может позавидовать любой подпоручик! Быть может, на отдельном участке японцы
и слабее нас, но в общем-то силы у них значительно больше наших. Поэтому
наступление легко будет парализовано ими, и мы понесем только напрасные
потери. Следовательно, нам незачем их беспокоить, раз они нас не трогают, -
позевывая, ответил Стессель.
- Примерно так рассуждает и Витгефт для оправдания своей бездеятельности
в Артуре!
- Моряки прячутся за наши спины, а мы ни за кого не укрываемся, а все
время стоим лицом к лицу с врагом.
- Не в этом дело! Как известно, нападение - лучший способ защиты: мы
сразу отвлечем внимание японцев к себе; возможно, они перебросят сюда часть
сил с севера...
- Боже нас от этого упаси! Я не знаю, как мы удержимся против наличных
японских частей, а вы собираетесь еще привлекать их, к нам. На это я никогда
не соглашусь! - решительно отверг предложение Стессель.
- Мы этим облегчим переход в наступление Маньчжурской армии, - убеждал
начальника укрепленного района Кондратенко.
- Куропаткин нас об этом не просит и этого нам делать не велит. Зачем же
мы будем навязывать ему свою помощь? - возражал Стессель.
- Помогая Куропаткину, мы тем самым помогаем самим себе, ибо наилучшей
помощью для нас явится деблокада Артура и восстановление сообщения с
Маньчжурией. В этом и заключается взаимодействие крепости с полевой армией.
Мы притягиваем на себя значительные силы врага и тем облегчаем положение
армии, она же, в свою очередь, помогает нам, оттягивая силы на себя. Это
азбучная истина, известная каждому молодому офицеру, - начал уже
раздражаться упрямством Стесселя Роман Исидорович.
- Я же, как вам известно, являюсь генералом русской армии, которому эти,
как вы выражаетесь, "азбучные истины" известны не хуже вас. И тем не менее я
с вами не согласен и решительно возражаю против каких бы то ни было попыток
"перейти в наступление и помочь Маньчжурской армии". Считаю вопрос
исчерпанным и прекращаю бесцельное словопрение, - оборвал Стессель.
- Тогда разрешите хоть провести хороший поиск разведчиками в этом
направлении?
- Это другое дело! Пошарить у японцев в тылу и вернуться назад ни, когда
не вредно!
- Только пусть этим занимаются части Седьмой дивизии, а не моей, -
вмешался в разговор Фок. - Я решительный противник подобных экспериментов и
не допущу участия в них частей Четвертой дивизии.
- В поиске будут участвовать те части, которые назначит начальник района,
- ответил Кондратенко.
- Так как инициатор дела вы, Роман Исидорович, то вам и карты в руки! В
разведке будут участвовать полки вашей Седьмой дивизии и, если хотите,
моряки, - обернулся Стессель к Кондратенко.
- Я просил бы придать мне еще пограничников.
- Не возражаю!
- Завтра же я сменю Двадцать шестым полком Четырнадцатый и начну
подготовку к поиску. Быть может, вы найдете возможным, Александр Викторович,
передать в мое распоряжение охотничью команду Четырнадцатого полка?
- Нет, не найду. Сами кашу завариваете, сами ее и расхлебывайте, а я тут
ни при чем и мои солдаты тоже.
- Охотники Четырнадцатого полка хорошо знают местность в этом районе, а
моим частям придется еще знакомиться с ней, на что уйдет много времени.
- Взялся за гуж, не говори, что не дюж! - усмехнулся Стессель. -
Орудуйте, Роман Исидорович, своими силами и не рассчитывайте на чужую
помощь.
- Попробую!
- Только помните, что за успех дела вы отвечаете целиком! - с угрозой
заметил Фок.
- Я привык отвечать за свои действия.
- Тут кончается участок Четвертой дивизии, - остановил свою лошадь Фок. -
Дальше район Кондратенко.
Стессель тоже остановился.
- Устал я, Роман Исидорович, и обещал жене к вечеру быть в Артуре. Вы и
без меня прекрасно сумеете осмотреть позиции и внести, где нужно,
необходимые исправления, поэтому я поеду обратно.
