женщины?.. - Он повесил трубку.
Я взял томик Минца, лег в гостиной на тахту и читал до сумерек. Очень
люблю Минца, но совершенно не помню, о чем я читал. С шумом проехала
вечерняя смена. Тетя Вайна кормила Лэна ужином, пичкала его толокном с
горячим молоком. Лэн капризничал, хныкал, а она терпеливо и ласково
уговаривала его. Таможенник Пети внушал командирским голосом, но вполне
добродушно: "Надо есть, надо есть, раз мать говорит - надо есть,
выполняйте..." Заходили двое каких-то, судя по голосам - разболтанных
молодых людей, спрашивали Вузи и заигрывали с тетей Вайной. По-моему, они
были пьяны. Темнело быстро. В восемь часов в кабинете зазвонил телефон. Я
босиком сбегал в кабинет и взял трубку, но никто не заговорил. Как
аукнется, так и откликнется. В восемь десять в дверь постучали. Я
обрадовался, что это Лэн, но это оказалась Вузи.
- Что же вы даже не заходите? - возмущенно спросила она прямо с
порога. На ней были шорты с изображением подмигивающей физиономии, тесная
курточка-безрукавка, открывающая пупок, и огромный прозрачный шарф, она
была свежая и крепенькая, как недозрелое яблоко. До оскомины.
- Я сижу и жду его весь день, а он здесь валяется. У вас болит
что-нибудь?
Я поднялся и сунул ноги в туфли.
- Садитесь, Вузи. - Я похлопал по тахте рядом с собой.
- Не сяду я с вами, - сказала она. - Он тут читает, оказывается...
Хоть бы выпить предложил.
- В баре, - сказал я. - Как поживает слюнявая корова?
- Слава богу, сегодня ее не было, - сказала Вузи, залезая в бар. -
Сегодня мне досталась мэриха... Вот дурища! Почему, значит, ее никто не
любит? А за что ее любить?.. Вам с водой?.. Глаза белые, морда красная,
задница диваном - ну как у лягушки, ей-богу... Слушайте, давайте сделаем
"хорек". Сейчас все делают "хорек"...
- А я не люблю делать, как все.
- Это я и сама вижу. Все идут гулять, а он валяется. И читает
вдобавок.
- Он устал, - сказал я.
- Ах, так? Тогда я могу уйти!
- А я вас не пущу, - сказал я, поймал ее за шарф и посадил рядом с
собой. - Вузи, девочка, вы специалист только по дамскому хорошему
настроению или вообще? Не можете ли вы привести в хорошее настроение
одинокого мужчину, которого никто не любит?
- А за что вас любить? - Она оглядела меня. - Глаза рыжие, нос
картошкой...
- Как у крокодила.
- Как у пса... Не обнимайтесь, я вам не позволяю. Почему вы не зашли?
- А почему вы меня вчера бросили?
- Здравствуйте, я его бросила!..
- Одного, в чужом городе...
- Я его бросила! Да я вас потом везде искала! Я всем рассказывала,
что вы тунгус, а вы пропали, - очень нехорошо с вашей стороны... Нет, я не
разрешаю! Где вы вчера были? Рыбарили, наверное? А сегодня опять ничего не
расскажете...
- Почему это не расскажу? - возразил я. И я рассказал ей про старое
метро. Я сразу сообразил, что правды будет недостаточно, и я рассказал про
людей в металлических масках, про жуткую клятву, про стену, мокрую от
крови, про рыдающий скелет - про разные вещи я рассказал и дал ей пощупать
желвак за ухом. Ей все это очень понравилось.
- Пойдемте сейчас же, - сказала она.
- Ни за что, - сказал я и лег.
- Что за манеры? Сейчас же вставайте, и пойдем! Ведь мне никто не
поверит, а вы покажете эту шишку, и все сразу будет в порядке.
- А потом мы пойдем на дрожку? - осведомился я.
- Ну да! Знаете, это, оказывается, даже полезно для здоровья...
- И будем пить бренди?
- И бренди, и вермут, и "хорек", и виски...
- Хватит, хватит... И будем тискаться в машинах на скорости в сто
пятьдесят миль?.. Слушайте, Вузи, зачем вам туда идти?
Она, наконец поняла и растерянно заулыбалась.
- А что тут плохого? Рыбари ведь тоже ходят...
