вечер. А может быть, уже не один вечер подарен Настасьей этому тишайшему
из живописцев? А может быть, и раньше, и всегда одаривала она Знобишина,
а я, кретин, думал, что она меня боготворит, а я, олух, верил в ее пре-
данность, а я, идиот, ходил с нею в гости к Знобишину! Оса, между про-
чим, тоже недурна - один раз уже свалилась в херес, и все равно ее, ал-
коголичку несчастную, тянет к выпивке!
На стене бара большое зеркало. В нем отражается зал. Глядя в него,
исподтишка наблюдаю за своими друзьями. Знобишин смотрит на Анастасию,
как кот на сметану. А Настя, коварная Настя улыбается ему благосклонно и
обнадеживающе. Нет, это непереносимо! Сейчас я встану и поставлю Зноби-
шину живописный синяк под глазом! А Настасье скажу, кто она такая и что
я о ней думаю!.. Но вообще-то, я зря кипячусь. Я же сам оставил Настю,
пренебрег ею. Я же люблю Ксению! Какое мне дело до Насти? Почему я рев-
ную ее к Знобишину? Как собака на сене, право, как собака. Знобишин в
Насте души не чает. Отчего же ей не сходить с ним разочек в ресторан?
Отчего же не снизойти ей до Знобишина? Все-таки он художник... Нет, как
она смогла, как она посмела? А Знобишину я еще объясню, где раки зимуют!
Воспользовался нашей ссорой - и тут как тут! Долго он ждал этого часа -
терпеливый! Анастасия Дементьевна, Анастасия Дементьевна!.. Злой я, од-
нако, - прав Знобишин. Чего плохого он мне сделал? Чего плохого сделала
мне Настя, которую я так жестоко бросил? В чем она предо мной провини-
лась? Три года, а теперь уже почти четыре, я морочил ей голову! Четыре
года она ждала и надеялась! Четыре года я ее за нос водил! Скотина! Дав-
но уж следовало ей со Знобишиным... или с кем-нибудь другим...
А между тем идиотка оса уже снова плавает в хересе кверху брюхом!
Просто наказанье!
- У вас найдется чайная ложка? - спрашиваю я у барменши.
Подцепив осу ложкой, я вышвыриваю ее в открытое окно.
- Ха, - говорит барменша, - эта оса пьет только херес. Я предлагала
ей Крымский красный, Дагестан, Алазанскую Долину, армянский "пять звез-
дочек" - она и пробовать не стала. А хересом вот нализалась, как сапож-
ница, в хлам упиласъ.
- Как вы сказали - в хлам?
- Да, а что? Не слыхали такого выражения?
- Нет, первый раз слышу. Надо бы записать. Это выразительно, образно,
метко, оригинально... А как вы думаете, можно сказать: в хлам влюблен-
ный?
- Ха, ха! Конечно можно. Только ведь могут подумать, что этот человек
просто любит хлам.
- И верно! Как это я не сообразил?
- А вообще-то любовь посильнее любого хереса и коньяка, - продолжает
барменша, - посильнее даже медицинского спирта. От любви ой-ей-ей как
дуреют. Разве что под забором не валяются. Но зато другие номера отмачи-
вают. Был у меня один знакомый, Костей его звали. Так он втюрился в меня
кошмарно, именно в хлам. Не в том смысле, что я - хлам, а в том, что он
от страшнейшей своей любви в хлам превратился. Чего он только не вытво-
рял, как он только не выкаблучивался! Однажды подарил мне гебе..., нет,
бегемотенка, маленького бегемотика. Где он его раздобыл, леший знает. Я
эту зверюгу в зоопарк оттащила, и мне еще тридцатку за нее дали. А в
другой раз приперся весь разрисованный, как папуас, - и на лице, и на
руках - везде! Я чуть на пол не грохнулась, думала - инфаркт у меня слу-
чится. А после спился, бедняга. Только он не херес пил, конечно, а чис-
тенькую, без подкраски.
Знобишин и Настя уже танцуют. Вот и прелестно! Расплачиваюсь, проща-
юсь с барменшей и выскальзываю из ресторана.
Уже вечер. В сумерках по пляжу бродят любители вечерних прогулок у
моря. Кто-то купается, плескаясь и громко отфыркиваясь. Далеко, на уже
невидимом южном берегу, зажигаются первые огни. Небо в зените еще зеле-
ное. Оно перечеркнуто оранжевой полосой, оставленной реактивным самоле-
том. Из ресторана доносится голос певца. Он что-то поет по-английски.