- Не смею задерживать, ваше превосходительство. Но, конечно, очень жаль,
что вы не сможете взглянуть на "заячьи норы", в которых расположены мои
части.
- Вы снимите несколько фотографий и потом покажете их мне и Александру
Викторовичу, - мудро решил Стессель и тронулся в обратный путь вместе со
своей свитой.
Кондратенко, Наумеяко и Звонарев двинулись дальше. Вскоре их встретили
начальник правофлангового участка полковник Семенов, участковый инженер
капитан Зедгенидзе и начальник артиллерии участка полковник Мехмандаров.
Поздоровавшись с ними, генерал направился на позиции. В отличие от участка
Четвертой дивизии окопы здесь были прекрасно оборудованы, имели прочные
блиндажи, были хорошо применены к местности.
- И это Фок смеет называть заячьими норами! - возмущался Кондратенко.
Уже совсем в темноте Кондратенко добрался до штаба Семенова и решил здесь
заночевать. Вскоре один за другим подъехали вызванные по телефону начальники
боевых участков левого фланга. Кондратенко приветливо с ними здоровался и
заставлял каждого подробно рассказывать о положении на участке. Затем
началось совещание о возможности перехода в наступление в направлении
Дальнего. Эта мысль была с энтузиазмом поддержана присутствующими.
- Только бы Фок не подвел, а мы сумеем прорвать расположение японцев, -
резюмировал мнение собравшихся Семенов.
- Завтра сменим Четырнадцатый полк и попробуем выйти в тыл Хунисану,
пусть они нам дадут хотя бы одного-двух проводников из охотничьей команды, -
проговорил Кондратенко. - Попрошу об этом прямо Савицкого.
Записка была написана, генерал вручил ее Звонареву и велел доставить
командиру Четырнадцатого полка.
- Теперь всего половина десятого. Через час вы будете у него. Можете там
и остаться на ночлег, - распорядился Кондратенко.
- Я постараюсь разыскать Енджеевского и у него останусь до утра, -
ответил прапорщик.
- Прекрасно. Сообщите ему о наших намерениях и спросите совета. Было бы
очень хорошо, если бы он с утра повидал меня.
Через час Звонарев был уже в штабе Четырнадцатого полка. После отъезда
Стесселя там продолжали пьянствовать.
Полковник, с красным лицом, без кителя, сидел за столом в палатке на
своем прежнем месте. Около него собралась довольно большая компания.
Прапорщик, растолкав толпу, подошел к полковнику и протянул пакет.
Все находившиеся в палатке обернулись в сторону своего командира.
- Выступать куда-нибудь? Тревога? Японцы прорвались? - засыпали вопросами
прапорщика.
- Кукиш дам я ему своих охотников! Если хочет, может брать это золотце
Енджеевского. Свечку поставлю своему святителю, когда от него избавлюсь! -
проговорил полковник, ознакомившись с запиской Кондратенко. - Завтра передам
позицию у Хунисана Семенову, а второй батальон оттяну в тыл. Ваш же генерал
может там чудить как хочет! У меня есть приказ Фока - никакой поддержки ему
ни в чем не оказывать.
- Так и прикажете передать генералу Кондратенко? - поставил вопрос ребром
Звонарев.
- Что вы? Еще и в самом деле вздумаете ему дословно передать все, что я
говорю. Сейчас я продиктую ответ...
"Ваше превосходительство, высокоуважаемый Роман Исидорович! При всем моем
искреннем желании, я, к великому моему сожалению, лишен возможности
удовлетворить вашу просьбу, хотя горячо сочувствую вашему начинанию и твердо
убежден в его несомненном успехе под вашим мудрым руководством. Единственно,
что я могу сделать, - это откомандировать в ваше распоряжение начальника
моей охотничьей команды поручика Енджеевского. Срок, командировки его не
ограничиваю временем. Остаюсь вашего превосходительства преданнейший слуга
Владимир Савицкий".
Взяв письмо, прапорщик вышел из палатки и отправился к месту расположения
охотничьей команды. По дороге к нему присоединился Али-Ага Шахлинский,
который, по поручению Ирмана, должен был объехать батареи и предупредить о
предстоящем уходе с занимаемых сейчас позиций.
