его хмурилось, и он грустно вздыхал, когда назывались фамилии убитых и
раненых.
- Вы думаете, что с рассветом атаки возобновятся? - спросил Роман
Исидорович, выслушав доклад Семенова.
- Убежден, ваше превосходительство! Перед закатом наблюдалось большое
движение в тылу противника. Боюсь, как бы они еще ночью не возобновили
штурма. Резервы наши подтянуты почти вплотную к передовой линии. Артиллерия
с вечера все подготовила к открытию заградительного огня на важнейших
участках.
- Имейте в виду, что на помощь из Артура рассчитывать нельзя. Только
моряки обещали выслать суда в Лунвантаньскую бухту, - предупредил
Кондратенко.
- На генерала Фока я тоже совершенно не надеюсь: он пальцем не пошевелит
для того, чтобы помочь нам в случае нужды.
- Я хочу сейчас объехать позиции. Вы не беспокойтесь меня сопровождать,
Владимир Федорович. Вам предстоит еще завтра тяжелый день. Ложитесь
отдыхать, - распорядился Кондратенко и вышел во двор. Окликнув своего
ординарца, генерал выехал к передовым позициям.
На дворе стояла тихая лунная ночь. Изредка доносился сухой треск
случайного выстрела, и опять наступала тишина, только цикады усиленно
звенели в прохладном ночном воздухе. Лагерь, где были расположены резервы и
тыловые учреждения, был погружен в глубокий сон, и одни часовые, борясь с
усталостью, медленно бродили между палаток.
Генерал в глубокой задумчивости ехал по хорошо знакомой дороге. Его
крепкий вороной конь, чуть подфыркивая на ходу, мягко ступал по пыли. Вскоре
встретили длинную вереницу повозок, нагруженных ранеными. В тишине ночи
особенно резко звучал скрип плохо смазанных колес и стоны страдающих людей.
- Спасибо, родные, за службу. Дай вам бог скорее поправиться! -
приветствовал раненых Кондратенко, подъезжая к каждой повозке.
- Рады стараться! - оживились некоторые. - Поправимся, отомстим японцам.
- Много тяжелых? - спросил генерал у подъехавшего к нему врача.
- Огромное большинство, - не надеюсь до Артура довезти в живых и
половины, - шепотом ответил тот. - Легкораненые почти все вернулись в строй,
иных просто не удержишь на перевязочном пункте, так и рвутся в бой.
В это время с ними поравнялась запряженная лошадью китайская рикша, в
которой везли двух раненых стрелков.
- Два пограничника, - указал на них врач, - едва добрели. У одного
прострелены обе ноги и задета кость, другой ранен в грудь навылет. И,
представьте себе, долго отказывались от перевязки на том основании, что
"есть, мол, более тяжелые".
- Фамилии?
- Одного - Ядринцев, из двадцать первой роты пограничной стражи, а
другого - Сухенко, рядовой той же роты.
Кондратенко подъехал к рикше, поблагодарил раненых за службу, справился,
откуда родом, и поздравил с награждением крестами.
- Рады стараться, покорнейше благодарим, ваше превосходительство! Даве
думали, осилит нас япошка, ан, дело-то у него не вышло. А теперь, коль вы
сюда приехали, ему и подавно супротив нас не устоять, - ответил один из них
- Я один многого сделать не могу!
- Вы один, ваше превосходительство, стоите целого полка. Кто в бою
сробеет, увидит вас и застыдится, а у другого сил прибавится. Знаем, - наш
генерал с нами! - растроганно проговорил другой раненый, делая ударение на
слове "наш".
Простившись с ними, Кондратенко широкой рысью поехал дальше. Миновав
ближние резервы, он выехал на линию окопов. Здесь сотни людей в глубоком
молчании при лунном свете спешно поправляли разрушенные днем блиндажи,
насыпали брустверы, откапывали засыпанные ходы сообщения.
Заметив начальника дивизии, к нему поспешно подошел руководивший работами
капитан Зедгенидзе и доложил о ходе работ на участке.
- К утру надеюсь восстановить все наши основные укрепления, благо японцы
нам не мешают.
- Люди откуда?
