спросила она.
- Видите ли, я не то чтобы друг...
- Лучше м о л ч и т е , если вы друг жениха! - прервал меня голос
невестиной подружки за спиной. - Ох,попадись он мне в руки хоть на две
минуты. Всего на две минутки - больше мне не потребуется!
Миссис Силсберн обернулась круто, в полный оборот, чтобы улыбнуться
говорившей. И снова - полный поворот на месте. Мы с ней крутнулись почти
одновременно. Поворот был мгновенный. И улыбка, которой она одарила
невестину подружку, была чудом эквилибристики. В живости этой улыбки
выражалась симпатия ко всему молодому поколению во всем мире и особенно к
данной представительнице этой молодежи - такой смелой, такой откровенной,
- впрочем, она еще мало с ней знакома.
- Кровожадное существо! - сказал со смешком мужской голос.
Миссис Силсберн и я опять обернулись. Заговорил муж невестиной
подружки. Он сидел прямо за моей спиной слева от жены. Мы с ним обменялись
беглым недружелюбным взглядом, каким в тот недоброй памяти в 1942 год
могли обменяться только офицер с простым солдатом. На нем, старшем
лейтенанте службы связи, была очень забавная фуражка летчика
военно-воздушных сил - с огромным козырьком и тульей, из которой была
вынута проволока, что обычно придавало владельцу фуражки какой-то,
очевидно заранее задуманный, беззаветно-храбрый вид. Но в данном случае
фуражка своей роли никак не выполняла. Она главным образом работала на то,
чтобы мой собственный, положенный по форме и несколько великоватый для
меня головной убор выглядел как шутовской колпак, впопыхах вытащенный
кем-то из мусоропровода.
Вид у лейтенанта был болезненный и загнанный. Он ужасно потел -
откуда только бралось столько влаги на лбу, на верхней губе, даже на
кончике носа, - говорят, в таких случаях и надо принимать солевые
таблетки.
- Женат на самом кровожадном существе во всем штате! - сказал он
миссис Силсберн с мягким смешком, явно рассчитанным на публику. Из
автоматического почтения к его чину я тоже чуть было не издал что-то вроде
смешка - и этот коротенький, бессмысленный смешок чужака и младшего чина
ясно показал бы. что и я на стороне лейтенанта и всех пассажиров такси и
вообще я не против, а за.
- Нет, я не шучу! - сказала невестина подружка. - На две минутки,
братцы, мне бы на две минутки! Ох, я бы собственными своими ручками...
- Ладно, ладно, не шуми, не волнуйся! - сказал ее муж, очевидно
обладавший неиссякаемым запасом семейного долготерпения. - Не волнуйся -
дольше проживешь.
Миссис Силсберн снова обернулась назад и одарила невестину подружку
почти ангельской улыбкой.
- А кто-нибудь видел его родных на свадьбе? - спросила она мягко и
вполне воспитанно, подчеркивая личное местоимение.
В ответе невестиной подружки была взрывчатая сила.
- Нет! Они все не то западном побережье, не то еще где-то. Да, хотела
бы я на них посмотреть!
Ее муж опять засмеялся.
- А что бы ты сделала, милуша? - спросил он и беззастенчиво подмигнул
мне.
- Не знаю, но что-нибудь я бы о б я з а т е л ь н о сделала, -
сказала она. Лейтенант засмеялся громче. - Обязательно! - настойчиво
повторила она. - Я бы им все сказала! И вообще, боже мой! - Она говорила
со все возрастающим апломбом, словно решив, что не только ее муж, но все
остальные слушатели восхищаются ее прямотой, ее несколько вызывающим
чувством справедливости, пусть даже в нем есть что-то детское, наивное. -
Не знаю, что я им сказала бы. Наверно, несла бы всякую чепуху. Но господи
ты боже! Честное слово не могут видеть, как людям спускают форменные п р е
с т у п л е н и я! У меня кровь кипит!
