с
Австрией. Мервельдт сказал, что он знает, что Австрия и сейчас хочет ми-
ра и что если Наполеон согласился бы "для счастья всего света и Франции"
на мир, то мир сейчас бы мог быть заключен.
Весь день 17 октября прошел в уборке раненых, в приготовлениях к про-
должению битвы. Наполеон после долгих колебаний решил отойти к линии ре-
ки Заале. Но он не успел привести это намерение в исполнение, как разго-
релось на рассвете 18 октября новое сражение. Соотношение сил еще более
круто изменилось в пользу союзников. Потеряв 16 октября около 40 тысяч
человек, они получили огромные подкрепления 17-го и в ночь на 18-е, и в
битве 18 октября у них было почти в два раза больше войск, чем у Наполе-
она. Битва 18 октября была еще страшнее, чем та, которая происходила
16-го, и тут-то, в разгаре боя, вдруг вся саксонская армия (подневольно
сражавшаяся в рядах Наполеона) внезапно перешла в лагерь союзников и,
мгновенно повернув пушки, стала стрелять по французам, в рядах которых
только что сражалась. Но Наполеон продолжал бой с удвоенной энергией,
несмотря на отчаянное положение.
Когда смерклось и бой стал утихать, снова обе стороны остались друг
против друга, и опять не было решительной развязки. Но в ночь с 18 на
19-е она наступила. Наполеон после новых страшных потерь и измены сак-
сонцев уже не мог больше держаться. Он решил отступать. Отступление на-
чалось ночью и продолжалось весь день 19 октября. Наполеон с боем отсту-
пал из Лейпцига и за Лейпциг, теснимый союзниками. Бои были необычайно
кровопролитны вследствие того, что на улицах города и предместий и на
мостах теснились густые толпы отступавших войск. Наполеон приказал, отс-
тупая, взорвать мосты, но саперы по ошибке взорвали их слишком рано, и
около 28 тысяч человек не успели перейти, в том числе поляки. Их на-
чальник, маршал Понятовский, командир польского корпуса, утонул раненый,
пытаясь переплыть верхом реку Эльстер. Преследование, впрочем, скоро
прекратилось. Наполеон ушел со своей армией и двинулся по направлению к
Рейну.
Общие потери французов за 16-19 октября были равны по крайней мере 65
тысяч человек, союзники тоже потеряли около 60 тысяч. Долгие еще дни
страшные вопли тяжелораненых оглашали лейпцигские поля и разложение тру-
пов наполняло окрестности невыносимым зловонием. Не хватало рабочих рук,
чтобы очистить поле, и медицинского персонала, чтобы подать помощь иска-
леченным и раненым.
Наполеон отступал от Лейпцига к границам Франции, к той черте, кото-
рая отделяла ее от германских государств до начала наполеоновских завое-
ваний, к линии Рейна. Во французской живописи неоднократно этот именно
момент и события начала 1814 г. служили темами для художников, причем в
центре их внимания был Наполеон. Гениальная кисть Мейссонье уловила
настроение императора. Он едет на боевом коне между своими гренадерами и
угрюмо к чему-то присматривается, чего не видят глаза гренадер. В эти
дни конца октября и начала ноября 1913 г., между концом кампании в Сак-
сонии и началом кампании во Франции, в этом человеке совершалась огром-
ная и несомненно мучительная борьба, о которой он не говорил с окружав-
шей его свитой, ехавшей за ним между поредевшими рядами конных гренадер
старой гвардии, но которая отражалась на его суровом лице и в угрюмых
глазах.
