мы за ночь проскочим Корейский пролив, а в Японском море нас встретят
владивостокские крейсера.
- Угля у нас хватит на переход во Владивосток?
- Если понадобится, завтра с утра догрузим.
- Все это, конечно, вполне возможно, очень разумно и выполнимо, но при
одном условии: чтобы эскадрой командовал не Витгефт.
- Миноносцы на левом траверзе! - крикнул один из комендоров в башне, и
тотчас же оба орудия дали залп.
- Кто разрешил стрелять? Какой прицел? - кинулся Акинфиев к комендорам и,
не дожидаясь ответа, побежал на командирский мостик. С броненосца раздалось
еще несколько беспорядочных выстрелов.
- Прекратить огонь! Не сметь стрелять без команды! - ревел в мегафон
Эссен.
Офицеры набросились на матросов и в первую голову на унтеров.
- За чем, сука, смотришь? - орал Диков в соседней башне на
артиллерийского кондуктора. - Нашивки сорву!
Унтеры и кондукторы, в свою очередь, полушепотом злобно ругали матросов и
угрожали им пиками и зуботычинами. Нарушенный было порядок постепенно
восстановился.
Между тем эскадра, отбиваясь от наседавших на нее миноносцев, подошла уже
к самому Артуру и стала вдоль берега в две линии, головой за Электрическим
Утесом, а хвостом у Белого Волка. Крейсера расположились мористее
броненосцев.
Мощные крепостные прожектора, расположенные на Крестовой горе и у Белого
Волка, освещая эскадру с флангов, своими лучами образовали столь сильную
световую преграду, что сквозь нее не мог проскочить незамеченным ни один
японский миноносец. Каждый раз, когда они целыми отрядами бросались в атаку
на русскую эскадру, их тотчас замечали и они попадали под сосредоточенный
огонь береговых батарей и кораблей эскадры, Опасаясь потерь, японские
миноносцы выпускали торпеды с большой дистанции и поспешно удалялись в море.
В результате ни одна выпущенная торпеда не достигла цели, а несколько
японских миноносцев выбыло из строя.
Так совместными усилиями берега и флота все вражеские атаки были
полностью отбиты.
Белый всю ночь находился на сигнальной станции у моряков и отсюда
руководил огнем береговых батарей. На этот раз даже Стессель, наблюдавший за
боем с Золотой горы, не мог не признать пользы взаимодействия берега и
флота.
Около самого места стоянки "Севастополь" чуть не Протаранил впереди
идущий "Пересвет" и, избегая столкновения, выкатился из строя влево. Под ним
произошел взрыв мины. Броненосец сильно вздрогнул и повалился на левый борт.
Огромный столб воды обрушился на палубу.
Андрюша Акинфиев в момент взрыва был в башне, которая тотчас же
наполнилась тяжелым черным дымом и острым запахом. Из патронного элеватора
тоже выбросило, огонь и дым. Лейтенант потерял сознание. Увидя падающего
офицера, матросы бросились было к нему на помощь, но броненосец продолжал
угрожающе крениться на левый борт, и они поспешно выскочили из башни.
В это время на палубе под командой Эссена энергично развертывались работы
по спасению корабля. Повреждения оказались незначительными. Спустив на воду
гребные суда, матросы быстро подвели пластырь, и "Севастополь" полным ходом
двинулся к берегу в бухту Белого Волна на мелководье.
Старший офицер доложил, что пробоина ниже броневого пояса, между двадцать
третьим и тридцатым шпангоутами, и что, "роме того, пришлось затопить
вследствие Начавшегося от взрыва пожара патронный погреб и первую угольную
яму, а заодно и прилегающие коридоры.
- Водонепроницаемые переборки выдерживают напор воды? - справился Эссен.
- Их сильно выпучило, но пока что они держат.
- Все же немедленно пошлите их укрепить.
- Лейтенант Акинфиев при взрыве отравлен газами, - доложил подошедший
матрос, - их унесли в каюту.
- А - Сейчас же послать туда врача, - забеспокоился Эссен. - Как это его
угораздило? Никто, кроме него, кажется, не пострадал?