- Как, и артиллерия снимается с этого участка? - удивился Звонарев.
- Фок приказал убрать все орудия, а инженерам разобрать блиндажи и
материалы использовать на других участках позиции.
- Короче, Кондратенко предоставляется голое место, на котором прежде
всего надо будет вновь возводить укрепления.
- Весьма возможно, что японцы, заметив, что наши разбирают блиндажи, сами
перейдут в наступление раньше нас.
- Надо срочно об этом предупредить генерала, - решил Звонарев и хотел
было ехать назад в штаб Семенова, но капитан предложил туда заехать лично.
- Особенно не беспокойтесь. Мой командир бригады, полковник Ирман, решил
правофланговые батареи вопреки приказу Фока пока оставить на месте. Я лично
повидаюсь с полковником Мехмандаровым. Мы с ним старые друзья и с полслова
поймем друг друга. Какие бы приказания ни отдавал Фок, батарея подполковника
Лаперова, где я старшим офицером, никогда не бросит без помощи полки дивизии
Кондратенко, - пылко проговорил Шахлинский. - От правофланговой батареи
Романовского до штаба Двадцать шестого полка всего три-четыре версты, я за
полчаса доберусь до него и передам все, что нужно. Вы же поезжайте прямо к
Енджеевскому.
Стах уже спал, когда Звонарев вошел в его палатку, но будить его не
пришлось: он тотчас же проснулся и, натянув сапоги, присел к столу, на
котором стояла зажженная свеча. Выслушав Звонарева, он тихонько свистнул.
- Ясно, что Фок хочет подложить свинью Кондратенко. Но мы еще посмотрим,
что из этого выйдет. Я, конечно, с удовольствием перейду к Семенову, а что
касается моих охотников, то постепенно я их всех перетащу за собой. Денисов!
- крикнул поручик, приподняв полу палатки.
- Чего изволите? - отозвался голос из темноты, и в палатку вошел
коренастый стрелок с перевязанной головой.
- Надо всех больных и раненых отправить в тыл, - начал было поручик.
- Они, ваше благородие, не хотят. И здесь, говорят, переможемся.
- Я перевожусь в Двадцать шестой полк, - объявил ему поручик.
Унтер-офицер с удивлением посмотрел на поручика.
- Как же мы без вас-то будем, Евстахий Казимирович? - спросил он. - За
вами мы и в огонь и в воду пойдем, потому что вас знаем, - зря людей не
поведете, а новый начальник неизвестно какой еще попадется.
- Пусть, то нездоров, отправляется в госпиталь, а там просится в Двадцать
шестой полк.
- Смекнул, ваше благородие! Только половина команды сразу уйдет. Много у
нас легкораненых, которые в строю остались. Есть, кроме того, больные,
особенно животом, ревматизмом и куриной слепотой.
- Всем сразу уходить нельзя: человек по пятнадцати в день, не больше.
- Понял! Созову взводных, мы мигом это дело обмозгуем. - И унтер скрылся
из палатки.
Вскоре лагерь зашумел. Послышались споры, кому прежде идти к поручику в
Двадцать шестой полк.
- Кондратенко очень хотел, чтобы вы оставили на месте часть своих людей,
- напомнил Звонарев.
- Хорошо. Сразу у десятка-другого стрелков заболят животы. Они и
останутся на месте, когда полк будет уходить. По прибытии же Двадцать
шестого полка они чудодейственным образом все поправятся. Эту комедию мы
разыграем легко. Одним словом, совсем облапошим эту жирную свинью Савицкого!
- радостно проговорил Стах.
Звонарев громко зевнул, сказывалась дневная усталость.
- Ложитесь-ка вы на мою постель, Сергей Владимирович, мне сейчас не до
сна. Слишком много надо сделать за ночь, - предложил Стах.
Едва Енджеевский вышел из палатки, как Звонарев, не раздеваясь, повалился
на постель и тотчас уснул.
Проводив Стесселя, Фок и Сахаров направились в свой штаб, расположенный в
Кумирненской импани. Лошади осторожно шли по темной дороге. Фок громко
вздыхал и чертыхался, когда его конь оступался в темноте.
- Вы, верно, очень устали, ваше превосходительство? - участливо спросил