Впервые Наполеон должен был понять, что великая империя рушилась, что
распался пестрый конгломерат стран и народов, который он столько лет
старался огнем и мечом спаять в единую империю. Вот с ним распрощался
Мюрат, его маршал, его начальник кавалерии, герой многих битв, кото-
рого он сделал сам королем неаполитанским. Мюрат уехал в Неаполь, и На-
полеон знал, что он уехал для измены и уже тайно перешел на сторону коа-
лиции, чтобы сохранить свой трон. Вот назначенный им в Испанию брат его,
король Жозеф, вытесняется англичанами и испанскими повстанцами с Пире-
нейского полуострова. Из Касселя уехал другой брат его, король вест-
фальский Жером. В Гамбурге Даву осажден русскими и пруссаками. Власть
французов в Голландии шатается. Англия, Россия, Австрия, Пруссия не ус-
покоятся, пока не сведут Францию к прежним границам. Великой империи,
созданной им, наступает конец, она растаяла.
У него было еще около 100 тысяч человек, из них 40 тысяч вполне воо-
руженных, остальных еще нужно было вооружить и вводить в кадры. У него
еще были гарнизоны ив Данциге, и в Гамбурге, и разбросанные там и сям в
еще покорных ему частях Европы- в общем от 150 до 180 тысяч человек.
Юноши-призывники 1815 г., взятые в войска в 1813 г., поспешно обучались
в лагерях.
Наполеон еще не складывал оружия. Он думал о новой предстоявшей ста-
дии борьбы, и когда заговаривал с маршалами, прерывая свое угрюмое мол-
чание, то делал это затем, чтобы отдать новые распоряжения. Он решил те-
перь отпустить папу в Рим; он позволил испанскому королю Фердинанду VII,
которого держал в плену пять лет, вернуться в Испанию. Понадобились 125
тысяч потерянных обеими сторонами людей на лейпцигском поле, и главное
понадобилось отступление от Лейпцига, чтобы Наполеон наконец примирился
с мыслью, что уже не поправить ему одним ударом всего, что случилось, не
загладить Бородина, московского пожара, гибели великой армии в русских
снегах, отпадения Пруссии, Австрии, Саксонии, Баварии, Вестфальского ко-
ролевства, не ликвидировать Лейпцига, испанской народной войны, не сбро-
сить Веллингтона с англичанами в море. Еще в июне, июле, августе этого
страшного 1813 года он мог кричать на Меттерниха, топать на него ногами,
спрашивая, сколько он денег получил от англичан, оскорблять австрийского
императора, провоцировать Австрию, срывать мирные переговоры, впадать в
бешенство от одной мысли об уступке Иллирии на юге или ганзейских горо-
дов на севере, продолжать жечь английские конфискованные товары;
расстреливать гамбургских сенаторов,-словом, вести себя так, будто он
вернулся в 1812 г. из России победителем и будто речь идет теперь, в
1813 г., лишь о наказании взбунтовавшейся Пруссии. Но после Лейпцига,
приближаясь к границам старой Франции, ведя следом за собой несметные
полки врагов, он должен был перестроить все эти навыки своей политичес-
кой мысли. Речь шла о вторжении неприятеля во Францию, о защите своих
территорий.
По пути к Рейну ему пришлось еще при Ганау (30 октября) пробиваться с
оружием в руках сквозь баварско-австрийские отряды, и когда 2 ноября
1813 г. император вошел в Майнц, то при нем было лишь около 40 тысяч бо-
еспособных солдат. Остальные вошедшие в Майнц толпы безоружных, изнурен-
ных, больных людей, тоже еще числившихся в армии, можно было смело не
считать.
В середине ноября Наполеон был в Париже. Кампания 1813 г. кончилась,
и начиналась кампания 1814 г. Подводя итоги, Франция могла видеть, что
за полумиллионом (приблизительно) погибшей великой армии 1812 г. следо-
вала гибель новых сотен тысяч, набранных и истребленных в 1813 г.
А война свирепела все сильнее и сильнее, и орудия гремели уже у гра-
ниц Франции. В стране опять возник экономический кризис вроде того, ко-
торый существовал в империи в первой половине 1811 г. Но на этот раз не
было и не могло быть попыток смягчить безработицу правительственными
субсидиями, не было и надежд на скорое прекращение безработицы. В 1813
г., пока Наполеон воевал в Германии, парижская полиция стала замечать (и
отмечать в своих сообщениях) явление, о котором говорили, правда сдер-
жанно, уже в 1811 г.: рабочие явно роптали, раздражались, начинали про-
износить, по донесениям полиции, "мятежные слова".