- Еще два матроса блюют за борт, тоже газу наглотались, но те, должно,
скоро очухаются, - добавил матрос. - Лейтенант Акинфиев еще слабый после
ранения на "Страшном", они поэтому и сомлели.
Затем Эссен приказал затопить для выравнивания крена три коридора с
правого борта и наблюдать за состоянием переборки у порохового погреба.
Через минуту загрохотала цепь отданного якоря, и броненосец, слегка
вздрогнув, остановился.
Пока "Севастополь" справлялся с починкой своей пробоины, остальная
эскадра была занята отбитием минных атак японцев.
Когда в четвертом часу утра на востоке начало светать, японцы поспешили
уйти в море. Лучи прожекторов постепенно поблекли и растаяли в наступающей
заре. На всех кораблях усиленно засемафорили, донося флагману о своих
потерях и повреждениях. Вскоре к подорванному "Севастополю" подошло
несколько портовых пароходов с мощными спасательными средствами. Прибыл и
главный инженер порта Кутейников с бригадой рабочих. Водолазы немедленно
осмотрели пробоину, которая оказалась площадью около четырех квадратных
саженей.
- Счастливо вы отделались, Николай Оттович, - обратился Кутейников к
Эссену. - Во тьме кромешной подвести пластырь под такую пробоину дело далеко
не легкое. Кроме того, вы приняли на левый борт около тысячи тонн воды и
легко бы могли совершить сальто-мортале килем вверх.
- Мы его избежали, затопив отсеки противоположного борта. Когда можно
рассчитывать на окончательный ремонт корабля? - спросил Эссен у инженера.
- Минимум месяц, если не больше, так как вы в док не влезете, работы
придется вести при помощи кессона, что требует больше времени.
- Для Витгефта и его компании это будет подходящим предлогом, чтобы еще
месяц сидеть сложа руки в Артуре, - мрачно проговорил Эссен.
Около семи часов утра "Севастополь" на буксире был введен в гавань, где и
ошвартовался у набережной.
Акинфиев едва добрался до квартиры Ривы и сразу слег. Врачи определили у
него воспаление легких и признали положение тяжелым.
Утром десятого июня Звонарев с удивлением увидел, что эскадра почти вся
вышла на внешний рейд, в гавани осталось всего два-три корабля, и те
подтягивались к проходу. Сев на лошадь, он широкой рысью направился к
укреплению, носившему название Большого Орлиного Гнезда. Расположено было
оно на второй линии сухопутной обороны, между вторым и третьим фортами, и
считалось одним из основных узлов обороны. Вздыбленная в небо, отдельно
стоящая скалистая гора была увенчана сильным редутом и батареей дальнобойных
шестидюймовых пушек Канэ. Естественная крепость этой позиции была так
велика, что оборонительные сооружения здесь сводились лишь к постройке в
скале казематов для гарнизона и пороховых погребов и насыпке стрелковых
валов.
Со скалы открывался широкий вид как в сторону суши, так и на море,
поэтому Орлиное Гнездо имело исключительно важное значение как передовой
артиллерийский наблюдательный пункт. Учитывая это, Кондратенко уделял ему
весьма большое внимание и часто бывал там. Сегодня Звонарев также должен был
встретиться здесь с генералом. Подъехав к укреплению, прапорщик спешился и
стал карабкаться по узенькой крутой тропинке вверх.
На Орлином Гнезде он застал много народу: кроме обычных рабочих, солдат и
китайцев, занятых на работах по укреплению, сюда собралось много офицеров,
служащих различных учреждений города, нортовых рабочих, внимательно
наблюдавших за действиями эскадры и старавшихся угадать ее дальнейшие
намерения.
- Сегодня наши морячки настоящие именинники, - проговорил Кондратенко,
здороваясь с Звонаревым. - Весь Артур высыпал, чтобы поглядеть на эскадру.
Сам Стессель поскакал на Золотую гору с Белым и Никитиным.
- Я, откровенно говоря, не верил, что моряки выйдут из Артура, -
признался Звонарев.
- И теперь приятно разочарованы? Дай бог им встретить не всю эскадру
Того, а только ее часть. Со всей вашим, конечно, не справиться, частями же,
быть может, как-нибудь и одолеют.
