- Это для вас цветы! - говорит официантка, смущенно улыбаясь.
- От кого? - изумляюсь я. - И по какому поводу?
- Это за ваши стихи! - отвечает официантка. - А от кого - неважно.
"Ага! - думаю. - Вот и мне дарят цветы! Читает кто-то мои творения!
Нравятся они кому-то! Правда, цветов не так много, как у Ксении... Но
дело не в количестве!"
К столу приближается старушка в белом халатике, собирающая грязную
посуду. Я обращаюсь к ней с вопросом:
- Вы случайно не знаете, где находился когда-то отель Левандовского?
- Та ни, - отвечает она, - не знаю я никакого хотелю!
После завтрака спускаюсь на набережную и разглядываю фасады домов. На
них множество балконов и всяческих лепных украшений. Все эти фасады в
начале века принадлежали гостиницам и пансионам. Один из них мне, веро-
ятно, и нужен. Но какой?
На скамейке сидит загоревший до черноты старик с белой щетиной на ще-
ках. На нем тельняшка с отрезанными рукавами. На тельняшке висит ка-
кая-то медаль с грязной, засаленной ленточкой. Старик сосредоточенно ку-
рит. Сигарета вставлена в мундштук с изображением головы Мефистофеля.
Спрашиваю его об отеле.
- Та кто ж ехо знает! - отвечает он. - Столько лет утекло. Тут хости-
ниц-то этих была тьма-тьмущая. Куда ни плюнь - в хостиницу уходишь. Хо-
зяева большой доход имели. Ахрома-адный!
Направляюсь в краеведческий музей, расположенный в здании бывшей
церкви. Нахожу научного сотрудника, который является мне в образе дев-
чонки в синем платьице с белыми крупными горохами. Глаза у сотрудника
карие, ресницы лохматые, носик вздернутый, волосы темные, короткие, но
челка длинная, до бровей. Научный сотрудник не лишен привлекательности и
напоминает мне известную французскую певицу. Но выясняется, что он ничем
не может мне помочь. Материалы по истории Ялты тех времен плохо сохрани-
лись, а их остатки хранятся в Симферополе, в областном архиве.
- А зачем вам эта гостиница? - вопрошает курносый сотрудник, помахав
красивыми ресницами.
- Видите ли, - пытаюсь я ответить поубедительнее, - это нужно для
книги. Я писатель. Пишу исторический роман. Мне известно, что в Ялте су-
ществовал этот отель, но для того, чтобы его описать, необходимо на него
поглядеть. Если же отеля уже нет, мне хотелось бы побывать на том месте,
где он стоял.
- Так вы писа-а-атель! - произносит нараспев девчонка-сотрудник, и в
ее глазах вспыхивает любопытство. - Жаль, что я ничего не знаю про этот
отель. А может быть, вам еще что-нибудь нужно?
- Нет, пока мне ничего больше не требуется.
- А может быть, вам после еще что-нибудь понадобится? Я буду рада по-
мочь, приходите. Меня зовут Зоя Борисовна. Я сижу в музее с десяти до
шести. Запишите на всякий случай мой телефон.
Записываю телефон. Прощаюсь. В кофейно-шоколадных глазах Зои Борисов-
ны сожаление и вроде бы просьба, вроде бы даже мольба: "Ну зайдите же,
зайдите еще разок! Чего вам стоит! Ведь так интересно общаться с писате-
лем!"
- Ой, позабыла совсем! - говорит она, уже попрощавшись. - У нас тут
есть один старик. Он увлекается стариной - открытки собирает, фотогра-
фии, вырезки из газет. Ему, наверное, что-то известно про вашу гостини-
цу. Ему про Ялту многое известно.
Записываю адрес, фамилию, имя и отчество старика. Еще раз прощаюсь и
выхожу из бывшей церкви на многолюдный бульвар.
Узкая улица, извивающаяся по склону холма. Высоченная подпорная сте-
на, выложенная из грубо обработанного серо-зеленого камня. Плети глици-
нии, сползающие со стены. Толстые, кривые ветви старой сосны, нависающие
над стеной. Небольшой проем с аркой, прорезающий стену. Над аркой нужный
мне номер дома. Вхожу под арку, подымаюсь по крутой каменной лестнице и
оказываюсь на верхней площадке рядом со стволом сосны. Оглядываюсь. Вни-
зу, подо мною, ялтинский порт, мол с маяком, краны у мола. В порту стоит
красавец - "Айвазовский".
