Он изо всех сил захлопнул за собой решетчатую дверь.
- Где мне их искать? - спросил я.
Я постоял немного, глядя ему вслед. Он почти бежал неверными шагами,
удаляясь по коридору.
5
Я шел медленно, держась в тени деревьев. Изредка мимо прокатывали
машины. Одна машина остановилась, водитель распахнул дверцу, перегнулся с
сиденья, и его стошнило. Он вяло выругался, вытер рот ладонью, хлопнул
дверцей и уехал. Он был немолодой, краснолицый, в пестрой рубашке на голое
тело. Римайер, наверное, спился. Это случается довольно часто: человек
старается, работает, считается ценным работником, к нему прислушиваются и
ставят его в пример, но как раз в тот момент, когда он нужен для
конкретного дела, вдруг оказывается, что он опух и обрюзг, что к нему
бегают девки, что от него с утра пахнет водкой... Ваше дело его не
интересует, и в то же время он страшно занят, он постоянно с кем-то
встречается, разговаривает путано и неясно, и он вам не помощник. А потом
вы охнуть не успеваете, как он оказывается в алкогольной лечебнице, или в
сумасшедшем доме, или под следствием. Или вдруг женится - странно и
нелепо, и от этой женитьбы отчетливо воняет шантажом... И остается только
сказать: "Врачу, исцелися сам..."
Хорошо бы все-таки отыскать Пека. Пек - жесткий, честный человек, и
он всегда все знает. Вы еще не успеете закончить техконтроль и выйти из
корабля, а он уже на "ты" с дежурным поваром базы, уже с полным знанием
дела участвует в разборе конфликта между командиром Следопытов и главным
инженером, не поделившими какой-то трозер, техники уже организуют в его
честь вечеринку, а замдиректора советуется с ним, отведя его в угол...
Бесценный Пек! А в этом городе он родился и прожил здесь треть жизни.
Я нашел телефонную будку, позвонил в бюро обслуживания и попросил
найти адрес и телефон Пека Зеная. Мне предложили подождать. В будке, как
всегда, пахло кошками. Пластиковый столик был исписан телефонами,
разрисован рожами и неприличными изображениями. Кто-то, видимо, ножом
глубоко вырезал печатными буквами незнакомое слово "слег". Я приоткрыл
дверь, чтобы не было так душно, и смотрел, как на противоположной, теневой
стороне улицы у входа в свое заведение курит бармен в белой куртке с
засученными рукавами. Потом мне сообщили, что Пек Зенай, по данным на
начало года, обитает по адресу: улица Свободы, 31, телефон 11-331. Я
поблагодарил и тут же набрал этот номер. Незнакомый голос сообщил, что я
не туда попал. Номер телефона правильный и адрес тоже, но Пек Зенай здесь
не живет, а если и жил раньше, то неизвестно, когда и куда выехал. Я дал
отбой, вышел из будки и перешел на другую сторону улицы, в тень.
Поймав мой взгляд, бармен оживился и сказал еще издали:
- Давайте заходите!
- Не хочется что-то, - сказал я.
- Что, упирается, стерва? - сказал бармен сочувственно. - Заходите,
чего там, побеседуем... Скучно.
Я остановился.
- Завтра утром, - сказал я, - в десять часов в университете состоится
лекция по философии неооптимизма. Читает знаменитый доктор философии Опир
из столицы.
Бармен слушал меня с жадным вниманием, он даже перестал затягиваться.
- Вот паскуды! - сказал он, когда я кончил. - До чего докатились, а!
Позавчера девчонок в ночном клубе разогнали, а теперь у них, значит,
лекции. Ничего, мы им еще покажем лекции!
- Давно пора, - сказал я.
- Я их к себе не пускаю, - продолжал бармен, все более оживляясь. - У
меня глаз острый. Он еще только к двери подходит, а я уже вижу: интель.
Ребята, говорю, интель идет! А ребята у нас как на подбор, сам Дод каждый
вечер после тренировок у меня сидит. Ну, он, значит, встает, встречает
этого интеля в дверях, и не знаю уж, о чем они там беседуют, а только
налаживает он его дальше. Правда, иной раз они компаниями бродят. Ну,
тогда, чтобы, значит, скандала не было, дверь на стопор, пусть стучаться.