К ним подошли несколько человек инженеров и офицеров, и начался общий
разговор.
- Наши адмиралы слишком трусливы, чтобы осмелиться принять бой; поверьте,
как только они увидят эскадру Того, то обменяются с ним парой выстрелов и
побегут до дому. Готов пари держать! - горячился Рашевский.
- Вы, Сергей Александрович, несправедливы, - возражал Кондратенко. -
Громадное превосходство японцев на море заставляет Витгефта быть осторожным
и не рисковать зря, поэтому-то он и не выходит в море.
Был уже полдень, когда эскадра наконец тронулась с внешнего рейда,
провожаемая тысячами самых разнообразных напутствий. Кондратенко с
Звонаревым поехали на Золотую гору для свидания со Стесселем.
- Выпроводили наконец-то самотопов в море, - радостно обратился Стессель
к Кондратенко. - С самого утра жду здесь, когда они наконец уйдут.
Как только эскадра скрылась за горизонтом, Стессель двинулся домой"
захватив с собой и Кондратенко.
Усталый Звонарев пошел к себе отдохнуть и лег спать.
Проснувшись поздно вечером, он подошел к открытому окну.
На него пахнуло ночной прохладой и запахом гниющих морских водорослей.
Весь Артур был погружен в вечернюю мглу, улицы слабо освещались молодым
месяцем. Из порта доносился стук молотов и тяжелое дыхание паровых машин.
- Сергей Владимирович, ау! - окликнула Звонарева с улицы Варя. - Я уже с
полчаса ожидаю, когда вы наконец проснетесь. Заходила два раза, и ваш денщик
все время докладывает: "спять". Что вы ночью-то будете делать?
- Гулять, - ответил Звонарев.
- Я хочу вам показать заграничный журнал, где изображен Утес и Борейко.
Закройте окно и зажгите лампу, - распоряжалась девушка.
Звонарев повиновался.
Девушка вошла, держа в руках стоику иностранных газет и иллюстрированных
журналов. Тут были "Норд Чайна дейли ньюс", "Шанхай пресс", "Джапан тайме"
и, кроме того, несколько американских журналов.
Варя раскрыла один из них и показала снимок Электрического Утеса. Рядом в
овале был помещен портрет смеющегося Борейко.
- "Электрейшен рок энд хер коммодор кептэн Борейко", - прочитала Варя. -
Видите, как вашего Медведя возвеличили: сразу и в капитаны произвели, и
сделали командиром Электрического Утеса. А здесь помещены и вы. - И Варя
показала группу инженеров во главе с Кондратенко, среди которых Звонарев
увидел и себя.
- Так это всего неделю назад нас снимал германский военно-морской атташе
капитан Гопман. - удивился прапорщик.
- Есть снимки и поновее, - лукаво улыбнулась Варя.
Перелистывая журналы, они наткнулись на фотографию Стесселя, снятого во
время раздачи наград на Электрическом Утесе.
- Кто же это снимал? - недоумевал Звонарев. - Я не видел ни одного
фотографа.
- Да этот противный Гантимуров. Он разъезжает по Артуру да все и всех
фотографирует. И потом свои снимки за приличную цену продает иностранным
журналам, - мрачно проговорил подошедший к ним Гобято. - Мало того, что у
нас тут кишмя кишит японскими шпионами, им, оказывается, еще помогают личные
адъютанты Стесселя.
- Если только сам Стессель не состоит на содержании у них, - добавил
Звонарев.
Внезапно покой тихого артурского вечера был нарушен глухими раскатами
отдаленного грома.
- Надвигается гроза, - заметила Варя. - Днем было слишком душно.
Гобято подошел к барометру и постучал по стеклу.
- Едва ли это гроза, вернее, с моря доносится гром орудийной стрельбы, -
оказал он.
- В такой темноте ничего не увидишь и, во всяком случае, перепутаешь свои
корабли с чужими. Нет, это, конечно, отдаленная гроза, - настаивала Варя.
- Выйдем во двор, там должны быть видны зарницы, - предложил Звонарев.
Все трое спустились на улицу и пошли к набережной в порту. В