Ныряя под развешанное белье, подхожу к запущенному, но все еще импо-
зантному особняку с высокой черепичной кровлей. На ступенях крыльца си-
дит девочка лет пяти с большими розовыми бантами, повязанными на коро-
теньких, смешно торчащих над ушами хвостиках. Спрашиваю ее, здесь ли жи-
вет Василий Панкратович Братанчук.
- Здесь! - охотно отвечает девочка. - Я вам сейчас покажу!
Она ведет меня в глубь дома и подводит к давно не крашенной двери с
медной табличкой:
Капитан 2-го ранга в отставке почетный пенсионер В. П. БРАТАНЧУК
Стучусь. Из-за двери доносится "входите". Вхожу. Вижу бритоголового,
не очень старого человека с седыми висячими, запорожскими, усами. Чело-
век сидит за столом и что-то ест. На столе тарелка и алюминиевая кружка.
- Простите! Кажется, я не вовремя вас побеспокоил!
- Нет, нет! Я уже пообедал! Чем могу служить? Садитесь!
- Я литератор и собираюсь писать роман, действие которого будет про-
исходить в Ялте в 1908 году. Сейчас собираю материалы, и вскоре мне
предстоит деловое свидание с одной несколько эксцентричной особой у быв-
шего отеля Левандовского. Особа не объяснила мне, где находится это зда-
ние, и в краеведческом музее тоже не смогли мне этого объяснить. Вынуж-
ден обратиться к вам.
Рассказывая о цели своего визита, поглядываю на стены комнаты. На них
висят репродукции с картин Богаевского и многочисленные фотографии в
рамках и под стеклом. На полках - книги и альбомы. И толстые папки с за-
вязками. На шкафу - грубо выполненная модель парусника с пыльными серыми
парусами.
Заметив, что я рассматриваю комнату, старик говорит, тихонько откаш-
лявшись:
- Один живу, по-холостяцки. Супруга моя давно померла. А я на старос-
ти лет стариной увлекся, историческим, так сказать, материалом, остатка-
ми минувшего. Оч-чень это любопытно. Собираю сведения об ушедшем без-
возвратно. Полагаю, что от этого не только мне удовольствие, но и польза
для общества. О нем, минувшем-то, все же память должна храниться. Беспа-
мятство штука опасная. Из музеев иногда приходят. Из киностудии раз по-
жаловали. Вот и вам вдруг понадобился Левандовский. И, не скрою, прият-
но, что я кому-то нужен.
Братанчук снимает с полки толстый альбом и раскрывает его. В альбоме
открытки с видами старой Ялты.
- Вот! - говорит он, ткнув пальцем в открытку с фотографией хорошо
знакомого мне дома на набережной.
Перебросив пару страниц, он снова стучит пальцем по открытке.
- И вот!
Наклонившись, я внимательно разглядываю цветное изображение незнако-
мого мне фасада, наполовину заросшего плющом.
- Значит, у Левандовского в Ялте было две гостиницы? - спрашиваю я.
- Нет! - отвечает старик. - Их было три! Но третья уже не существует.
Ее снесли, когда расширяли главную площадь. Впрочем, если угодно, она
выглядела так.
На открытке тоже неизвестное мне сооружение с легкой аркадой по вто-
рому этажу. Пристально всматриваюсь в открытку, стараясь запомнить его
облик. "Похоже, - думаю я с тоской, - что завтра утром мне придется сто-
ять одновременно у трех гостиниц. Иного выхода нет".
- А кто он был, этот Левандовский?
- Он был известным виноделом. Его винные подвалы снабжали крымскими
винами Одессу, Севастополь и Южный берег. Кроме гостиниц у него в Ялте
была еще собственная вилла. Она, кстати, цела.
"Итак, - мысленно подвожу я итог, - завтра я разорвусь натрое, и каж-
дая моя треть будет дежурить у одного из отелей винодела. Интересно, ка-
кие вина хранились в его подвалах?"
- Не смущайтесь! - обнадеживает меня почетный пенсионер. - Самым из-
вестным заведением Левандовского было то, что находилось на набережной.
В Ялте все его знали. В ресторане этой гостиницы пили и куролесили до
самого утра. Дебош у Левандовского считался особым шиком. Его позволяли
себе офицеры из хороших семей и купчики с хорошим капиталом. Офицерам
приходилось все прощать, а купцов поутру отмачивали в море. Так что сту-
пайте на набережную и ждите вашу эксцентричную особу. Странная, однако,
затея - свидание у отеля Левандовского! Эта дама не лишена фантазии. И
откуда она могла проведать о Левандовском, если даже в краеведческом о
нем не ведают? Простите за нескромность - кто она, чем она занимается?
