образом:
а) все предметы из платины, золота, серебра, парчи, драгоценные камни
шли в государственный фонд и передавались в распоряжение местных финан-
совых органов или органов Министерства культуры, если эти предметы нахо-
дились на учете последних;
б) все предметы исторической, художественной, музейной ценности пере-
давались Министерству культуры и предназначались для музеев:
в) иконы, облачения, хоругви, покрывала и т.д., имевшие специальное
церковное назначение, могли быть переданы другому религиозному объеди-
нению;
г) колокола, мебель, ковры, люстры и т.д. зачислялись в государствен-
ный фонд и передавались местным финансовым органам или органам Минис-
терства культуры, если они находились на учете последних:
д) и только переходящее имущество, не имеющее особой ценности. Только
ладан, свечи, масло, вино, воск, дрова, уголь, в случае сохранения рели-
гиозного общества, после закрытия молитвенного здания, изъятию не подле-
жали. (???)
Подлежащие закрытию молитвенные здания, не находившиеся под охраной
государства как памятники культуры, могли быть использованы и переобору-
дованы для других целей или снесены. [10]
Что касается бывших "бесприходных" монастырских храмов, которые уже в
"смутное и неустойчивое" время революции и гражданской войны оказались
захваченными (занятыми) каким-либо светским учреждением, то открытие та-
ких храмов всецело зависело от местной власти.
Практически процесс этот оказался необратимым. Даже по свежим следам.
[11]
Судьба таких храмов была решена окончательно и бесповоротно.
Местная власть должна принимать во внимание религиозную потребность
людей, но руководствоваться в действии она обязана исходя не из этой не-
обходимости, а из материально-экономических нужд общества.
В 1919-ом году прихожане Новоспасского монастыря в Москве подали за-
явление, в котором указывали, что храмы Новоспасского монастыря все еще
были не переданы 310 гражданам, желающим взять их в свое ведение. Из 7
храмов монастыря, только один был передан верующим. Если считать, что
монастырь состоял из 7 отдельных храмов, то при 310 прихожанах более чем
вдвое было достаточно, чтобы по договорам передать их верующим. [12]
VIII Отдел НКЮ ответил как обычно: "Открытие бывших бесприходных хра-
мов в монастырях, занятых советскими учреждениями, всецело зависит от
местной советской власти, которая должна, конечно, принять во внимание
необходимость удовлетворить в прежних размерах существующую потребность
в религиозных обрядах той или иной значительной местной группы населе-
ния. Исторические и драгоценные вещи должны быть учтены местной властью
при осведомленности Наркомпроса и в зависимости от их ценности и значе-
ния - вопрос о передаче их в руки верующих или в хранилища Республики
должен быть решен по усмотрению властей и по целесообразности. Открывать
же и передавать в пользование все храмы даже излишне, ввиду отсутствия
потребности и неудобства такого совместительства Для находящихся в быв-
шем монастыре советских учреждений". [13]
19-го апреля 1923-го года ВЦИК потребовал от местной (губернской или
уездной) власти осмотрительного подхода к разрешению Дел о судьбе богос-
лужебных зданий, находящихся в пользовании верующих. Но и в этом предуп-
реждении была не забота о верующих или о храмах, не стремление сохранить
храм в действии, а опасение собственных ошибок. Удерживая ретивую мест-
ную власть, всегда склонную к перегибам, от тактической ошибки безрас-
судного закрытая храмов, центральная власть лишь ограждала себя от воз-
можных конфликтов с народом, в интересах которого она, якобы, действова-
ла.
Согласно постановлению от 19-го апреля 1923-го года в отношении зак-
рытия храмов, предписывался двоякий подход, исходя из мотивов, которые
понуждали к таким действиям:
1) Расторжение договора с группой верующих, использующих здание и
2) Просто закрытие храмов и молитвенных домов.
На практике во всех без исключения случаях, расторжение договора оз-
начало закрытие храма. В то же время, закрытие храма (по любым мотивам и
в любой форме) подразумевало расторжение договора с группой верующих, в
пользовании которых находился этот храм.
Но и эти мотивы - еще не все, чем могла руководствоваться местная
власть. Если нельзя закрыть храм по причине политической неблагонадеж-
ности священно-церковнослужителей или недостатка прихожан, то можно зак-
рыть его в связи с хозяйственной необходимостью в этом культовом здании.
На что имеется и соответствующий пункт законодательства.
Вне этих условий, то есть помимо выше упомянутых двух, закрытие хра-
ма, как правило, могло быть при наличии условий, указанных в циркуляре
Наркомпоста от 3-го января 1919-го года (ст. 1) и в циркуляре НКВД от
28-го февраля 1919-го года, то есть, если в данной местности ощущается
недостаток в зданиях и помещениях для жилищных, санитарно-медицинских,
культурно-просветительных и т.д. целей. [14]
Местная власть, закрывая храм, должна была учитывать ("тщательно
должны быть приняты во внимание", говоря словами соответствующего поста-
новления) и религиозные интересы верующих, их привычки, статистические
данные о количестве населения, пользующегося закрываемым храмом, о вмес-
тимости ближайших храмов, их отдаленности от данного района.
О, если бы лишь некоторые из перечисленных обстоятельств с самого на-
чала принимались на практике во внимание, то вся Россия так и осталась
бы стоять "под куполами". Разве когда-либо, власть, закрывая храм, учи-
тывала религиозные интересы населения, пользующегося храмом? Назовите
хотя бы один случай, когда советская власть, закрывая храм, приняла во
внимание, что к ближайшему (от закрываемого) храму по меньшей мере деся-
ток, а то и больше, верст при отсутствии всякого транспорта.
