Даже период гонений времен римских императоров не был исключением в
этом смысле. Христиане даже того времени имели и свои храмы (пусть ката-
комбные), и все необходимое для совершения богослужений.
Русский человек охотно и много жертвовал на Церковь, на созидание и
украшение храмов. Это щедрое рвение кое-кто приписывал то грубости и не-
вежеству, то ханжеству и лицемерию русского народа. Говорили: "Не лучше
ли было бы употребить эти деньги на "народное образование", на школы?" И
на то и на другое жертвовалось своим чередом, но это была совсем иная
жертва благочестивый русский человек со здравым смыслом не один раз при-
задумывался, прежде чем развязывал свой кошелек на щедрую дачу для не-
церковных целей.
Иное дело - Церковь! Она сама за себя говорит, она - живое, всенарод-
ное учреждение. В ней и живому, и умершему отрадно В ней всем свободно,
в ней душа всяческая, от мала до велика, веселится и радуется. Всякий из
малых и бедных стоит в ней, как в своем доме; каждый может назвать цер-
ковь своею, потому что церковь на народные рубли, больше того - на на-
родные гроши строена и народом держится, как сказал Победоносцев. [8]
Одни русские люди строили храмы, другие покупали для них принадлеж-
ности, третьи при жизни или после смерти в своих духовных завещаниях пе-
редавали Церкви в лице ее разных учреждений (монастырей, церквей,
братств, школ и т.д.), кто что мог и желал. Все это была сознательная и
добровольная жертва Богу со стороны русского народа
И какое же ожесточение сердца и непонимание русской души нужно иметь,
чтобы такие способы создания церковного имущества отнести к глупости
русского народа, не догадывающегося, мол, что он является предметом
эксплуатации со стороны корыстолюбивого духовенства!
Декреты о национализации имуществ распространялись на всех помещиков
и капиталистов [9] - это знают все, не об этом речь В конце концов, с
большой натяжкой, может быть оправдана политика применения этих декретов
даже по отношению к монастырям, владевшим действительно значительными
угодьями и приписными крестьянами, наряду с помещиками и капиталистами.
И правда, негоже монастырям владеть, как впрочем и всем и всякому, зем-
лей, [10] этим чисто национальным богатством. Но никто, с другой сторо-
ны, не может оправдывать такие меры по отношению к Церкви в сфере иму-
щества собственно церковного назначения.
Никто не имеет также права, смешивая характер церковного имущества с
личным богатством капиталиста, ставить его на тот же уровень под удар
декрета. И уж совсем неприлично подсчитывать Денежные доходы Церкви пос-
ле отделения Церкви от государства и ахать в виду колоссальной суммы,
которая выявляется в таких статистиках.
Кроме прочего, это компрометирует самих атеистов-статистов, потому
что наличие колоссальных ценностей в церквах и монастырях, как бы ни ма-
хали руками против этого теоретики русского социализма, в первую очередь
свидетельствует о положительном и бескорыстном отношении русского народа
к Церкви, который на протяжении многих веков все лучшее, чем жил, что
имел, без колебания добровольно отдавал ей. История вряд ли зафиксирова-
ла хотя бы один случай, чтобы церковная или монашеская община, подобно
революционерам, приобретала себе эти ценности, не говоря уже о том, что-
бы с оружием в руках, а просто силой.
Церковь - не капиталист, который, вкладывая свою наличность в оборот,
извлекает из этого значительную прибыль. Она существует только за счет
добровольных взносов, поэтому удивляющая некоторых цифра ее доходов го-
ворит скорее не о ее помещицких или капиталистических замашках, а о ее
авторитете среди простого русского народа, из которого она состоит, ко-
торым она и живет
Государственная политика насилия по отношению к Церкви, само собой
разумеется, не могла не вызвать справедливый протест в среде духо-
венства: формально этот протест носил, действительно, контрреволюционный
характер, а по-существу это была попытка отстоять самостоятельность
Церкви, потому что декрет об отделении Церкви от государства был ложно
понят многими как свобода действий - вернее - как свобода произвола по
отношению к Церкви, со всеми губительными для Церкви последствиями.
И тот же Священный собор Православной Российской Церкви, рассматривая
вопрос положения Церкви после выхода в свет декрета об отделении Церкви
от государства, обратил внимание членов Собора не на то, что происходит
конфискация помещичьих и капиталистических владений, а на то, что "отби-
раются имущества монастырей и церквей православных". [11] Протест Собора
- даже не против конфискации национальных природных богатств, какими
владели монастыри, это протест - против "отбирания" имущества храмов и
монастырей, т.е. предметов собственно церковного назначения.
Дело даже не в том, что монастыри владели громадными богатствами.
Вопрос сводится к идеологической непримиримости нового строя с религиоз-
ной идеей. Новое государство не хотело ждать, пока, само собой, в ре-
зультате антирелигиозной пропаганды, перестроится сознание людей, оно не
боялось подвергать свое существование опасности ликвидации, в случае ес-
ли бы своим гражданам обеспечило действительную свободу совести.
И наличие экономических богатев в руках Церкви оказалось на руку ре-
волюционному правительству в его политике по отношению к религии
Представив Церковь единственно с экономической стороны, назвав ее ме-
тафорически "крупным помещиком и капиталистом", государство фактически
начало проводить по отношению к ней ту же политику ломки и уничтожения.
Сопротивления оно не терпело ни в какой форме. "Именем революционного
правительства..." было достаточно, чтобы у демократии оказывался кляп во
рту, даже если за таким авторитетом скрывался негодяй и самый настоящий
мерзавец.
Никому не хотелось вникать в содержание этих богатств, в характер их
накоплений.