- Полковник Семенов прислал сюда всех тыловиков, музыкантов, артельщиков,
хлебопеков, обозников - весь нестроевой люд, а полки отвел для отдыха в
резерв, оставив здесь лишь часовых из охотников. К утру японцы найдут перед
собой вновь возведенные окопы и в них хорошо отдохнувших защитников.
Проехав по линии обороны, Кондратенко везде нашел ту же картину
интенсивной ночной работы под руководством инженеров Зедгенидзе, Рашевского
и других. Тепло поблагодарив их за проявленную инициативу и энергию, генерал
вернулся в штаб Семенова и, разбудив полковника, дал указания на завтрашний
день.
Ночь кончилась, восток начинал заметно сереть. Одна за другой гасли на
небе звезды. Наступил второй день праздника хризантем. Кондратенко поспешил
в Артур. Но не проехал он и нескольких верст, как сзади на позициях
загремела артиллерийская канонада; сперва в утреннем воздухе отдавался
каждый отдельный выстрел, многократно повторяемый эхом в сопках, затем они
слились в один сплошной, все нарастающий гул. Генерал сразу же насторожился
и замедлил ход своей лошади: беспокойство за судьбу полков росло в нем
вместе с усилением артиллерийской стрельбы. Он начал оборачиваться,
прислушиваясь к звукам сражения, затем остановил лошадь и задумался: с одной
стороны, он должен был немедленно вернуться в Артур, откуда уехал вопреки
запрещению Стесселя, а с другой - он всей душой рвался к своим полкам, где
он знал почти всех офицеров и многих солдат.
- Поедем назад, - коротко приказал он наконец ординарцу и, преодолевая
усталость бессонной ночи, галопом поскакал навстречу все усиливающемуся шуму
боя.
За ночь японцы подвезли большое количество тяжелых орудий и с
наступлением дня начали усиленно обстреливать окопы русских. Снаряды
взрывались со страшным грохотом, снося козырьки и брустверы, заваливая
окопы. Вначале стрелки, укрывшиеся в тыловых блиндажах, потерь почти не
несли и ожидали атаки, но подошедший с моря японский флот открыл огонь по
тылам русских позиций. Блиндажи вскоре оказались уничтоженными, и тогда
стрелки отошли. Заметив это, японцы бросились в атаку и захватили вершины
сопок. Кондратенко подъехал как раз в это время к месту боя. Момент был
опасный. Под орудийным и ружейным огнем на тыловом склоне сопок быстро
отходили цепи стрелков. Генерал подскакал к ним, не обращая внимания на
рвущиеся вокруг снаряды.
- Стой! Куда вы? Где офицеры? Что случилось? - замахал он руками на
солдат, загораживая им дорогу.
К нему подбежал еле дышавший офицер.
- Ва... ва... ваше превосходительство! Там ужас, ужас! Держаться нельзя в
этом аду! - доложил он, прикладывая дрожащую руку к козырьку.
- Вам уже послана поддержка, идет подкрепление! Стрелки, ко мне! - сложив
ладони рупором, во весь голос закричал генерал.
Солдаты остановились и, сбившись в кучу, не знали, что дальше им
делать... Кое-кто из них кинулся обратно на гору и стал звать за собой
других.
- Ребята, за мной! - скомандовал Кондратенко и с криком "ура" поскакал на
сопку. Стрелки кинулись за ним.
- Рассыпься в цепь, прячься за камни и за кусты! Приготовиться к общей
атаке! Господам офицерам следить за мной! - приказал генерал.
Японцы, заметив, что русские оправились, открыли беспорядочный ружейный
огонь. Пули целыми роями запели в воздухе. То там, то тут вскрикивали
раненые и валились на землю убитые.
- Стрелки, умрем за родину, за нашего царя! С богом! Ура-а! - И, выхватив
шашку из ножен. Кондратенко дал шпоры коню.
Воодушевленные примером, горнисты нескольких рот принялись трубить атаку
и бросились за генералом. Стрелки лавиной двинулись за ним, и не прошло и
нескольких минут, как японский флаг был сорван, японцы сброшены с вершины, а
уцелевшие остатки их беспорядочно бежали вниз.