Какой молодец! Он умеет петь по-английски! А Знобишину я это все-таки
припомню!
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В моей руке была одна-единственная роза, лучшая из всех роз, прода-
вавшихся на лучшем городском рынке. Поезд опаздывал. На перроне собра-
лось много народу. Встречавшие держали в руках букеты. "Не может быть, -
успокаивал я себя, - чтобы все эти люди встречали Ксению. Мало ли кого
они встречают!" На вокзале я купил свежую газету и теперь от нечего де-
лать стал просматривать ее.
"Сегодня из большого гастрольного турне по городам Поволжья возвраща-
ется наша любимица - Ксения Брянская. Успех гастролей превзошел все ожи-
дания. Волжане еще долго не смогут прийти в себя, потрясенные искусством
бесподобной певицы. В каждом городе Брянскую буквально заваливали цвета-
ми. Полиции с трудом удавалось защитить ее роскошные туалеты от покуше-
ний терявших рассудок почитателей. Утомленная, но и удовлетворенная сво-
ей поездкой, артистка ответила на вопросы нашего корреспондента в Нижнем
Новгороде. Предлагаем читателям запись состоявшейся беседы.
Н а ш к о р р.: Вы довольны результатами этих гастролей?
Б р я н с к а я: О да, натурально, довольна! Такого успеха, пожалуй,
у меня еще никогда не было. Публика была необычайно щедра на проявления
симпатии ко мне и моему репертуару. Мне кажется, что я не заслуживаю по-
добной любви.
Н а ш к о р р.: Скромность, как известно, украшает любой талант. Но
ваше дарование столь прекрасно и необычно, что ему не требуются никакие
украшения. Смею вас заверить, что ваш успех вполне заслужен. Это не
только мое личное мнение, но и мнение представляемой мною газеты. Какова
ваша творческая программа на ближайшее время?
Б р я н с к а я: Сейчас я намерена отдыхать и понемногу готовиться к
выступлениям на оперной сцене. В конце года я дам несколько прощальных
концертов и на долго, а может быть и навсегда, покину эстраду.
Н а ш к о р р.: Чем вызвано это решение, которое несомненно огорчит
публику, обожающую вас как исполнительницу цыганских романсов?
Б р я н с к а я: Эстрада - все же легкий, развлекательный жанр, а к
успеху рано или поздно привыкаешь. Мне хочется попробовать свои силы в
области серьезной вокальной музыки.
Н а ш к о р р.: Какой из городов Поволжья произвел на вас наибольшее
впечатление?
Б р я н с к а я: Нижний Новгород. Хотя и Самара мне понравилась, и
Астрахань тоже.
Н а ш к о р р.: Наша газета от имени своих читателей желает вам новых
триумфов. Спасибо за любезно предоставленное интервью!"
Вдали показался поезд. Публика забеспокоилась и стала выстраиваться
вдоль кромки перрона. Полицейские пытались навести порядок: "Подальше,
господа! Чуть подальше! Здесь стоять опасно! Просим немного подальше!"
Начал накрапывать дождик. Над толпой появились раскрытые зонтики.
"Черт побери! - подумал я. - У меня же нет с собою зонтика!" Поезд приб-
лижался. Уже хорошо был виден низкорослый паровоз, издававший отрывистые
гудки. Толпа шумела и волновалась. Я был в растерянности: куда бежать?
Где остановится второй вагон, в начале перрона или в конце?
Паровоз был уже совсем близко. Вот он проскочил мимо меня. За ним
двигался почтовый вагон, далее вагоны с номером 1 и номером 2. Расталки-
вая встречающих, я пошел быстрым шагом рядом со вторым вагоном, стараясь
не отставать и не упускать его из виду, но тотчас же очутился в плотном
скопище людей. Я делал отчаянные попытки выбраться из толпы, но меня
сжимали все крепче и все дальше оттирали от края платформы. Второй вагон
был уже далеко. Я разъярился и, схватив за плечо какого-то пожилого гос-
подина с седыми бакенбардами, грубо отпихнул его в сторону. Возмущенный
господин вцепился в мой рукав.
- Вы с ума сошли, милостивый государь!
- Идите вы! - огрызнулся я и, вырвав рукав, спрыгнул на рельсы сосед-
него, свободного, пути. Я бежал по шпалам в сторону вокзала. Полицейские
свистели мне вслед. Поезд остановился. Я снова взобрался на платформу и
снова стал прорываться к вагону 1 2, из которого уже выходили пассажиры.