Подавленные долгим железным гнетом военного деспотизма и почти не
выступавшие организованно уже больше 18 лет (с жерминаля и прериаля 1795
г.), рабочие предместья начинали роптать по мере обострения нужды и без-
работицы. Но все же и в 1813 г. дело не дошло не только до восстания в
рабочих кварталах столицы, не только до выступлений, напоминающих хоть
отдаленно жерминаль и прериаль, но даже до крупных демонстраций. И не
только потому, что шпионаж был доведен до совершенства еще при Фуше и
поддерживался при его преемнике Савари, герцоге Ровиго, и не только по-
тому, что наружная полиция была представлена в изобилии и конные патрули
разъезжали по городу, и особенно по Сент-Антуанскому и Сен-Марсельскому
предместьям, по улице Муффтар, по кварталу Тампль, и днем и ночью. Не
потому также, что не было причин к самым горьким, к самым раздраженным
чувствам рабочей массы против правительства. Эти причины были. Наполеон
- автор "рабочих книжек", ставивших рабочего человека в положение прямой
зависимости,- ведь эти книжки отдавали рабочего в полную власть хозяина;
Наполеон, ежегодно требовавший налога крови сначала взрослых сыновей, а
потом 18-летних юношей и хоронивший их сотнями тысяч на далеких полях
мировых побоищ; Наполеон, удушивший даже и тень какой бы то ни было воз-
можности для рабочего отстаивать себя от эксплуатации хозяев,- не имел
никаких прав на расположение со стороны рабочих масс.
Но теперь, когда к французским границам приближалось, как в начале
революции, вражеское нашествие, когда это вражеское нашествие шло затем,
чтобы восстановить господство аристократии и посадить на престол Бурбо-
нов, среди рабочих царили растерянность и недоумение. Образ залитого
кровью деспота, ненасытного властолюбца вдруг куда-то отодвинулся. На
сцену выступила опять ненавистная роялистская нечисть, эти эмигранты-из-
менники. Они снова идут на Францию и на Париж и, прячась в обозе инозем-
ного нашествия, уже наперед мечтают о восстановлении дореволюционного
строя и изрыгают хулу на все, что было сделано революцией.
Что же делать? Восстать в тылу Наполеона и этим облегчить врагам под-
чинение Франции их воле и водворение Бурбонов?
Рабочая масса не восстала в конце 1813 г. и в начале 1814 г., хотя за
все наполеоновское царствование ей не приходилось так страдать, как в
это время.
Настроение буржуазии было иное. Промышленники в большинстве своем еще
готовы были поддерживать Наполеона. Они знали лучше других, чего желает
и ждет Англия и как трудно будет бороться им с английской конкуренцией
вне и внутри страны, если Наполеон потерпит поражение. Крупная торговая
буржуазия, финансисты, биржа давно уже жаловались на невозможность жить
и работать при непрерывной войне и при произволе, возведенном в систему.
Давно уже начал катастрофически сокращаться внешний рынок; теперь не ме-
нее катастрофически сократился и внутренний рынок. Деньги были, но они
"прятались": это явление наблюдалось самыми разнообразными свидетелями.
Денежные тузы уже утратили надежду на то, что в наполеоновское царство-
вание когда-либо прекратятся войны, а после катастрофы великой армии в
России, и особенно после провала пражских мирных переговоров и Лейпцига,
мысль о неизбежном поражении императора не позволяла и мечтать о
сколько-нибудь устойчивом кредите, о торговых сделках и больших заказах
и закупках. Нетерпение, горечь, уныние, раздражение охватили эту (очень
значительную) часть буржуазии. Она быстро отходила от Наполеона.
Что касается деревни, то там Наполеон еще мог бы найти опору. Непре-