- Она певица, - отвечаю я, - эстрадная певица. И мать у нее была пе-
вица, и бабка, представьте себе, тоже пела. Такое у них, знаете ли, пою-
щее семейство. От бабки-то она и слышала об отеле Левандовского, так я
полагаю.
- А как фамилия бабки, если не секрет? - любопытничает Братанчук.
- Ее бабка - Брянская, Ксения Брянская. Слыхали о такой?
- Ну как же, как же! - восклицает старик. - Конечно слыхал! Ну как же
- Брянская! Она в Ялте давала концерты. И дача у нее здесь была. У меня
даже есть фотография ее дачи. Так вы знакомы с внучкой Брянской! Но поз-
вольте... У нее ведь, кажется, не было детей?
- Это ошибочные сведения, - говорю я уверенным тоном. - Дети были.
27 июня. Ясное ветреное утро. На моих часах без четверти одиннадцать.
По Морской улице я вышел на набережную. Остановился. Стал глядеть на
публику, на ялтинский порт.
Публика выглядела соответствующе. Все женщины были в длинных белых
платьях, в широкополых шляпах и с небольшими зонтиками (зачем же зонтик
при такой шляпе?). Все мужчины - в белых костюмах, в соломенных канотье
и с тросточками (жарко ведь в таких-то костюмах!). На углу торчал типо-
вой городовой. Он тоже был весь в белом, кроме сапог. Порт выглядел
очень скромно. Морского вокзала, естественно, не было, а краны были ка-
кие-то нелепые и маленькие. У мола был пришвартован довольно большой бе-
лый пароход с двумя тонкими, высокими, черными трубами. Трубы стояли ко-
со, склоняясь к корме, на которой бился под ветром незнакомый флаг. Над-
пись на носу парохода я не смог разобрать.
Приблизился к отелю, встал в тени пальмы, посмотрел на часы. Стрелки
показывали уже без пяти одиннадцать. Появилась тревога. Вдруг позабудет?
Но ведь сама же назначила время и место! Вдруг я не там все же стою? Но
ведь она же не уточнила, какой именно отель Левандовского имела в виду!
Вдруг что-нибудь ей помешает? Мало ли что может произойти!
Ксению увидел издалека. Она тоже была в широкополой шляпе и с зонти-
ком. Она шла быстро, придерживая шляпу рукой, - сильный был ветер. Рядом
с нею двигался столбик пыли - маленький смерч. Ксения тоже увидела меня.
Остановилась, помахала мне зонтиком, снова пошла. Столбик пыли исчез. Я
бросился ей навстречу.
Сидели в кафе на крыше гостиницы. Над нами трепетал на ветру полоса-
тый тент. Перед нами простиралось море. По нему откуда-то с юга бежали
бесчисленные стада белых, кудрявых, кротких с виду овец. Подбежав к на-
бережной, овцы с неожиданным грохотом разбивались о бетон. Ксения тянула
через соломину кофе-гляссе и поглядывала на меня насмешливо.
- Ну, признавайся: ты делал то, что я тебе велела?
- О да! Бог свидетель! Едва проснувшись и даже еще не протерев глаза,
я принимался думать о тебе. И весь день я продолжал думать только о те-
бе, не обращая ни малейшего внимания на хорошеньких женщин. Впрочем, на
дурнушек я тоже не глядел.
- А стихи обо мне писал?
- Разумеется! И еще какие! Я написал о тебе штук десять отличных,
почти гениальных стихотворений.
- Хвастунишка! А что, если ты заблуждаешься и они не так уж хороши? И
когда же ты их мне подаришь?
- Скоро. Пусть немножко отлежатся. У меня такой метод: напишу, проч-
ту, поправлю и отложу на время. После снова прочту, и снова поправлю, и
снова отложу Потом еще разочек перечитаю, и если мне все понравится, и
если мне не захочется больше ничего поправлять, значит, дело сделано,
значит, стихи можно кому-то дарить и даже тащить их в редакции журналов.
- Хорошо, я подожду. Я терпелива. Какое море сегодня! Какие волны!
Какой грохот! Когда шла к тебе, ветер сорвал мою шляпу. Сорвал, подхва-
тил и чуть не унес ее в море. Я кинулась за ней вдогонку. Бегу, а шляпа
