пылью.
- За этим хребтом, - показал Звонарев. - Только надо продвинуться вдоль
берега.
Крейсер двинулся вперед, и вскоре стали ясно видны места расположения
японских батарей. Обстрелянные с моря тяжелыми снарядами, они одна за другой
замолкли. Звонарев хотел было распрощаться и съехать на берег, считая свою
задачу исполненной, но Вирен его задержал.
- Хочется вам, прапорщик, или не хочется, а придется до Артура добраться
на "Баяне", - заявил он. - Нам надо поскорее сниматься с якоря, ибо с моря
подходит Того. - И он указал на появившиеся вдали дымки. Рейценштейн, глядя
в сильную подзорную трубу, старался по силуэтам угадать японские корабли.
- "Чин-Иен", за ним "Нисснн", дальше "Кассуга", потом, никак, "Микаса"
или "Яшима". Выходит, что пожаловал действительно сам адмирал Того. Пора нам
трогаться в Артур. Поднять сигнал: судам следовать в Артур! - распорядился
он.
Заметив движение русской эскадры, японцы открыли огонь. Вскоре около
десятка тяжелых снарядов обрушилось на "Полтаву" и идущий концевым "Баян".
Хотя прямых попаданий и не было, но один из снарядов близко взорвался при
ударе об воду и осыпал крейсер осколками. Матрос-сигнальщик вдруг кубарем
полетел с мостика на палубу, попытался встать, но упал снова. Около него
быстро образовалось темное пятно крови. Фуражка Рейценштейна взвилась в
воздухе и упала далеко на палубу, а сам капитан испуганно и удивленно
схватился обеими руками за свою лысую голову. Вирен зажмурился и скривил
такую гримасу, как будто ему засыпало глаза песком. Артиллерист лейтенант
Деливрон поперхнулся на полуслове, Сойманов же с удивлением посмотрел на то
место, где произошел взрыв снаряда. Звонарев усиленно отряхивал с себя воду,
которая вместе с осколками долетела до костяка. Раненого подобрали. Вирен
раскрыл глаза. Рейцеиштейи, несколько мгновений молчавший, вновь обрел дар
слова и прежде всего облегчил свою взволнованную душу крепкой бранью.
- Думал я, что коя голова улетит вместе с фуражкой, так ударило меня
воздухом. - И капитан повертел своей головой вправо и влево, как бы не веря,
что она у него осталась на плечах.
- Удачный выстрел! На две-три сажени ближе - и мы не избежали бы
подводной пробоины. Есть пострадавшие, кроме Федотова? - справился Вирен.
- Как будто бы нет, Роберт Николаевич, - отозвался Дели врой.
- Подбита шлюпка с левого борта, есть пробоины в задней трубке, поврежден
дальномер на формарсе, - доложил старший офицер "Баяна" капитан второго
ранга Любимов.
- Не оставайтесь в долгу, Виктор Карлович, - обернулся Виреи к Деливрону.
- Есть! Постараюсь добросить до "Нисеина" восьмидюймовый снаряд из
носовой башни. - И лейтенант поспешно сошел с мостика, направляясь на бак.
Звонарев последовал за ним.
- Разрешите мне понаблюдать вблизи стрельбу ваших орудий, - попросил он у
лейтенанта.
- Пожалуйста! Пойдемте вместе в башню, - любезно предложил лейтенант.
Прапорщика поразила впервые увиденная им полная автоматизация процессов
стрельбы: снаряд и заряд подавались элеватором из расположенных в глубине
корабля погребов, наводка производилась электричеством, угол возвышения,
соответствующий скомандованному прицелу, придавался при помощи
электромотора, горизонтальная наводка достигалась путем вращения при помощи
электричества всей башни в нужном направлении. Командир башни помещался в
задней ее части, в выступавшем над крышей башни броневом колпаке, снабженном
прорезью для наблюдения за целью. Когда обе пушки были заряжены, кондуктор
доложил лейтенанту командиру башни.
- Прицел двести семьдесят! - скомандовал лейтенант со своего места. -
Пли!
Оба орудия со страшным грохотом выбросили свои снаряды и, откатившись по
накатникам, медленно и плавно вернулись на прежнее место. Хотя звук выстрела
в башне несколько был смягчен броней, тем не менее у Звонарева долго еще
потом сильно звенело в ушах. Как только орудия стали на свои места, матросы
заторопились, подготовляя их к новому выстрелу.