Она подавила благородное волнение ровно настолько, чтобы миссис
Силсберн успела поддержать ее взглядом, выражающим нарочито подчеркнутое
сочувствие. Мы с миссис Силсберн уже окончательно и сверхобщительно
обернулись назад. - Да, вот именно, преступление! - продолжала невестина
подружка. - Нельзя с ходу врезаться в жизнь, ранить людей, так , походя,
оскорблять их лучшие чувства.
- К сожалению, я мало что знаю про этого молодого человека, - мягко
сказала миссис Силсберн. - Я не видела его никогда. Только услышала, что
Мюриель обручена...
- Н и к т о его не видел, - резко бросила невестина подружка. - Даже
я и то с ним незнакома. Два раза мы репетировали свадебную церемонию, и
каждый раз бедному папе Мюриель приходилось заменять его только из-за
того, что его идиотский самолет не мог вылететь. А во вторник он должен
был вечером прилететь сюда на каком-то идиотском военном самолете, но в
каком-то идиотском месте, не тов в Аризоне, не то в Колорадо, случилось
какое-то идиотство, снег пошел, что ли, и он прилетел только вчера в ч а с
н о ч и! И в такой час он как сумасшедший вызывает Мюриель по телефону
откуда-то с Лонг-Айленда и просит встретиться с ним в холле какой-то
жуткой гостиницы - ему, видите ли, надо с ней п о г о в ор и т ь. -
Невестина подружка красноречиво передернула плечами. - Но вы же знаете
Мюриель, с таким ангелом каждый встречный-поперечный может выкомаривать
что ему вздумается. Меня это просто бесит. Таких, как она, всегда обижаю
т... И представьте, она одевается, мчится в такси и сидит в каком-то
жутком холле, разговаривает до п о л о в и н ы п я т о г о утра! -
Невестина подружка выпустила из рук букет и сжала оба кулака на коленях: -
Ох, я просто взбесилась!
- А в какой гостинице? - спросил я ее. - Вы не знаете в какой?
Я старался говорить небрежно, как будто трест гостиниц принадлежит,
скажем, моему отцу и я с понятным сыновним интересом хочу узнать, где же
останавливаются в Нью-Йорке приезжие. Но, в сущности, мой вопрос ничего не
значил. Я просто думал вслух. Мне показался любопытным самый факт, что
брат просил свою невесту приехать к нему в какую-то гостиницу, а не в свою
пустую квартиру. Правда, с моральной стороны такое приглашение было вполне
в его характере, но все-таки мне было любопытно.
- Не знаю, в какой гостинице, - раздраженно сказала невестина
подружка. - В какой-то гостинице - и все. - - Она вдруг пристально
посмотрела на меня: - А вам-то зачем? Вы его приятель, что ли?
В ее взгляде была явная угроза. Казалось, в ней одной воплотилась
целая толпа женщин и в другое время при случае она сидела бы с вязаньем у
самой гильотины. А я всю жизнь больше всего боялся толпы.
- Мы с ним выросли вместе, - сказал я еле внятно.
- Смотри, какой счастливчик!
- Ну, ну, не надо! - сказал ее муж.
- Ах, виновата! - сказала невестина подружка, обращаясь к нему, хотя
относилось это ко всем нам. - Но вы не видели, как эта бедная девочка
битых два часа плакала, не осушая глаз. Ничего смешного тут нет - не
думайте, пожалуйста! Слыхали мы про струсивших женихов. Но не в последнюю
же минуту! Понимаете, так не поступают, не ставят в неловкое положение
целое общество, нельзя порядочных людей доводить чуть ли не до припадка и
доводить чуть ли не до припадка и сводить девочку с ума. Если он
передумал, почему он ей не написал, почему не порвал с ней, как
джентльмен, скажите ради бога? Заранее, пока не заварил всю эту кашу!
- Ну ладно, успокойся, успокойся! - сказал ее муж. Он все еще
посмеивался но смех звучал довольно натянуто.
- Нет, я серьезно! Почему он не мог ей написать и все объяснить как м
у ж ч и н а, предупредить эту трагедию, и все такое? - Она метнула в меня
взглядом. - Кстати, вы случайно не знаете, где он? - спросила она с
металлом в голосе. - Если вы друзья д е т с т в а, вы бы должны...