- Да нет, ничего плохого, - сказал я. - Но что тут хорошего?
- Не знаю. Все так делают. Иногда бывает очень весело... И дрожка. В
дрожке все всегда исполняется...
- Что же это - все?
- Ну не все, конечно... Но о чем думаешь, чего хотелось бы, часто
исполняется. Как во сне.
- Так, может, лучше лечь спать?
- Ну да! - сердито сказала она. - В настоящем сне такое бывает...
Будто вы не знаете! А в дрожке - только то, что хочется!..
- А что вам хочется?
- Н-ну... Много чего...
- А все-таки? Вот пусть я волшебник. И я вам говорю: загадайте три
желания. Любые, какие хотите. Самые сказочные. И я вам их исполню. Ну-ка?
Она тяжело задумалась, у нее даже плечи опустились. Потом лицо ее
прояснилось.
- Чтобы я никогда не старилась! - заявила она.
- Отлично, - сказал я. - Раз.
- Чтобы я... - вдохновенно начала она и замолчала.
Я очень любил задавать этот вопрос своим знакомым и задавал его при
каждом удобном случае. Несколько раз я задавал своим ребятам даже
сочинение на тему "три желания". И мне всегда было очень интересно, что из
тысячи мужчин и женщин, стариков и ребятишек всего два-три десятка
сообразили, что желать можно не только для себя лично и для ближайших тебе
людей, но и для большого мира, для человечества в целом. Нет, это не было
свидетельством неистребимости человеческого эгоизма, желания совсем не
всегда были сугубо эгоистичными, а большинство опрошенных потом, когда я
напоминал им об упущенных возможностях и о великих всечеловеческих
проблемах, спохватывалось, совершенно искренне сердилось и упрекало меня,
что я сразу не сказал. Но так или иначе все они начинали свой ответ
чем-нибудь вроде: "Чтобы я..." Здесь проявлялась какая-то вековая
подсознательная убежденность, что твои личные желания ничего не могут
изменить в большом мире - есть у тебя волшебная палочка или нет,
безразлично...
- Чтобы мне... - снова начала Вузи и снова замолчала. Я украдкой
следил за нею. Она заметила это, расплылась в улыбке и, махнув рукой,
сказала: - Да ну вас, в самом деле... Ну и трепач вы!
- Нет-нет-нет, - сказал я. - К этому вопросу всегда нужно быть
готовым. А то вот был у меня один знакомый, он всем задавал этот вопрос, а
потом сокрушался: "Ах, а я вот так не сообразил, такой случай потерял".
Так что это совершенно серьезно. Первое у вас - чтобы никогда не
стариться. А дальше?
- Ну что дальше?.. Ну, конечно, хорошо бы иметь красивого парня,
чтобы все за ним бегали, а он бы только со мной был. Всегда.
- Превосходно, - сказал я. - Это два. И наконец?
По ее лицу было видно, что эта игра ей уже надоела и что сейчас она
что-нибудь отмочит. И она отмочила. Я даже глазами захлопал.
- Да, - сказал я. - Это, конечно, да... Только это случается и без
волшебства...
- Как сказать! - возразила она и принялась развивать идею, ссылаясь
на невзгоды своих клиенток. Все это ей было очень весело и забавно, а я,
позорно потерявшись, дул бренди с лимонным соком и стесненно хихикал,
чувствуя себя девой-неудачницей. Нет, если бы это происходило в кабаке, я
бы знал, как себя вести... Ой-ей-ей... Ну и ну... Да-а-а!.. Хорошенькими
делами они там занимаются в своих Салонах Хорошего Настроения... Ай да
престарелые!..
- Ф-фу-у... - сказал я наконец. - Вузи, вы меня смущаете... И потом я
уже все понял. Я вижу, что без волшебства тут действительно не обойтись.
Хорошо, что я не волшебник!
- Здорово я вас уела! - радостно сказала Вузи. - А вы бы чего сейчас
пожелали?
Тогда я тоже решил пошутить.
- Мне ничего такого не надо, - сказал я. - Я ничего такого и не умею.
Я бы хотел хороший добрый слег...
Она весело улыбалась.
- Мне трех желаний не требуется, - пояснил я. - Мне хватит одного.
Она еще улыбалась, но улыбка ее стала растерянной, потом кривой,
потом она перестала улыбаться.