Правильно я говорю?
- Пусть, - согласился я. Он мне уже надоел. Есть такие люди, которые
надоедают необычайно быстро.
- Что - пусть?
- Пусть стучатся. Стучись, значит, в любую дверь.
Бармен настороженно посмотрел на меня.
- А ну-ка, проходите, - сказал вдруг он.
- А может, значит, по стопке? - предложил я.
- Проходите, проходите, - повторил он. - Вас здесь не обслужат.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом он что-то проворчал,
попятился и задвинул за собой стеклянную дверь.
- Я не интель, - сказал я. - Я бедный турист. Богатый!
Он глядел на меня, расплющив нос на стекле. Я сделал движение, будто
опрокидываю стаканчик. Он что-то сказал и ушел в глубину заведения. Было
видно, как он бесцельно бродит между пустыми столиками. Заведение
называлось "Улыбка". Я улыбнулся и пошел дальше.
За углом оказалась широкая магистраль. У обочины стоял огромный,
облепленный заманчивыми рекламами грузовик-фургон. Задняя стенка его была
опущена, и на ней, как на прилавке, горой лежали разнообразные вещи:
консервы, бутылки, игрушки, стопы целлофановых пакетов с бельем и одеждой.
Двое молоденьких девчушек щебетали сущую ерунду, выбирая и примеряя
блузки. "Фонит", - пищала одна. Другая прикладывая блузку так и этак,
отвечала: "Чушики, чушики, и совсем не фонит". - "Возле шеи фонит". -
"Чушики!" - "И кресток не переливается..." Шофер фургона, тощий человек в
комбинезоне и в черных очках с мощной оправой, сидел на поребрике,
прислонившись спиной к рекламной тумбе. Глаз его видно не было, но, судя
по вялому рту и потному носу, он спал. Я подошел к прилавку. Девушки
замолчали и уставились на меня, приоткрыв рты. Им было лет по шестнадцати,
глаза у них были как у котят - синенькие и пустенькие.
- Чушики, - твердо сказал я. - Не фонит и переливается.
- А около шеи? - спросила та, что примеряла.
- Около шеи просто шедевр.
- Чушики, - нерешительно возразила вторая девочка.
- Ну, давай другую посмотрим, - миролюбиво предложила первая. - Вот
эту.
- Вот эту лучше, серебристую, растопырочкой.
Я увидел книги. Здесь были великолепные книги. Был Строгов с такими
иллюстрациями, о каких я никогда и не слыхал. Была "Перемена мечты" с
предисловием Сарагона. Был трехтомник Вальтера Минца с перепиской. Был
почти весь Фолкнер, "Новая политика" Вебера, "Полюса благолепия"
Игнатовой, "Неизданный Сянь Ши-куй", "История фашизма" в издании "Память
человечества". Были свежие журналы и альманахи, были карманные Лувр,
Эрмитаж, Ватикан. Все было. "И тоже фонит..." - "Зато растопырочка!" -
"Чушики..." Я схватил Минца, зажал два тома под мышкой и раскрыл третий.
Никогда в жизни не видел полного Минца. Там были даже письма из
эмиграции...
- Сколько с меня? - воззвал я.
Девицы опять уставились. Шофер подобрал губы и сел прямо.
- Что? - спросил он сипловато.
- Вы здесь хозяин? - осведомился я.
Он встал и подошел ко мне.
- Что вам надо?
- Я хочу этого Минца. Сколько с меня?
Девицы захихикали. Он молча смотрел на меня, затем снял очки.
- Вы иностранец?
- Да, я турист.
- Это самый полный Минц.
- Да я же вижу, - сказал я. - Я совсем ошалел, когда увидел.
- Я тоже, - сказал он. - Когда увидел, что вам нужно.
- Он же турист, - пискнула одна из девочек. - Он не понимает.
- Да, это все без денег, - сказал шофер. - Личный фонд. В обеспечение
личных потребностей.
Я оглянулся на полку с книгами.
- "Перемену мечты" не видели? - спросил шофер.
- Да, спасибо, у меня есть.
- О Строгове я не спрашиваю. А "История фашизма"?
- Превосходное издание.
Девицы опять захихикали. Глаза у шофера выкатились.