- Да я всего два часа как приехал в Нью-Йорк, - сказал я робко.
Теперь не только невестина подружка, но и ее муж, и миссис Силсберн
уставились на меня. - Я даже до телефона не успел добраться.
Помню, что именно в эту минуту на меня напал приступ кашля. Кашель
был вполне непритворный, но должен сознаться, что я не приложил никаких
усилий, чтобы его унять или ослабить.
- Вы лечились от кашля, солдат? - спросил лейтенант, когда я перестал
кашлять.
Но тут у меня снова начался кашель и, как ни странно, опять без
всякого притворства. Я все еще сидел в пол - или в четверть оборота к
задней скамье, но старался отвернуться так, чтобы кашлять по всем правилам
приличия и гигиены.
* * *
Может быть, я нарушу порядок повествования, но мне кажется, что тут
надо сделать небольшое отступление, чтобы ответить на некоторые
заковыристые вопросы. И первый из них: почему я не вышел из машины? Кроме
всяких побочных соображений, я точно знал, что машина везет всю компанию
на квартиру к родителям невесты. И если бы я даже мог получить какие-то
ценные сведения через убитую горем невенчанную невесту или через ее
обеспокоенных (и наверняка разгневанных) родителей, ничто не могло бы
загладить неловкость моего появления в их квартире. Почему же я сиднем
сидел в машине? Почему не выскочил, скажем, тогда , когда машина
останавливалась перед светофором? И наконец, самое непонятное: почему я
вообще сел в эту машину?...
Возможно, что найдется с десяток ответов на все эти вопросы, и все
они хотя бы в общих чертах будут вполне удовлетворительны. Но мне кажется,
что можно ответить на все сразу, напомнив, что шел 1942 год, что мне было
двадцать три года и я только что был призван в армию только что обучен
стадному чувству необходимости держаться скопом, и, что важнее всего, мне
было очень одиноко. А в таких случаях, как я понимаю, человек просто
прыгает в машину к другим людям и уже оттуда не вылезает.
Но, возвращаясь к изложению событий, я вспоминаю, что в то время, как
все трое - невестина подружка, ее супруг и миссис Силсберн - не отрываясь
смотрели, как я кашляю, я сам поглядывал назад, на маленького старичка. Он
по-прежнему сидел, уставившись вперед. С чувством какой-то благодарности я
заметил, что его ножки не доходят до полу. Мне они показались старыми
добрыми друзьями.
- А чем этот человек вообще занимается? - спросила меня невестина
подружка, когда окончился приступ кашля.
- Вы про Симора? - сказал я. Сначала по ее тону мне померещилось, что
она подозревает его в чем-то особенно подлом. Но вдруг - чисто интуитивно
- я сообразил, что, может быть, она втайне собрала самые разнообразные
биографические данные о Симоре, то есть все те мелкие, к сожалению весьма
драматические, факты, дающие, по моему мнению, в самой своей основе ложное
представление о нем. Например, что он лет шесть, еще мальчишкой, был
знаменитым по всей стране радиогероем. Или, с другой стороны, что он
поступил в Колумбийский университет, едва только ему исполнилось
пятнадцать лет.
- Вот именно, про Симора, - сказала невестина подружка. - Чем он
занимался до военной службы?
И снова во мне искоркой вспыхнуло интуитивное ощущение, что она знала
про него куда больше, чем по каким-то причинам считала нужным открыть. По
всей вероятности, ей, например, отлично было известно, что до призыва
Симор преподавал английский язык, что он был преподавателем, да,
преподавателем колледжа. И в какой-то момент, взглянув не нее, я испытал
неприятное ощущение: а может быть, ей даже известно, что я брат Симора. Но
думать об этом не стоило. И я только взглянул на нее исподлобья и сказал:
- Он был мозольным оператором. - И тут же, резко отвернувшись, стал
смотреть в окошко. Машина стояла уже несколько минут, но я только сейчас
услышал воинственный грохот барабанов, который доносился издали, со
стороны Лексингтонской или Третьей авеню.