- Одно попадание в корму, кажется, "Хашидате", второе - правее! - сообщил
башенный командир.
Матросы загудели, споря, какое из орудий попало в цель.
- Это Зинченко! - утверждали номера левого орудия, показывая на своего
серьезного комендора с георгиевской петличкой на груди.
- Нет, наш Дивулин! Он как раз в корму самому адмиралу Того целил, -
шутливо возражали матросы правого орудия.
- Бил в ворону, а попал в корову!
- Должен был попасть в "Микасу", а попал в "Хашидате", - смеялись
сторонники Зинченко. - Наш комендор прямо в "Хашидате" наводил орудие и
попал.
- Оба мы в один корабль целили, а кто из нас попал, неизвестно, -
серьезно сказал Зинченко.
- Пробанить орудие после стрельбы! Гавриков, проследите, - приказал
лейтенант кондуктору и вышел из башни.
Звонарев последовал за ним.
- Понравилась вам наша стрельба? - спросил у прапорщика Деливрон.
- Завидую вашей технике! К сожалению, на берегу ее нет!
- Помимо техники, нужна еще и выучка.
- Я восхищался слаженностью работы орудийной прислуги: видно сознательное
отношение матросов к своему делу.
Деливрон расцвел от удовольствия.
Корабли подходили к Артуру. Миноносцы проскочили уже в порт, за ними
начали втягиваться крейсера. Не дожидаясь входа "Баяна" в гавань, Звонарев
съехал на берег на шлюпке и направился с докладом к Белому.
На следующий день с утра прапорщик отправился в штаб Кондратенко. Там он
застал только приехавшего с передовых позиций генерала. Он был сильно не в
духе. Мельком поздоровавшись с Звонаревым, Кондратенко заторопился к
поджидавшему его Стесселю.
- Не зря, значит, мы с Фоком были против вашей авантюры, - встретил
Кондратенко начальник района.
- Моя неудача объясняется тем, что мы слишком долго собирались с духом и
японцы успели подвести свои резервы, затем генерал Фок меня не поддержал.
- Нечего на других пенять. Роман Исидорович, коли вы во всем виноваты, -
оборвал Стессель. - Вы сперва хотели наступать чуть ли не до Дальнего, я
разрешил лишь поиск разведчиков, но и это едва не кончилось катастрофой!
Сколько людей мы потеряли!
- Триста раненых, около ста убитыми.
- Короче, мы потеряли целый батальон. Нет, батенька, как хотите, но я
больше этого не позволю. Я решил Фока оставить на передовых позициях, а вас
как инженера использовать в крепости, и назначаю вас начальником сухопутной
обороны крепости с подчинением Смирнову. Фок же будет непосредственно
находиться в моем ведении.
- Слушаюсь, если ваше превосходительство находит это необходимым для
пользы службы.
- Нахожу, нахожу, Роман Исидорович, и рад, что вы со мной согласны, а
пока прошу ко мне на завтрак, - уже дружелюбно, проговорил Стессель.
- Я не умыт с дороги.
- Пустяки! Вера Алексеевна мигом все приведет в порядок! Кстати, она все
время стоит за вас горой!
- Чрезвычайно признателен ей за неизменно дружеское отношение, - ответил
Кондратенко и последовал за Стесселем из штаба. Тут он заметил поджидавшего
его Звонарева.
- Какие будут приказания вашего превосходительства? - спросил прапорщик.
- Приказание будет одно, - вместо Кондратенко ответил Стессель, - идти ко
мне завтракать!
Звонарев поблагодарил и пошел за начальством.
- Вы где сейчас пребываете и что делаете? - обернулся к прапорщику
Стессель.
- Состоит при мне, - объяснил Кондратенко. - Принимал участие в последнем
деле и чудом только уцелел.
- Вы, я вижу, настоящий чудотворец, молодой человек. Под Цзинджоу
проявили чудеса храбрости, сейчас опять чудом уцелели. Построили какой-то
чудесный, по словам Костенко, перевязочный пункт и, наконец, покорили сердце
такой замечательной девушки, как Варя Белая, - шутил Стессель.