Жалобы на губисполком по вопросу о закрытии храмов могли быть расс-
мотрены только ВЦИКом или президиумом ВЦИКа, [15] до которых простым
смертным было не пробиться.
Советское законодательство "о культах" предусматривает и случай пост-
ройки нового храма. [16] Собственно, ничего в этом удивительного каза-
лось бы нет. Везде строят. Всегда строили.
Во всех странах мира строятся новые храмы и монастыри. 25 лет подряд
(первая четверть нашего столетия) в США, например, ежедневно в среднем
строилось 5 новых храмов. За 25 лет было построено 46.159 храмов, что
составляет 1846 храмов в год.
В одной южной Германии за десятилетний период после 1917-го года было
построено 800 новых храмов. Количество монастырей увеличилось на 814.
[17]
И у нас (теоретически) вроде бы можно. Конечно, положение не такое,
как писал митрополит Киевский Иоанн, утверждая, что "каждая церковная
община может приобретать помещения для церкви, строить новые храмы и до-
ма для священнослужителей, организовывать свечные заводы, беспре-
пятственно производить колокольный звон". [18] Это явная ложь. Но "тео-
ретически" вроде бы можно строить.
Необходимо соблюсти лишь общие для возведения сооружений техни-
ко-строительные правила. Гарантия, что строительство храма будет закон-
чено - достаточная денежная сумма, которую религиозное общество отклады-
вает депозитом в банк и которая расходуется по мере строительства.
Новые церкви и молельни могут быть открыты и построены в отдельных
изолированных (храмы это или карантинные заведения?) местах, если нет
там у верующих иного места для отправления религиозных потребностей.
[19]
Местная власть в содружестве с архитектурной комиссией может разрабо-
тать план и составить смету.
Как видим, - полное взаимопонимание между властью и верующими или,
точнее, - полное понимание властью верующих! Но...
На практике этот пункт понимается не буквально. Это означает лишь
возможность постройки нового храма на базе имеющегося или имевшегося
(даже такой прецедент в глазах общественного мнения, в силу своей ред-
костности, вероятно, был расценен достойным опубликования), [20] но не
нового храма. Сомнительно, чтобы в течение всей советской истории России
по всему Союзу было бы построено более десятка новых храмов.
Казалось бы, что здесь особенного? Свобода совести. Группа людей за-
хотела построить храм. Собрали средства. Пожалуйста, стройтесь на здо-
ровье. Но вся беда в том, что свобода совести не так "примитивно" пони-
мается советской властью.
Если отрешиться немного от наших привычных представлений о советской
жизни, то можно подумать, какую милость творит советская власть, идя да-
же на такие единичные уступки Церкви. Ведь представьте себе атеистичес-
кое правительство, которое постоянно мечтает о дне, когда все храмы будут
закрыты и всякая религия и Церковь станет предметом исторических иссле-
дований, так вот представьте себе такое руководство, и вы поймете все
величие жертвы, на которую способно советское государство, идя на уступ-
ку Церкви, хотя бы и в строительстве новых храмов.
Средства? Ну зачем о них говорить. Что из того, что все материальные
затраты строительства, начиная от составления проекта и кончая замком на
двери, погашаются из средств церковной общины. Разве речь об этом? Ведь
главное - "в идее"! А идея такова: главное - не средства и материалы,
главное - разрешение власти на строительство храма. Власть же с разреше-
нием не торопится.
Строительство новых храмов в настоящее время, как правило - это
экстраординарные, из ряда вон выходящие случаи, типа храма в г. Комсо-
мольск-на-Амуре, да еще каких-нибудь храмов в районе "номинального"
действия советской власти (Западная Украина. Грузия. Прибалтика).
На протяжении всей советской полувековой истории лишь в единичных
случаях пункт законодательства, разрешающий строительство нового храма,
видел свет и свое воплощение. Правда, митрополит Эстонский Алексий ут-
верждает, что в настоящее время во Владимирской и Новгородской областях
и в "некоторых других Епархиях" ("некоторые другие", "так далее", "тому
подобные" - ширма, за которой скрывается отсутствие фактов) заканчивает-
ся строительство новых "церковных зданий", но что понимать под этими
зданиями?
В таких случаях надо говорить не такими общими и обкатанными фразами
(где-то, когда-то), а конкретно: тогда-то, там-то построен новый храм в
честь такого-то святого. Но для такой конкретности у нас нет реальных
фактов.
Избежать необходимости давать разрешение на строительство нового хра-
ма властям позволяет то обстоятельство, что они в настоящее время не ре-
гистрируют новые общины. За последние 25 лет, как свидетельствует Хрис-
тианский комитет защиты прав верующих в СССР, не было ни одного случая
регистрации новой религиозной общины, даже там, где православные не мо-
гут найти на 1000 км. ни одного храма. Это - факт.
Ни 20, ни 200 человек верующих, желающих объединиться в религиозную
общину и получить в пользование имеющийся в данной местности (закрытый)
храм или построить новый, не получат регистрации, хотя упомянутый митро-
полит Алексий и утверждает, что в Сибири, Узбекистане, Казахстане и на
Украине в последнее время возникли новые "приходы".
Что касается монастырей, то с ними положение еще хуже. В конце
1918-го года в Ярославле был устроен монастырь. Это единственный монас-
тырь организованный в Союзе после издания декрета об отделении Церкви от
государства. [21] Но и он вскоре был закрыт.
Процесс закрытия - необратим.
Жестоко? - Да. Особенно, если учесть, что с закрытием храма не смыва-
ется с души религиозное чувство: оно разгорается еще сильней, зажигая
соседние сердца.
Политика атеистов - в замкнутом круге. Если Церкви дать действи-
тельную свободу, то ее проповеди мир не сможет противопоставить равно-
весную силу, просто таковой нет в мире, и она будет жить.
