свиней.
- Дерет она за все безбожные деньги, а это мне, при моем полунищенском
окладе, не по карману.
- Я думал, что она вам по знакомству делает скидку.
- Какое там! С живого и мертвого готова семь шкур содрать. До чего же до
денег жадна, вы и представить себе не можете!
- Хотя я и не знал, что вы испытывайете затруднения в отношении питания,
но все же кое-что захватил с собой. Пошлите вашего денщика взять из экипажа.
- Премного вам благодарен, Василий Васильевич! Вы буквально спасаете меня
от преждевременной смерти, - благодарно потряс руку Сахарова полковник, - С,
каждым днем с едой становится все хуже, и неизвестно, скоро ли и чем
кончится осада Артура.
- Конечно, никто сейчас этого знать не может, но не надо быть пророком,
чтобы предсказать, что добром это не кончится, и раз нам предстоит потерпеть
поражение, то желательно, чтобы это случилось возможно скорее во избежание
лишних жертв.
- К сожалению, соображения гуманности далеко не всегда принимаются во
внимание. Что касается вашего Стесселя, то он весьма мало об этом думает.
- В этом отношении женщины всегда бывают гораздо податливее, и, мне
думается, Вера Алексеевна отнесется к такой мысли более отзывчиво.
- Вы вполне правы, Василий Васильевич, особенно если это не будет
сопряжено для нее с денежным ущербом.
- Какой ущерб! Наоборот, она весьма выиграет на этом деле.
- Не секрет, каким образом?
- Играя, через меня на бирже.
Рейс с уважением посмотрел на своего собеседника.
- Чем скорее мы заключим мир с Японией, тем лучше это будет для России, -
продолжал Сахаров.
- К сожалению, мы не можем повлиять на ход этих событий.
- Наоборот, пальма мира лежит у вас в кармане, дорогой Виктор
Александрович.
- Каким образом?
- С переходом Артура в руки японцев война будет окончена.
- Этот вопрос будут решать дипломаты, а не мы.
- Без учета положения в Артуре он не может быть решен. От вас же зависит
то или иное освещение этого вопроса.
Рейс начал кое-что понимать и кое о чем догадываться.
- Я не говорю, что войну надо прекратить сию минуту! Но надо иметь в виду
и это обстоятельство, Пока же позвольте откланяться, дорогой Виктор
Александрович, подумайте о нашем разговоре, - проговорил Сахаров, вставая с
места.
- Думать тут нечего. Я согласен. Вы даете директивы, я же их, по
возможности, провожу в жизнь.
- Итак, все будет в порядке! - усмехнулся Сахаров. - А пока я двинусь на
поклон к Вере Алексеевне.
- И весьма разумно сделаете, - одобрил Рейс.
Через четверть часа капитан почтительно прикладывался к пухлой ручке Веры
Алексеевны Стессель.
- Ваше поручение мною выполнено, хотя с опозданием! - говорил он,
протягивая небольшой сверток.
- Какое поручение? - удивилась генеральша.
- Вам хотелось приобрести недорогие, но хорошие серьги для мадемуазель
Белой, если мне память не изменяет. Вчера мне удалось найти дешево пару
замечательных серег из старинного китайского золота, с большими рубинами.
Извольте посмотреть - не подойдут ли они вам?
Вера Алексеевна открыла футляр. Крупные рубины, как капли свежей крови,
поблескивали на темном бархате.
- Чудесно! Но едва ли девушке подойдут эти рубины, уж очень они
напоминают кровь!
- Зато это на всю жизнь будет напоминать ей о том, что они подарены во
время войны.
- Какой ужас эта война! Сколько она несет с собой страданий и крови. Я
сегодня посетила наших бедных солдатиков в военном госпитале. Все они святые
мученики. Такие ужасные раны, и ни одного стона! Врачи поражены. Только
глубокая вера и христианское смирение могут дать силы для этого. Я подарила
каждому из них по кипарисовому крестику и нательной иконке. Это должно
облегчить их страдания, - щебетала генеральша, в умилении закатывая глаза.