- Бр-рысь, сопливые! - рявкнул он.
Девицы шарахнулись. Потом одна вороватым движением схватила несколько
пакетов с блузками, они перебежали на другую сторону улицы и там
остановились, глядя на нас.
- Р-р-растопырочки! - сказал шофер. Тонкие губы его подергивались. -
Надо бросать всю эту затею. Где вы живете?
- На Второй Пригородной.
- А, в самом болоте... Пойдемте, я отвезу вам все. У меня в фургоне
полный Щедрин, его я даже не выставляю, вся Библиотека классики, вся
"Золотая библиотека", полные "Сокровища философской мысли"...
- Включая доктора Опира?
- Сучий потрох, - сказал шофер. - Сластолюбивый подонок. Амеба. Ну
его в штаны!.. А Слия вы знаете?
- Мало, - сказал я. - Он мне не понравился. Неоиндивидуализм, как
сказал бы доктор Опир.
- Доктор Опир вонючка, - сказал шофер. - А Слий - это настоящий
человек. Конечно, индивидуализм. Но он по крайней мере говорит то, что
думает, и делает то, о чем говорит... Я вам достану Слия... Послушайте, а
вот это вы видели? А это?
Он зарывался в книги по локоть. Он нежно гладил их, перелистывал, на
лице его было умиление.
- А это? - говорил он. - А вот такого Сервантеса, а?
К нам подошла молодая осанистая женщина, покопалась в консервах и
брюзгливо сказала:
- Опять нет датских пикулей?.. Я же вас просила.
- Идите к черту, - сказал шофер рассеянно.
Женщина остолбенела. Лицо ее медленно налилось кровью.
- Как вы посмели? - произнесла она шипящим голосом.
Шофер, сбычившись, посмотрел на нее.
- Вы слышали, что я вам сказал? Убирайтесь отсюда!
- Вы не смеете!.. - сказала женщина. - Ваш номер?
- Мой номер девяносто три, - сказал шофер. - Девяносто три, ясно? И я
на вас всех плевал! Вам ясно? У вас есть еще вопросы?
- Какое хулиганство! - сказала женщина с достоинством. Она взяла две
банки консервированных лакомств, поискала на прилавке глазами и аккуратно
содрала обложку с журнала "Космический человек". - Я вас запомню,
девяносто третий номер! Это вам не прежние времена, - она завернула банки
в обложку. - Мы еще с вами увидимся в муниципалитете.
Я крепко взял шофера за локоть. Каменная мышца под моими пальцами
обмякла.
- Наглец, - сказала дама величественно и удалилась.
Она шла по тротуару, горделиво неся красивую голову с высокой
цилиндрической прической. На углу она остановилась, вскрыла одну из банок
и стала аккуратно кушать, доставая розовые ломтики изящными пальцами. Я
отпустил руку шофера.
- Надо стрелять, - сказал он вдруг. - Давить их надо, а не книжечки
им развозить. - Он обернулся ко мне. Глаза у него были измученные. - Так
отвезти вам книги?
- Да нет, - сказал я. - Куда я все это дену?
- Тогда пошел вон, - сказал шофер. - Минца взял? Вот пойди и заверни
в него свои грязные подштанники.
Он влез в кабину. Что-то щелкнуло, и задняя стенка стала подниматься.
Было слышно, как все трещит и катится внутри фургона. На мостовую упало
несколько книг, какие-то блестящие пакеты, коробки и консервные банки.
Задняя стенка еще не закрылась, когда шофер грохнул дверцей, и фургон
рванулся с места.
Девицы уже исчезли. Я стоял один на пустой улице с томиками Минца в
руках и смотрел, как ветерок лениво листает страницы "Истории фашизма" у
меня под ногами. Потом из-за угла вынырнули мальчишки в коротких полосатых
штанах. Они молча прошли мимо меня, засунув руки в карманы. Один из них
соскочил на мостовую и погнал перед собой ногами, как футбольный мяч,
банку ананасного компота с глянцевитой красивой этикеткой.
6
На пути домой меня застигла смена. Улицы наполнились автомобилями.
Над перекрестками повисли вертолеты-регулировщики, а потные полицейские,
ревя мегафонами, разгоняли поминутно возникающие пробки. Автомобили