- Спасибо, орлы, за службу геройскую! - благодарил генерал, обходя вновь
занятые окопы.
Фуражка на нем была прострелена в двух местах, лицо залито кровью.
Зажимая платком рану, генерал бодро обошел всю боевую линию.
Назначив одного из офицеров комендантом горы, Кондратенко спустился вниз,
где его встретил обрадованный Семенов.
- Роман Исидорович, как вы сюда попали? - попросту подошел он к генералу.
- Зачем вы так рискуете собой?
- Плюнул на Артур и с дороги повернул обратно. Все равно не смогу ничего
делать в крепости, пока здесь идет бой!
Вскоре Кондратенко с перевязанной головой сидел в штабе и отдавал
приказания полкам своей дивизии. Стесселю была послана короткая
телефонограмма, извещающая, что Кондратенко находится в отряде Семенова.
Японцам потребовалось несколько часов, чтобы привести свои части в
порядок и подготовиться к новому штурму.
День выдался необычайно жаркий и томительно душный.
К полудню с моря подошли суда порт-артурской эскадры и, отогнав японцев,
принялись обстреливать противника. Хотя огонь этот и не приносил особенно
большого ущерба врагу, но все же весьма затруднял японцам подготовку к новым
атакам.
Обозленный этими неудачами, командующий японской армией барон Ноги
потребовал от адмирала Того немедленного принятия решительных мер против
русских, после чего японская эскадра в составе четырех броненосцев, двух
броненосных крейсеров и нескольких канонерок появилась перед Лунвантаньской
бухтой. "Ретвизан" и крейсера "Диана", "Паллада", "Баян" и "Новик" вступили
с ними в неравный бой, прикрывая отходящий в Артур отряд канонерок и
миноносцев. С уходом русских кораблей немедленно возобновилась подготовка
нового штурма.
Около пяти часов вечера, вслед за сильным артиллерийским обстрелом,
японцы двинулись на штурм. Рассыпавшись в цепь, они быстро начали наступать
одиннадцатью последовательными волнами на горы Высокую и Семафорную,
являвшиеся ключом к позиции отряда Семенова.
- Рота, пли! - ежеминутно осипшим от команды голосом командовал
подпоручик солдатам, прикрывающим доступ на вершину одной из гор. И залп
следовал за залпом. Видно, как раненые японцы падали, ползли, вскакивали,
пробовали бежать, опять падали и корчились в агонии. Цепь быстро растаяла,
но за ней тотчас же появилась другая. В, пылу боя никто не замечал ни
шрапнели, ни раненых и убитых. Залпы сменялись огнем пачками, за которым
опять следовали залпы. Кругом стоял невероятный грохот и треск. Подпоручика
уже никто не слушал, стрелки вели огонь сами. Махнув рукой, офицер взял
винтовку убитого, лег в цепь и сам начал, стрелять в японцев. И опять японцы
не выдержали и начали отступать, только несколько человек добежало до самого
гребня. Один из них, совершенно ошалелый, с пылающим лицом и горящими
глазами, вскочил на бруствер, крикнул:
- Здравствуй, русски!
- Прощай, японец! - ответил стрелок и пырнул его штыком.
Бсаумец опрокинулся навзничь и полетел с крутизны. Четвертая за день
атака была отбита. Но число защитников таяло с каждой минутой, - осталось не
больше одной трети, подпоручик давно был убит, никто и не видел, когда это
произошло. Офицеров больше нет, кто командует ротой, никто не знает, но зато
стрелки помнили, что где-то близко находится Кондратенко, который велел им
держаться до последней крайности, и они держались, День клонился к вечеру.
Солнце почти спряталось за горы. Сквозь насыщенный дымом и пылью воздух едва
пробиваются слабые кроваво-красные лучи. Почти незаметные днем, взблески
шрапнельных разрывов с каждой минутой становятся все ярче и ярче. На фоне
темнеющего неба четко вырисовываются отливающие зеленью вершины покрытых
гаоляном хребтов. На небе вспыхивают первые звездочки, предвестницы
надвигающейся ночи. День догорает, но воинственный пыл японцев еще не остыл.
Лишь только первые тени легли в долинах, как в них начали скопляться для