- Да, война ужасная вещь! - с чувством поддержал Сахаров. - И нет большей
заслуги перед человечеством, как возможно быстрая ее ликвидация. Во имя
гуманности, во имя культуры, во имя спасения своей души, во имя любви к
родине, - каждый, как только может, должен приложить все усилия к скорейшему
окончанию войны, - патетически закончил Сахаров.
- Вы глубоко правы, Василий Васильевич! Я и не подозревала, что вы такой
исключительно гуманный и чуткий человек! Разрешите в таком случае просить
вас принять участие в работе нашего благотворительного общества,
председательницей которого я состою.
- Весьма польщен вашим предложением и с удовольствием вношу свою скромную
лепту. Позвольте вам вручить сто рублей, - протянул Сахаров деньги.
Вера Алексеевна расплылась в благодушной улыбке.
- Я сейчас выпишу вам квитанцию, - встала она.
- Ради бога, не беспокойтесь! - поспешил предупредить ее капитан. - Мне
она совершенно не нужна.
- Но мне она необходима для отчетности.
- Кто же у вас осмелится спросить отчета, Вера Алексеевна? Ни в России,
ни тем более в Артуре никому не придет это в голову, рее прекрасно знают,
что вы постоянно прикладываете свои личные средства в дела
благотворительности, что же касается формальности, то прикажите
какому-нибудь чиновнику из государственного контроля оформить все как
следует, - посоветовал Сахаров.
Генеральша внимательно слушала капитана и сочувственно кивала головой.
- Хотела бы я иметь такого советника, как вы!
- Всегда к вашим услугам!
- Кроме того, мне нужен еще секретарь, не могу же я одна вести всю
канцелярию.
- Могу порекомендовать вам на эту должность князя Гантимурова. Человек из
общества, хорошей фамилии, весьма будет вам полезен. Кроме того, это даст
ему возможность заработать сотню-другую в месяц.
- Но все наши доходы в месяц не достигают этой суммы!
- Можно поднажать на наших негоциантов: прикажите только полицмейстеру,
он быстро организует вам сбор средств через чинов своей полиции. Что
касается меня, то обязуюсь до конца войны вносить вам по сотне в месяц.
- Вы изумительный человек, Василий Васильевич! У вас не голова, а чистый
клад!
Только поздно вечером, весьма довольный собой, Сахаров наконец отбыл из
квартиры Стесселя. Дома его уже ожидал служащий с мельницы Тифонтая. Он
почтительно передал капитану несколько писем. Одно из них, в небольшом
изящном конверте, написанное женским почерком и надушенное крепкими духами,
привлекло особенное внимание Сахарова. Он быстро пробежал его глазами:
"Любимый, соскучилась, пиши, жду с двадцать восьмого писем. Лида".
- Сегодня у нас какое число? - взглянул капитан на календарь.
- Четвертое июля, Василий Васильевич, - доложил служащий.
- Еще время есть, - отложил капитан письмо в сторону.
Отпустив китайца, Сахаров заперся в своем кабинете и засел за длинное
письмо к Тйфонтаю, в котором сообщал о всех своих успехах.
"К указанному вами сроку русские часта будут подготовлены к отходу в
Артур", - закончил он свое послание.
Тщательно зашифровав его и уничтожив подлинник, Сахаров спрятал письмо в
гонкую стеклянную трубочку, которая в складках одежды какого-либо верного
человека должна была добраться до адресата.
Глава восьмая
Двенадцатого июля около четырех часов дня в штаб начальника правого
участка позиции на перевалах полковника Семенова прибыл генерал Кондратенко.
Все радостно его встретили и всячески выражали свои симпатии опальному
начальнику дивизии. Генерал, тронутый, крепко пожимал протянутые к нему
руки.
- Как дела, Владимир Федорович? - обратился он к Семенову.
- Японцы молчат вот уже три недели, - ответил полковник.
Роман Исидорович вошел в фанзу, занимаемую штабом, отер лицо платком и
попросил угостить его чаем а красным вином. Облокотившись на стол и
помешивая ложечкой в стакана, Кондратенко чуть улыбался своей обычной,
хитровато-ласковой улыбкой.