Кто-то жертвовал на храм и не хочет, чтобы его пожертвование стало
достоянием Иванова, Сидорова и Петрова. Если бы он знал об этом, конеч-
но, никогда не пожертвовал бы, а отдал или завещал на дело и людям, ко-
торые ближе его сердцу, - хотя бы на народный университет или сельскую
школу.
"Вот почему и французская палата выделила этот класс имуществ при от-
делении Церкви от государства в особый класс и постановила возвратить их
жертвователям, буде таковые окажутся в состоянии доказать свои права на
имущество", - справедливо писал "Петроградский голос" 26-го января
1918-го года. [12]
Только по незнанию или рассчитывая на невежество аудитории можно ут-
верждать, что церковное имущество, чтобы это ни было (земля, дома,
деньги или процентные бумаги), принадлежит духовенству или монахам, ко-
торые скопили их для себя в своих личных целях, путем эксплуатации наро-
да.
Кто желал, тот легко мог убедиться из крепостных актов и других бу-
маг, что собственниками недвижимого имущества являлись не духовенство
или монахи, а различные церковные учреждения: храмы, монастыри,
братства, школы. А кто желал уяснить себе, что такое церковные деньги
или процентные бумаги, тот увидел бы, что они употреблялись не на удов-
летворение нужд духовенства и монахов, а на удовлетворение многочислен-
ных нужд самой Церкви.
Церковные деньги шли на ремонт, поддержание и постройку храмов, на
пособие бедному духовенству в тех местах, где у самого народа не хватало
для этого средств. Этими деньгами Церковь оказывала поддержку своим заг-
раничным миссиям в Иерусалиме, Японии, в Америке, в Китае, в Персии.
Только антихристиански настроенная советская власть может отрицать
необходимость для Церкви владеть разного рода имуществом и употреблять
его на собственные цели. Ведь имущество это пожертвовано Церкви и через
это посвящено Богу усердием самого народа.
Когда мы видим монастырский дом, например, то это совсем не означает,
как старались внушить народу большевики, что он составляет собственность
духовенства или монахов, которые и пользуются им в своих корыстных це-
лях. В нем они могут жить, в нем могли размещаться те или иные религиоз-
но-просветительные или церковные учреждения: школы, библиотеки, чи-
тальни, богадельни, приюты Для детей.
Драгоценности жертвовались именно монастырям и, следовательно, во ис-
полнение воли жертвователей должны были оставаться в монастырях. Отобра-
ние их у монастырей есть прямое, вопиющее нарушение народной воли. Ведь
ни один православный не стал бы что-либо жертвовать в монастырь, если бы
знал, что его жертва будет захвачена государственными чиновниками (будто
бы для народа)
Но есть и другая логика, большевистская Вернее, отсутствие всякой ло-
гики.
"... Нельзя допустить и распределения накопленных веками матери-
альных ценностей - серебра, золота, драгоценных камней и богатейшей ут-
вари, между последними из могикан (т.е. монахами) Все это доброхотные
даяния русского народа или приобретено на счет верующих народных душ и,
следовательно, должно отойти к народу" [13]
Вопрос о церковной собственности не из легких, если не сказать больше
Достаточно вспомнить, какие волнения в 1905-ом году вызвало во Франции
одно лишь требование о составлении описи такого имущества. Столкновения
верующих с полицией были непрестанные
Нельзя не видеть, что отобрание всей собственности у Церкви нарушает
элементарные принципы справедливости. Может ли, например, с сохранением
справедливости быть отобрана у Церкви та часть имущества, на которую
предъявят свои права жертвователи или их законные наследники? Конечно,
нет. И французская палата в свое время решила этот вопрос отрицательно.
Более того. Во Франции по декрету 3-го июля 1905-го года религиозным
обществам, зарегистрированным гражданской властью, были переданы все
движимые и недвижимые церковные имущества. В Японии, Германии, Англии,
США и других странах все религиозные общества владеют собственностью.
Что смольнинские законодатели, борясь с несуществующим противником,
издавали скороспелые и больно задевавшие религиозные чувства народа
"церковные декреты", от которых сами пытались отделаться посредством
"разъяснений", это было заметно с самого начала.
Вот, например, как управляющий делами Совета Народных Комиссаров
Бонч-Бруевич "разъяснял" старообрядцам закон об отобрании церковных иму-
ществ: "Конфискации подлежат только имущества, жалованные в прежнее вре-
мя Церкви государственной властью, например, земли, а равно предметы,
бывшие раньше собственностью государства или других религиозных общин;
все же, что приобретено на средства церковных общин, например, приходс-
кие дома, а также подаренные, пожертвованные и завещанные частными лица-
ми, не подлежит переходу в народное достояние, так как уже и без того
принадлежит народу, объединившемуся в ту или другую религиозную общину".
[14]
Но ведь такое (действительно справедливое) разъяснение прямо противо-
речит тексту декрета, где в 12 прямо сказано - "Все имущества существую-
щих в России церковных и религиозных обществ объявляются народным досто-
янием" В декрете не было сделано ограничения, о котором говорил
Бонч-Бруевич в устной беседе. Насколько же его разъяснения являются ав-
торитетными?
Есть и еще один аспект. Отнимаемые у Церкви и других религиозных об-
ществ имущества, согласно декрету, объявляются народным достоянием. Это
неясное выражение, по-видимому, нужно было понимать в том смысле, что
имущества переходили в собственность всего народа России Но ведь он сос-
тоял не только из одних православных, но и католиков, протестантов, ма-
гометан, евреев, и даже язычников. Выходит, что имущества, принадлежав-
шие Православной Церкви, должны были обращаться в достояние и этих час-
тей народа Не знаем, что говорили по этому поводу католики, протестанты,