- Помилуй бог, нельзя же, ваше превосходительство, все объяснять
чудесами, можно подумать и о проявлении ума, - проговорил Звонарев.
Вера Алексеевна встретила гостей, как всегда, очень любезно. Кондратенко
поручила заботам своих денщиков, которые мгновенно привели одежду генерала в
порядок и дали ему умыться.
Вскоре все уже сидели за столом. Подоспевший к завтраку Никитин не
замедлил налечь на графинчик и пытался вовлечь в это дело и Звонарева, но
потерпел неудачу.
Вера Алексеевна со своего места грозно поглядывала в их сторону, и
Никитин конфузливо ограничился двумятремя рюмками.
- Как жаль, что ваш план. Роман Исидорович, не удался. Я убеждена, что,
если бы все было как следует, вы добрались бы до с, ого Дальнего, -
кокетничала генеральша, ласково поглядывая на Кондратенко.
- Сейчас не вышло - выйдет в другой раз, - ответил тот, с хитрой улыбкой
поглядывая на Стесселя.
- И не мечтайте, Роман Исидорович. Не позволю, - отозвался начальник
района. - Я и не знал, что вы такой упрямый!
- Недаром из хохлов, - поддержал Никитин.
- Успех сам идет нам в руки! Будь вчера подтянуты к месту боя Двадцать
пятый и Двадцать седьмой полки, мы смяли бы японцев и сейчас завтракали бы
не в Артуре, а в Дальнем, - возражал Кондратенко.
Спор был прерван приездом Фока.
Войдя в столовую, генерал, поздоровавшись, сел около Кондратенко.
- Что случилось в Артуре, что меня вызвали с позиции? - спросил он у
Стесселя.
- Хотел потолковать с тобой и Романом Исидоровнчем о происшедшем вчера
ночью.
- Говорить тут много не о чем. Оскандалился начальник Седьмой дивизии со
своим наступлением, ему и ответ за то держать, а я ни при чем.
- Слушок есть, что ваше превосходительство, из особой любви к генералу
Кондратенко, предоставили ему одному пожинать лавры побед, а свои полки
увели подальше от греха, - съехидничал Никитин.
- Вас считают, Александр Викторович, повинным в неудаче Седьмой дивизии,
- вмешалась Вера Алексеевна.
- Кто считает? Генерал Кондратенко? Так ему другого ничего не остается
делать! Все остальные люди, в здравом уме и твердой памяти, этого сказать не
могут.
- Не будем спорить, Александр Викторович, о том, кто виноват, -
примирительно произнес Стессель, - лучше подумаем, как избежать этого в
будущем.
- Сидеть и не рыпаться, - ответил Фок, - спешно укреплять Порт-Артур и
перебираться сюда с передовых позиций. Дольше середины июля я там держаться
не стану.
- Нельзя допускать японцев к крепости, пока ее сухопутная оборона не
закончена, - с тревогой проговорил Кондратенко.
Очевидно, желая предупредить дальнейшую пикировку, Стессель поднялся
из-за стола.
Работы по сооружению сухопутных батарей велись беспрерывно днем и ночью
при свете прожекторов как а будни, так и в праздники. В петров день Звонарев
с раннего утра уехал на западный участок фронта, расположенный от реки Лунхе
и до Голубиной бухты. Особенное значение тут имела гора Высокая, с которой
открывался вид на весь Артур и внутренний рейд со стоящей на нем эскадрой.
Общее руководство инженерными работами в этом районе было поручено лучшему
из инженеров крепости подполковнику Сергею Александровичу Рашевскому. Когда
Звонарев подъехал сюда, работа уже кипела полным ходом. Несколько десятков
солдат, матросов и китайцев копошились на небольшом участке вершины горы.
Звонарев обратил внимание на то, что китайцы здесь работали с особым
увлечением. Они наравне с солдатами и матросами усердно трамбовали бетон,
таскали мешки с землей, рыли окопы. Работали они вперемежку с русскими под
командой саперных унтер-офицеров. Но в одном месте прапорщик увидел, как
группа солдат и матросов внимательно слушала указания еще не старого
китайца, объяснявшего, как удобнее и легче бить траншеи в скале.
- Любуетесь на нашего Цзин Яна? - подошел изнемогающий от жары Рашевский.