- Тринадцатое число для Артура стало роковым, - тихо говорил он. -
Тринадцатого мая мы отдали Цзинджоу, тринадцатого июня потеряли Хунисан.
Можно предполагать, что и грядущий день будет чреват событиями: ведь завтра
у японцев начинается большой национальный праздник хризантем, длится он три
дня. Наверное, они захотят порадовать своего микадо, преподнеся ему в
подарок если не Артур, то его передовые позиции. Нам надо быть весьма и
весьма начеку!
- Нет положения хуже оборонительного! Сиди и гадай, когда противнику
вздумается наступать, - кипятился Семенов.
- Офицерский состав предупрежден о возможности завтрашнего наступления
противника? - справился генерал.
- Как же, ваше превосходительство! Я приказал усилить сторожевое
охранение и лично сообщил свои опасения господам офицерам. Необходимо также
усилить и мои резервы.
- По моей просьбе комендант согласился дать несколько рот из запасного
батальона. Но от Фока это секрет, иначе он тотчас заберет их себе.
- Не беспокойтесь, Роман Исидорович, мы умеем молчать.
Напившись чаю, Кондратенко отправился к частям, расположенным на
передовых позициях и в резерве. Подъехав к ближайшему резерву, он спешился и
приказал построить стрелков. Весть о прибытии "нашего" генерала, как
называли его стрелки, мгновенно облетела всех, и через минуту батальон белой
стеной уже вытянулся вдоль дороги. Поздоровавшись, Кондратенко стал медленно
обходить фронт. Он внимательно вглядывался в загорелые, похудевшие лица
солдат, которых не видел почти три недели, спрашивал, как их кормят, давно
ли они мылись, много ли больных и чем больны. На все его вопросы стрелки
отвечали весело и бодро.
Обойдя батальон, Кондратенко обратился к ним с речью:
- Мы отрезаны от Маньчжурской армии и России и едва ли можем надеяться на
скорую помощь. За нами осталась лишь небольшая пядь земли с городом
ПортАртуром. Мы затратили миллионы народных денег и положили массу труда на
его устройство. Вы работали над возведением крепостных фортов и батарей.
Кроме того, в Артуре находится наша эскадра. Если японцы вплотную подойдут к
крепости, то они сразу же разрушат город и крепость и попытаются захватить
наш флот. Поэтому необходимо возможно дольше задержать противника здесь, на
перевалах. Надо упорно оборонять свои позиции, вся родина с напряженным
вниманием следит за ходом войны, за обороной Артура. Положим же все наши
силы, а если понадобится, то и нашу жизнь, чтобы оправдать доверие государя
и достойно поддержать славу русского оружия на Дальнем Востоке. За вас,
храбрецы и герои, за царя, за нашу дорогую родину, ура!
Солдаты дружно подхватили "ура", которое, долго не смолкая,
перекатывалось по зеленым Квантунским сопкам. Кондратенко несколько раз
пытался остановить стрелков, но они продолжали кричать, воодушевляясь
собственным криком. Когда крики утихли, из строя раздался взволнованный
голос: "За нашего любимого генерала Кондратенко, ура!" - и вновь вспыхнули
мощные раскаты. Строй смешался, Кондратенко подхватили на руки и понесли к
лошади. Освободившись от объятий, генерал долго еще не мог уехать,
окруженный плотным кольцом стрелков.
В этот вечер он успел объехать всего лишь несколько частей, и везде
стрелки восторженно встречали его. Потрясенный оказанным ему в полках
приемом, Кондратенко только около полуночи смог уехать в Артур.
На другой день, едва солнце начало показываться и лагерь русских стал
оживать, как со стороны японцев грянул отдаленный выстрел, за ним другой и
третий. Высоко в воздухе засвистели летящие снаряды, и тотчас раздалось
несколько взрывов, окутавших все вокруг черным, удушливым мелинитовым дымом.
Русские батареи не замедлили ответить, и вскоре по всей линии загремела
учащенная канонада. Праздник хризантем начался.