- Что? - сказала она жалким голосом.
- Вузи!.. - сказал я, поднимаясь. - Вузи!..
Она словно не знала, что делать. Она вскочила, потом села, потом
опять вскочила. Столик с бутылками опрокинулся. На глазах у нее были
слезы, а лицо было жалким, как у ребенка, которого нагло, грубо, жестоко,
издевательски обманули. И вдруг она закусила губу и изо всех сил ударила
меня по лицу - раз и еще раз. И пока я моргал, она, уже совсем плача,
отшвырнула ногой опрокинутый столик и выбежала вон. Я сидел с раскрытым
ртом. В темном саду взревел мотор, вспыхнули фары, затем шум двигателя
пронесся по двору, по улице и затих в отдалении.
Я ощупал физиономию. Вот это шутка! Никогда в жизни я еще не шутил
так эффектно. Болван старый... Вот тебе и слег...
- Можно? - спросил Лэн. Он стоял в дверях, и он был не один. С ним
был угрюмый, остриженный наголо конопатый мальчик. - Это Рюг, - сказал
Лэн. - Можно, он тоже будет ночевать здесь?
- Рюг, - задумчиво сказал я, разглаживая щеки. - Рюг, значит... Ну
да, конечно, хоть два Рюга... Слушай, Лэн, а почему ты не пришел хоть на
пять минут раньше?
- Так тут же она была, - сказал Лэн. - Мы в окно смотрели, ждали,
когда она уйдет.
- Да? - сказал я. - Очень интересно. Рюг, голубчик, а что скажут твои
родители?
Рюг не ответил. Лэн сказал:
- У него не бывает родителей.
- Ну хорошо, - сказал я, испытывая легкое утомление. - А вы не будете
драться подушками?
- Нет, - сказал Лэн без улыбки. - Мы будем спать.
- Ладно, - сказал я. - Я вам сейчас постелю, а вы быстренько
приберите вот это все...
Я постелил им на тахте и на креслах, они сразу же разделись и легли.
Я запер дверь в холл, погасил у них свет и перешел к себе в спальню, и
некоторое время сидел у окна, слушая, как они шепчутся, ворочаются и
двигают мебель. Потом они затихли. Около одиннадцати часов в доме раздался
звон битого стекла. Голос тети Вайны запел какую-то маршевую песню, и
снова зазвенело разбитое стекло. По-видимому, неутомимый Пети опять падал
мордой. Из города доносилось: "Дрож-ка! Дрож-ка!" Кого-то громко тошнило
на улице.
Я запер окно и опустил шторы. Дверь из кабинета в спальню я тоже
запер. Потом я отправился в ванную и пустил горячую воду. Я все сделал по
инструкции: поставил приемник на полочку для мыла, бросил в воду несколько
таблеток "Девона" и кристаллики ароматической соли и хотел уже проглотить
таблетку, когда вспомнил, что необходимо еще "развязаться". Мне не
хотелось беспокоить ребятишек, да это и не понадобилось: початая бутыль с
бренди нашлась в туалетном шкафчике. Я сделал несколько глотков прямо из
горлышка, закусил таблеткой, потом разделся догола, залез в ванну и
включил приемник.
11
Я нарочно не включал терморегулятор, и, когда вода остыла, я очнулся.
Вопил приемник, блеск яркого света на белых стенах резал глаза. Я
основательно озяб и покрылся пупырышками. Выключив приемник, я пустил
горячую воду и остался в ванне, наслаждаясь приливающим теплом и очень
странным, очень новым ощущением полной, какой-то космически огромной
пустоты. Я ожидал похмелья, но похмелья не было. Было просто хорошо. И
было очень много воспоминаний. И очень хорошо думалось, словно после
долгого отдыха в горах...
В середине прошлого века Олдс и Милнер занимались экспериментами по
мозговой стимуляции. Они вживляли электроды в мозг белых крыс. У них была
варварская техника и варварская методология, но, отыскав в мозгу у крыс
центры наслаждения, они добились того, что животные часами нажимали на
рычажок, замыкающий ток в электродах, производя до восьми тысяч
самораздражений в час. Эти крысы не нуждались ни в чем реальном. Они знать
ничего не хотели, кроме рычага. Они игнорировали пищу, воду, опасность,