Над толпой качались зонтики. Дождь усилился. Плечи моего пиджака были
уже мокры. Прорваться не удавалось. Ксюшины поклонники стояли стеной.
Подпрыгнув, я увидел радостную, разрумянившуюся Ксюшу. Она спускалась по
ступеням вагона. Над нею держали сразу три зонта. Еще раз подпрыгнув, я
увидел лишь колышущуюся массу черных зонтов. Вскоре мне удалось про-
биться к выходу на Гончарную, и я выбрался на площадь. У вокзала в два
ряда стояли полицейские, которые с трудом сдерживали натиск встречающих.
Показалась Ксения. Она помахала толпе букетом розовых хризантем и, спус-
тившись по ступеням, пропала. Видны были только три зонтика, которые
медленно плыли по воздуху. Мокрый Александр Третий невозмутимо наблюдал
за происходящим, тяжко, по-мужичьи усевшись на своем першероне и не об-
ращая на дождь никакого внимания. Несколько колясок и автомобилей
отъехали от вокзала и направились в сторону Невского. Впереди двигался
отлично знакомый мне экипаж с поднятым верхом, влекомый великолепным,
тонконогим, длинногривым, длиннохвостым жеребцом гнедой масти. На облуч-
ке, столь же величественно, как император, восседал Дмитрий. И так же
как повелитель "всея Великия, Белыя и Малыя", он совершенно игнорировал
дождь.
Вода уже хлюпает в моих ботинках. Прячусь в подворотню. Дождь понем-
ножку унимается. Когда я покидаю свое убежише, бронзового монарха уже
нет. К вокзалу подкатывают такси. По площади, отражаясь в мокром ас-
фальте, проезжают троллейбусы.
...Как же я теперь? Что же мне теперь делать-то? Рохля! Тюфяк! Не су-
мел встретить любимую женщину! Не смог всех распихать, растолкать, расш-
вырять и первым поднести ей свою розу! Ксюша, конечно, изумлена, обиже-
на, огорчена, опечалена... Если она мне не позвонит - все погибло!
Клацая зубами от холода, залезаю в подошедший троллейбус. По его
стеклам еще течет дождевая вода, а по моей спине вверх и вниз бегают му-
рашки. В довершение ко всему я начинаю икать. Посмотрела бы на меня сей-
час Ксюша! Рассмеялась бы и все мне простила. Или, напротив, сделала бы
презрительную гримасу и сказала что-нибудь вроде этого: "Как вы жалки,
сударь! Как вы слабы и беспомощны! Как вы смешны! Фи, как вы смешны!" И,
с отвращением передернув плечами, она ушла бы навсегда.
Выходя из троллейбуса, я замечаю, что водитель женщина, и бросаю ей
на колени свою розу.
- Молодой человек, подождите! - кричит она мне вслед.
Приятно, когда тебя в сорок с лишним лет называют молодым человеком.
Молодой человек, не кажется ли вам, что вы совершили самую крупную, са-
мую трагическую оплошность в своей жизни? Такие женщины, как Ксения Вла-
димировна Брянская, подобных выходок не прощают.
- Господи! - вскрикивает мама, увидев меня на пороге. - Весь мокрый
до нитки! И зуб на зуб не попадает! Почему ты не берешь с собою зонтик,
когда уходишь из дому? Сколько раз я тебе говорила: каждый день бери
зонтик! Даже если на улице солнце, даже если на небе ни облачка! Ведь
погода может мгновенно перемениться! У нас такой жуткий климат! Где ты
шляешься? Тебе только что звонила твоя певица. Спросила, не случилось ли
с тобою чего, не болен ли ты, не уехал ли ты куда по срочным делам. Ска-
зала, что ты обещал ее встретить, а не встретил, и она не знает, что ей
теперь и думать. Как же ты так? Она ждет, надеется, а ты болтаешься бог
знает где, да к тому же под дождем без зонтика и без плаща! У тебя что
же, третья завелась? Не хватает тебе двух красавиц? Пора бы остепениться
и поумнеть. Экий ты, оказывается, вертопрах!
Я оправдываюсь:
- Да встречал же я ее, встречал! Но там такая собраласъ толпища! К
ней никак было не пробиться, никак! Видишь, весь промок, и никакого тол-
ку. Едва в полицию к тому же не угодил, то есть в милицию, конечно.
- Ты с кем-то подрался? - пугается матушка.
- Чуть не подрался. И еще бежал по рельсам. Свистели, но, слава богу,
